Александр Киркевич Дух пламенеющий Долина Надсона
 Скачать 220.77 Kb.
| Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |
Гисбар Через несколько дней мне удалось еще раз навестить Владимира Николаевича Гориновича. Я проделал самостоятельно путь до Боярки, и решил пойти лесом. Дорогу я приблизительно запомнил. Идти через лес нужно было все время прямо. Я решил, что если собьюсь с пути, то можно будет выйти на шоссейную дорогу, которая находилась примерно в одном километре пути слева. Лес был и на этот раз очаровательным. Снег уже выпал и его скрип под ногами разносился по лесу. Дорога была отчетливо видна, на ней были следы, оставленные чьими-то лыжами. Рядом было еще несколько следов. Через лес ходили местные жители. Потеряться в лесу было маловероятно. Я шел и обдумывал предстоящий разговор с Владимиром Николаевичем. Прошлая встреча прошла интересно, я расспрашивал его о Забирье, об истории. А как будет на этот раз? Тема, возможно, будет запретная. Он меня еще плохо знает, захочет ли он откровенничать. Я подошел к камню возле "долины Надсона". Надпись на камне была сделана Владимиром Николаевичем. Сейчас она была немного присыпана снегом. Я смахнул снег с камня и пошел дальше. Красивое место, все-таки, эта долина. Даже зимой она производила торжественное впечатление. Через полтора часа пути по лесу я вышел к селу. С дороги не сбился, все в порядке. Перешел через дамбу между двумя искусственными прудами, дамбу местные жители называли "гребля", и вскоре подошел к дому. Владимир Николаевич что-то мастерил во дворе. Он со мной поздоровался как со старым знакомым, и начал рассказывать о каком-то нехитром приспособлении для своего хозяйства. Потом он меня пригласил в дом и стал рассказывать о различных устройствах, которые он делал для дома и школы. Среди приспособлений у него было несколько самодельных микроскопов. Он пользовался подручными средствами - стеклышками, дощечками, веревочками. В результате получались микроскопы. Тут же он стал показывать мне чертежи микроскопов и расчеты к ним. Микроскопы можно было разбирать и аккуратно складывать. В результате получался небольшой фанерный ящик, который можно было положить в карман. Владимир Николаевич рассказал, как он делал проекционный фонарь для школы. Фонарь был по описанию очень похож на тот, который изготовил еще в средние века Агриппа Неттесгеймский. В качестве конденсора Владимир Николаевич использовал стеклянную банку, наполненную водой. Слайды для проекционного фонаря он рисовал самостоятельно. На основе своего проекционного фонаря он мог проводить занятия в школе. Это были очень неплохие наглядные пособия. Однажды приехал из района лектор со своим диапроектором. Он был просто ошарашен тем, что увидел, казалось бы, в глухом селе. Диапроектор Владимира Николаевича был намного мощнее, да и слайды были намного ярче и интереснее. Владимир Николаевич направил луч своего "латерна магика", как он его назвал, на экран, и луч фонаря Владимира Николаевича оказался ярче диапроектора лектора. Лектор уехал в районный центр и рассказал всем о увиденном. Вскоре в Забирье приехала комиссия, которая проверяла уровень преподавания в сельских школах. На уроке математики в третьем классе дети лихо считали на самодельных счетах. Костяшки для счет были изготовлены из березовых деревяшек, скользивших по ивовым прутикам. А дети не только складывали и вычитали на счетах, но также умели умножать и делить на них. Для умножения и деления на счетах Владимир Николаевич применялдревнеиндийскую систему счета, о которой даже не слышала комиссия педагогов. Слухи о таких чудесах быстро разнеслись по области, и через некоторое время в забирскую школу привезли красивые счеты в подарок. Ученики третьего класса скептически рассматривали эти счеты, а потом решили подарить их первоклассникам, к своим счетам они уже привыкли. Вот таким интересным человеком был Владимир Николаевич Горинович. Я с интересом слушал его рассказы, но почувствовал, что так я не успею узнать об оккультном ордене. Выждав подходящий момент, я попросил Владимира Николаевича рассказать об оккультном ордене Гисбар. Владимир Николаевич смешно скривился. Похоже было, что ему надоели эти разговоры, но я был новый человек, и мог претендовать на повторное воспроизведение этой истории. К тому же я в двух словах рассказал Владимиру Николаевичу то, что мне было известно по рассказам Константина. Владимир Николаевич удивленно поднял брови. Я понял, что Гориновичу сначала придется развеивать мои предварительные представления о сути дела, а потом уже слушать то, что было на самом деле. Владимир Николаевич вздохнул и начал свой рассказ. Его рассказ не был похож на заученный урок. Я понял, что он рассказывал об оккультном ордене по-разному. Все зависело от того, как он воспринимает конкретного человека. Не знаю, как воспринимал меня Владимир Николаевич Горинович, но его рассказ для меня прозвучал совершенно иначе, чем я мог этого ожидать. Горинович приехал в Киев, чтобы учиться в Коммерческом институте после окончания ремесленного училища. Раньше он жил в Ставрополе, потом в Бердянске, но Киев его привлекал всегда. В то время Киев считался провинциальным городом, куда, чаще всего, люди ездили поклоняться святым местам. Родился он 18 января 1900 года и 20-й век обрушился на него быстро сменяющимися бурными событиями. Главные события России происходили в Петербурге, а Киев был сравнительно спокойным городом. Но постепенно, и Киев стал превращаться в город, о котором заговорила вся Европа. Наиболее значительными происшествиями оказались: убийство Петра Аркадьевича Столыпина в Киевском оперном театре 2 сентября 1911 года и нашумевшее дело Бейлиса, следствие по которому велось почти три года. Речь шла о, якобы, ритуальном убийстве 12-летноего мальчика Андрея Ющинского киевскими евреями 12 марта 1911 года. Для освещения судебного процесса осенью 1913 года в Киев приезжали корреспонденты многих европейских газет. Прошло каких-нибудь два года, и началась Первая Мировая война. Хроника военных действий печаталась во многих российских газетах и журналах. В первые дни войны погиб знаменитый киевский летчик Петр Нестеров, известный в авиации своей "мертвой петлей". Нестеров погиб, совершив таран неприятельского самолета. В Киев стали приезжать многие жители из западной Европы, чтобы поселиться подальше от районов боевых действий. Киев превратился в многонациональный город, и обрел славу тихого и благополучного города, жизнь в котором была сравнительно недорогая. Горинович поселился в небольшой комнате у хозяйки, как поступали во все времена небогатые студенты. Как и многие студенты, он стал увлекаться оккультной литературой и читал ее "запоем". Кроме чтения литературы была возможность посещать лекции на религиозные и философские темы в различных обществах. Первым для Гориновича стало Киевское религиозно-философское общество, считавшееся достаточно престижным. Для своих собраний общество снимало лучшие киевские залы. Однако, вскоре эти лекции Гориновичу показались скучными, и он перешел в Киевское теософское общество. Теософия уже давно вошла в моду. Создательница этого учения, знаменитая Елена Петровна Блаватская, была родом из Екатеринослава, и приятно было сознавать, что женщина из Малороссии прославилась на весь мир. В Киевском теософском обществе проводились интересные встречи, и даже приезжали мировые знаменитости, одним из которых был Кришнамурти. Женщины в теософском обществе были всегда экзальтированны, и любили устраивать горячие споры по любому поводу. Особенно горячие поклонницы Кришнамурти вручили ему рулон голубой ленты, и он быстро протянул ленту между своими ладонями. Эту ленту разрезали на короткие кусочки и раздали всем поклонницам. Вот такие женщины посещали занятия теософского общества. Руководили Киевским теософским обществом секретарь Вера Николаевна де Брюкс, и Соболев, исполнявший обязанности казначея. Соболев был стариком с пышной седой шевелюрой и бородой. Горинович любил его пародировать. Особенно смешно он изображал бесконечный спор между Верой Николаевной и Соболевым. - Вы не мистик, - кричала Вера Николаевна. - Да. Я не мистик. Я оккультист, - отвечал гордо Соболев и тряс своей шевелюрой. Вечера в теософском обществе проходили интересно, и Горинович почерпнул для себя много интересной и полезной информации. Труды Блаватской и ее последовательниц Анни Безант и Мабель Коллинз он знал почти наизусть. Ему казалось, что он становится настоящим теософом, способным переспорить любого оппонента. Но его стремление дурачиться подбивало его на всяческие проказы. Однажды, он застал руководителей теософского общества, молча сидящими за круглым столом, покрытым толстой скатертью. Они о чем-то сосредоточенно размышляли, держась руками за края скатерти. Когда они разошлись, Горинович сдернул скатерть со стола, и предложил двум девушкам на ней прокатиться. Девушки уселись на скатерть, а Горинович схватил скатерть за один из концов и побежал по длинному коридору. Девушки визжали и смеялись, катание на скатерти им понравилось. Занятия в Коммерческом институте продолжались, но через некоторое время пришлось Гориновичу переехать на другую квартиру. Позволить себе жить отдельно он не мог, не хватало средств. В новой квартире он поселился в одной комнате с молодым человеком приятной наружности. Молодого человека звали Александр Константинович Анохин. Анохин был старше Гориновича на семнадцать лет, и уже не был студентом. После окончания Киевского медицинского института, Анохин немного практиковал, но область его интересов находилась далеко за пределами врачебной практики. Анохин увлекался сокольской гимнастикой, которая входила в моду в России. Подобно многим гимнастам и силачам того времени, Анохин носил пышные усы. Это был стройный молодой человек с серыми глазами. По всему видно было, что Анохин не простой человек, увлекающийся гимнастикой. Это был человек сильной воли и глубоких знаний. Гориновича он просто очаровал. Часто по вечерам они беседовали на всевозможные темы и стали хорошими друзьями. Анохин рассказывал Гориновичу о сокольской гимнастике. Он занимался развитием идей сокольства в Киеве и преподавал ее в женской гимназии, и, кроме того, Анохин фактически был основателем скаутского движения среди девушек в России. Скауты учились быть разведчиками. Они изучали всевозможные приемы, необходимые для настоящего разведчика, и Анохин был для всех идеалом. Гориновичу нужно было как-то зарабатывать на жизнь, и он стал принимать заказы на изготовление печатной продукции на шапирографе. Как я понимаю, это в то время было подобием множительной техники. Горинович умел писать почти каллиграфическим почерком и хорошо рисовал. Его способности заметил Анохин, и решил использовать Гориновича для своих целей. Анохин не сразу предложил Гориновичу сотрудничество, но Владимир Николаевич стал замечать, что в его отсутствие кто-то пользуется его шапирографом. Наконец, он решил обратить на это внимание Анохина. Анохин понял, что скрывать от Гориновича истинное положение вещей было невозможно, и он решил откровенно поговорить с Владимиром Николаевичем. Александр Константинович предложил Гориновичу стать личным секретарем магистра оккультного ордена "Гисбар". Магистра звали Евгений Владимирович Крамаренко, и он имел оккультное имя Ариил. Для ордена "Гисбар" нужен был надежный человек, который умеет пользоваться типографским оборудованием, хорошо писать и рисовать. Кроме того, от секретаря требовалось умение хранить тайну и интересоваться оккультизмом. Во всех отношениях Горинович был подходящей кандидатурой, и Анохин был готов за него поручиться. Неожиданно для Анохина, Владимир Николаевич стал смеяться. Он слышал какие-то слухи о проблемах в ордене "Гисбар", и тут же начал рассказывать Анохину о том, что ему было известно. - А-а-а... - сказал Горинович, - Так это в этом ордене магистр бросил свою жену и отбил жену своего товарища по ордену. Нечего сказать, хороший пример для подражания. Анохин опешил и даже немного обиделся. - Если Вы ничего не смыслите в происходящем, - сказал он, - то не нужно глупости говорить. Анохин начал рассказывать Гориновичу, что происходило на самом деле в ордене, и предложил ему лучше разобраться самостоятельно. Например, встретиться с магистром и выяснить у него все интересующие вопросы. Гориновичу стало неудобно перед Анохиным, и он согласился встретиться с кем-нибудь из ордена "Гисбар". Владимир Николаевич посмотрел на меня, улыбнулся, и сказал. - Вы же студент. Представьте себе студентов Киевского университета, которым предстояла мобилизация в начале Первой мировой войны. Чтобы избежать этого, они зарегистрировали свою организацию как религиозную, которая по своему уставу не может принимать участие в военных действиях и убивать людей. Они получили освобождение от военной службы. Это было официальным прикрытием. - А по существу? Орден занимался оккультной деятельностью? - спросил я Владимира Николаевича. - Занимался. Кроме внешнего зарегистрированного круга людей в "Гисбаре" был еще и внутренний орден под названием "Люц - Круа" или "люценкрейцеры". - А это похоже на розенкрейцеров? - Не совсем, хотя некоторые элементы совпадают. У розенкрейцеров крест символизировал науку, а роза означала искусство. Это одно из объяснений. Это своего рода романтика искусства в сухости науки. Но они должны существовать в гармонии и не противоречить один другому. - А какой смысл тогда в люценкрейцерах? Я никогда не читал о них. - Люценкрейцеры означают внутренний свет, который проникает в научную или скорее практическую деятельность. Символическим изображением ордена был черный крест, из центральной части которого выходят четыре зеленых луча. Они изображаются как зеленые стрелки. Что касается традиции, то Евгений Владимирович Крамаренко считал себя перевоплощением магистра ордена тамплиеров Якова Моллея. Владимир Николаевич продолжил свой рассказ. Крамаренко был сыном врача, а в Киевском университете учился на историко-филологическом факультете. Интересовался он египтологией, изучал язык и историю Египта. У него имелись в коллекции некоторые папирусы с рукописями, а также несколько ритуальных предметов. Особенно Гориновичу понравился папирус с фрагментом какой-то древнеегипетской повести. Папирус был небольшим, и от всей повести там был только отрывок, в котором рассказывалось, как на берегу Нила сидели старик с юношей и беседовали. Старик после какого-то рассказа вздохнул, и произнес: "Да что, сейчас. Вот в наше время булочки и то лучше хрустели..." Эта история у всех была на языке, и ее часто вспоминали члены ордена при первом подходящем случае. В самом деле, эта история годится и для нашего времени. Еще у Крамаренко был небольшой меч и подобие короны. Эти ритуальные предметы в ордене использовались во время собраний по торжественным случаям. Крамаренко надевал плащ и корону, а в руках держал меч. Свою внешность он также изменил, чтобы походить на египетского жреца. Голову он брил, и носил бороду, подстриженную в форме прямоугольника. В ритуалах ордена использовались черные маски, которые все надевали при входе в комнату для ритуалов. Стены и потолок комнаты были выкрашены черной краской. Магистр Ариил восседал на подобии трона, на невысоком возвышении. Это возвышение нельзя было назвать сценой, оно скорее напоминало место, где стоит трибуна и стол преподавателя в аудитории. Перед сценой был натянут красный занавес с двумя большими белыми пятиконечными звездами. Нижние концы звезд были намного длиннее верхних. Когда наступал торжественный момент собрания, особенно при приеме новых членов, занавес раздвигался, и за ним на троне восседал магистр Ариил в ритуальных одеждах, в короне и с мечом. Трудно было все это совместить с египетскими ритуалами, либо с ритуалами тамплиеров, но присутствующих это впечатляло. С тамплиерами гисбаритов связывала небольшая статуэтка из слоновой кости. Это было изображение древнегреческого воина, державшего на ладони череп. По приданию эта фигурка воина принадлежала самому Якову Моллею, магистру ордена тамплиеров. Рассказывали, что во время казни магистра и его верных рыцарей на Пляс де Грев, он произнес проклятие королю Филиппу Красивому и папе Клементу Пятому, и бросил в толпу какой-то предмет. Кто-то этот предмет подобрал и скрылся, так что стражники его в толпе не нашли. Считалось, что в толпу магистр тамплиеров бросил именно эту статуэтку. Владимир Николаевич рассказывал, что статуэтку он внимательно рассмотрел, а через несколько лет изготовил точно такую же, как только ему попался кусок слоновой кости. В конце 20-х годов или вначале 30-х, ему показывал с важным видом статуэтку воина один из коллекционеров. Горинович поинтересовался, нет ли в определенном месте на статуэтке щербинки и нескольких царапин. Если да, то эта статуэтка изготовлена лично Владимиром Николаевичем. Коллекционер посмотрел на указанное место, а потом молча спрятал статуэтку. У гисбаритов существовали орденские степени или ступени посвящения. Сначала следовали две мистические степени: рассмотрение и жертва. Вначале неофит рассматривался и изучался для определения его характера и способностей. Перед приемом в действительные члены ордена, его нужно было хорошенько узнать. На второй ступени он должен был принести себя в жертву ордену. Это мог сделать не каждый. Как и у тамплиеров, у гисбаритов при вступлении в орден было принято отдать все свое имущество, которое при выходе из ордена не возвращалось. Этим имуществом пользовались все братья или товарищи. Соответственно, имущество ордена принадлежало всем. Жить нужно было общим домом или коммуной. В те годы это понятие еще не утратило смысл, и к нему относились серьезно. За многие годы понятие коммуна и коммунизм стали восприниматься иначе, даже в каком-то ироническом или отрицательном смысле. Оно приобрело идеологическую окраску и подверглось критике, хотя эти понятия с древнейших времен были привычны для любого монастыря. Гориновичу было несложно расстаться со своим нехитрым имуществом, но теперь ему не нужно было снимать комнату у хозяйки, он поселился вместе с членами ордена "Гисбар". Жить стало лучше и веселее. Анохина он иногда встречал в городе или в ордене "Гисбар", и они приветствовали друг друга как старые друзья. Первые мистические ступени были быстро пройдены, и теперь предстояло поступление в орден "Гисбар". Для этого сначала его повели в ближайший киевский храм, которым был Софийский собор. Все были православные, и должны были помолиться об отпущении грехов. После молитвы Гориновичу сказали произнести определенную молитву, потом дунуть и плюнуть, чтобы нечистый дух его покинул. Владимир Николаевич рассказал, как он набрал побольше воздуха в легкие и дунул. На холодных металлических плитах собора от его дыхания закрутилось облачко пара, и многие тут же стали утверждать, что явно видели, как нечистый дух закрутился прямо на плитах собора. Потом в ритуальной комнате был проведен ритуал принятия нового члена ордена "Гисбар". Гориновича нарекли "Алсион", и присвоили ему первую оккультную ступень "эрудит". В ордене "эрудиты" должны были проходить специальное обучение, целью которого было изучить все основы оккультных наук, а также приобрести хорошие знания по физике, химии и математике. Считалось, что физика являлась основой магии. Без хороших знаний основ точных и естественных наук нельзя было считаться оккультистом. В ордене "Гисбар" существовало семь оккультных степеней: эрудит, адепт, мист, эпопт, магистр, маг, настоятель. Под настоятелем понималось понятие "настоятель храма всех людей мира". Этой ступени не было ни у кого. На нее мог претендовать только руководитель всемирного братства тамплиеров. В оккультной литературе этому титулу соответствовал Бафомет, универсальное существо, владеющее всеми доступными знаниями и, чуть ли, ни повелевающий стихиями. Многие ошибочно принимали изображение Бафомета за дьявола, он изображался с рогами. Но это был не дьявол, а синтез всех стихий. Голова быка была с рогами (земля), нижняя часть туловища покрыта чешуей (вода), за спиной были крылья (воздух), над головой изображалось пламя (огонь). Тело Бафомета было человеческое, половина тела мужская, половина - женская. Крамаренко был магистром, а его помощники имели разные степени, и выполняли различные организационные обязанности, кто занимался имуществом, кто учебным процессом, и другими задачами коммуны. В коммуне жили семьями, даже заключали между собой браки, и очень неплохо получалось. История с женой Крамаренко, Верой Михайловной, соответствовала действительности. Среди первых членов ордена был Владимир Алексеевич Лащенко, а Вера Михайловна была его женой... Дело житейское, все мы люди. Да и Крамаренко был интересной личностью, умел производить впечатление. Характер у него был твердый, он знал, что нужно делать для ордена. Прежде всего, нужно было позаботиться о людях, а ритуалами увлекаться всякий может. Крамаренко прошел хорошую школу по организации коллективов. Вместе с Анохиным, он был ближайшим помощником Сергея Константиновича Маркотуна, который стоял у истоков оккультных орденов Киева начала 20 века. Маркотун основал масонскую ложу в Киеве, которая фактически являлась представительством масонских кругов Франции. Маркотун, таким образом, стал большим авторитетом для киевских оккультистов. Масонские организации всегда занимались политикой, внедряли своих людей в правительства, либо принимали в свои организации влиятельных политиков. Ритуальная часть давно уже стала ширмой, и рядовым членам масонских лож не очень интересно было посещать эти собрания, либо ты на побегушках в ожидании карьерного роста, либо с тобой вообще никак не считаются. О духовном росте можно и не мечтать. Кроме того, в масонской ложе работа зависела от финансовых поступлений из французских организаций, или от других влиятельных европейских кругов. Поэтому, Анохин и Крамаренко, пройдя стажировку в организации Маркотуна, решили создать собственные организации. Анохину было проще. Он занимался собственной организацией скаутов и проводил занятия сокольской гимнастикой. Фактически, организация у него была сформирована, и слажено работала. Он выпускал брошюры, издавал журнал, читал лекции, и участвовал во всевозможных форумах, проводимых в России. Движение скаутов зародилось в Англии, и его развитие в России могло рассчитывать на материальную поддержку международных фондов и организаций. Сокольская гимнастика, как и вся идея сокольства возрождала славянский дух, примером тому служил опыт чешского народа. Это движение имело будущее в России. Подрастающее молодое поколение, охваченное идеями сокольства и скаутским движением, являлось благодатной почвой для развития идей культурного и духовного развития. Крамаренко пришлось самостоятельно продумывать идеи и формы своей организации. Теософы занимались разговорами, по этому пути пошли общества, организованные Еленой Ивановной Рерих. Развивались идеи этического герметизма, но для полноценной организации этого было мало. Внутренний орден люценкрейцеров Крамаренко был организован по подобию тамплиеров, но разве можно было сравнить мощную организацию средневековых рыцарей с киевской студенческой молодежью. Состоятельных людей в организации не было. Единственно, на кого можно было рассчитывать, так это на сына украинского композитора Лятошинского. Была надежда на то, что он получит большой земельный участок, где можно будет организовать коммуну. В этом случае, все могли бы обеспечить свою жизнь за счет собственного труда. Перспектива здесь также просматривалась, но для устойчивости такой хозяйственной единицы нужна была жесткая дисциплина. Воспитанием таких качеств и занимались в ордене "Гисбар". - А что означает слово "гисбар"? - спросил я у Владимира Николаевича. - Я где-то читал, что "гизбар" на древнееврейском языке означает "казначей". - Это разные слова, хотя звучат одинаково. Слово "гисбар" было начертано на воротах города в Вавилоне, но имело египетское происхождение. Дословно его можно перевести как "предрассвет", то есть момент времени, предшествующий рассвету. Слово это не прижилось, всем больше нравилось переводить его как "дух пламенеющий", то есть человеческий дух, в котором разгорается будущее пламя. - Значит, следует понимать, что символ люценкрейцеров, состоящий из креста, то есть активной деятельности, и зеленых лучиков света или стрел, это внутренняя идея ордена, которая должна проявиться, когда задача ордена "Гисбар" будет выполнена? - высказал я предположение. Владимир Николаевич бросил на меня быстрый взгляд. Взгляд был какой-то колючий. Потом он стал, как всегда, добродушным и насмешливым. - Может быть и так, а может быть, и нет. - Владимир Николаевич надолго замолчал, погрузившись в какие-то воспоминания. Я, наконец, решил нарушить это молчание. - В таком случае существует связь с оккультным именем Крамаренко в "Гисбар" и именем Крамаренко в "Люс Круа". В "Гисбар" его звали Ариил, а в "Люс Круа"...? - Гармахис. Владимир Николаевич опять надолго замолчал. Устал, или я коснулся запретной темы? Я решил отвлечь Владимира Николаевича от тяжелых мыслей, и попросил его рассказать, что было с орденом "Гисбар" потом. Владимир Николаевич продолжил свой рассказ. Я проходил обучение в "Гисбар" и занимался секретарскими обязанностями. Для тренировки своего характера я целый год не ел соли. В результате я приобрел зеленоватый цвет, но характер укрепил. Еще я размышлял над разными текстами. Например, молитву Господню я закодировал. Получилось что-то подобное ДАБВОТ... ДАПЦАТ... "да будет воля твоя"... "да придет царствие твое"... В конце этих фраз я рисовал точки, и сосредотачивался на них. Сосед по комнате, увидев это, пожаловался магистру. Он сказал, что я коверкаю молитву. Магистр посмотрел на мои рукописи и улыбнулся, ему это понравилось. Мы все были сосредоточены на наших занятиях. Жизнь в ордене шла своим чередом. У нас даже было свое летоисчисление, основанное на египетском названии месяцев. Начало года измерялось от даты создания ордена "Гисбар", 30 сентября 1914г., по старому стилю. Месяцы назывались: Гисбар, Тот, Инри, Озири, Гатор, Сэкэнэн-Ра, Гор, Изи... Дальше не помню... Последние два месяца назывались: Пастофорион и Аммун. Дни обозначались названиями планет, к которым добавлялись еще названия сфирот. Получалось, примерно, так: Солнца-Короны, Луны-Мудрости, Марса-Знания, Меркурия-Милосердия, Юпитера-Справедливости, Венеры-Гармонии, Сатурна-Победы, Солнца-Славы, Луны-Основания, Марса-Царства, Меркурия-Короны, Юпитера-Мудрости, Венеры-Знания, и т.д. В самом деле, что мы знаем о киевской жизни времен Гражданской войны? Все описанные события касались ситуации на фронтах или бесконечной борьбы за власть. Сейчас, из 21 века можно попробовать оценить ситуацию в Киеве того времени глазами очевидца. Это будет правильно. Представьте себе Гориновича того времени. "Где мои семнадцать лет?" - мог бы он сказать. По существу дела - это жизнь обыкновенного киевлянина, до которого доносятся слухи о каких-то событиях в Петербурге. Он студент, в политических организациях не состоит, увлечен внутренним самосовершенствованием. Но рано или поздно политические события доходят и до Киева, а потом в Киев приходит война. Можно кратко перечислить основные события киевской политической жизни. Как бы они не освещались сторонниками красных или белых, украинскими националистами, евреями, пролетариями или буржуазией, все происходило очень быстро и непонятно. Давайте представим себе, что нам семнадцать лет, и мы обыкновенные студенты. Мы попадаем в Киев того времени. Что нас больше всего будет интересовать? То же, что и сейчас. Наличие продуктов питания, цены на рынках, а также не забудьте о топливе в холодное время. Может быть, нам это скоро пригодится. Вспомним великий роман Булгакова "Белая гвардия". В нем описана история типичной киевской семьи. События времен Гражданской войны описаны прекрасно. Жаль, что почти нет подобных произведений, да и описываемые события охватывают небольшой период. Пересказывать роман не имеет смысла. Попробуем порыться в других источниках. Первые признаки наступающих тяжелых дней киевляне почувствовали еще до революции - с началом мировой войны. Киевские мемуаристы вспоминали введение сухого закона, исчезновение кондитерских изделий и появление очередей. "В 1915 году дала о себе знать проблема хлеба, - вспоминал киевский мемуарист Григорий Григорьев. - Вышел приказ - запретить выпечку и продажу тортов и пирожных в пределах города Киева. С такой неприятностью любители сладкого как-то примирились, за пределами города приказ силы не имел. Демеевка не входила в состав города, и там можно было получить какие угодно пирожные, конечно, за немного повышенную цену. Для этого нужно было только съездить трамваем на Демеевку". Первые настоящие проблемы с товарами Киев почувствовал уже в 1917 году - сразу же после Февральской революции. Еще не пришла в город война, а в провинции уже исчезли чай и керосин. Хутор матери киевского писателя Константина Паустовского находился совсем недалеко от Киева - в Чернобыльском уезде. Навестив эти места весной 1917-го, он вспоминал, как в гости к ним зашел полуголодный монах из лесного скита и попросил обменять "для братии" сушеные грибы на соль. Мать отсыпала монашку четверть мешка соли и напоила его чаем: "Он сидел за столом, не снимая скуфейки, пил чай в прикуску с постным сахаром, и мелкие слезы изредка стекали по его желтым, как церковный воск, щекам. Он тщательно вытирал их рукавом рясы и говорил: "Сподобил Господь еще раз перед кончиной попить чайку с сахарком. Истинно пожалел меня Господь, снизошел к моему прозябанию". Соль монахам понадобилась. Как же без соли? Вот вам и тренировка Гориновича. Именно - соль. Запомнилось киевлянам бегство разбитого красными воинства Центральной Рады в январе 1918 года. Киевляне неожиданно обнаружили, что общественные туалеты в центре города забиты брошенными винтовками. Храбрые казаки Рады стеснялись расставаться с оружием на глазах товарищей. А тут заскочил в уборную, прислонил ружье к стенке и "был таков". Большая часть этих "героев" так и растворилась в большом городе. Когда Центральная Рада договорилась с немцами и признала их протекторат над Украиной, то почти сразу отменили сухой закон. В продаже снова появились спиртные напитки. А так как появление алкоголя и германских оккупационных войск в Киеве совпали, то в ход пошла шутка: "Продали Украину за бутылку шнапса!". Немецкие войска захватили Киев 1 марта 1918 года. Немцами командовал 66-летний фельдмаршал Эйхгорн. Он сразу же заявил: "Мы сделаем из Киева второй Париж!" Превращение началось с вокзала. Уже упомянутый мемуарист Григорьев, отец которого работал железнодорожником, вспоминал, как это было: "Товарищ отца вечером рассказал, что немецкий офицер, увидев мусор в зале ожидания, дал приказ всех пассажиров высечь розгами. Приказ был выполнен. Дальше пассажиров заставили убрать зал и пойти чистить пути. Немецкая "культура" начала действовать". Немецкое начальство крайне раздражали нищие, расплодившиеся в городе за время войны, как тараканы. Немцы провели на них облаву по всем правилам охотничьего искусства, а потом погрузили в вагоны и вывезли за пределы Киева. Вся операция заняла два дня. Еще за неделю оккупанты покончили с криминальными элементами. Пойманных карманников и домушников расстреляли на склонах Царского сада. Все желающие местные жители могли полюбоваться на эту поучительную картину - еще накануне их приглашали на экзекуцию специально расклеенные афиши. Покончив с попрошайками и уголовниками, доблестная германская армия обнаружила, что Центральная Рада во главе с Грушевским тоже мало от них отличается, и, продолжая наводить порядок, разогнала и ее. Вместо Грушевского оккупанты посадили на украинский "престол" гетмана Скоропадского 29 апреля 1918 года. Для Киева начались поистине веселые деньки - пир во время чумы. Киевские красавицы вовсю флиртовали с немецкими и гетманскими офицерами. Работали все театры, кинематографы и даже конские бега. По вечерам для гурманов предлагали специальные сеансы "фильмов для взрослых" - по-нынешнему, порнографию. На Бессарабском рынке можно было, как и сегодня, купить наркотики (пол-Киева сидело на кокаине!) и даже десятилетнюю проститутку. Хочешь - одну, а можно - сразу парочку. Фельдмаршал Эйхгорн сдержал слово - на полгода Киев действительно стал "вторым Парижем". Но тут в Германии произошла революция, немцы уехали домой, а в город ввалились орды Симона Петлюры 14 декабря 1918 года. "Второй Париж, - вспоминает Григорьев, - потерял весь свой лоск, дворники равнодушно посматривали на кучи мусора, убирая, когда придет охота". Но антисанитария не беспокоила желто-голубую власть. Вместо того, чтобы чистить улицы, Петлюра взялся менять русские вывески на магазинах на украинские. Власти его хватило ровно настолько, чтобы воплотить в жизнь этот проект, а 5 февраля 1919 года в Киеве уже были красные - дивизия Щорса. А что же делали в это время "гисбариты"? В ордене полагалось работать и зарабатывать деньги, которые распределялись на всех. Деньги вводились при очередной смене власти и быстро обесценивались. Активов в банках уже давно не было. Золотой запас последовательно растащили Центральная Рада, гетман и Петлюра. Наличные деньги выдавались вкладчикам ограниченными суммами. Но те упорно старались снимать со счетов все, что можно. Больше всего ценились дореволюционные "катеринки" - сторублевые купюры с изображением Екатерины II и "петровки" - 500 рублей с ликом императора Петра I. Деньги Петлюры презрительно именовали "лопатками" за то, что на них был изображен усатый крестьянин с этим сельскохозяйственным инструментом. Но к приходу красных финансовая система была уже в полном упадке. Все, что можно, и народ, и элита перевели в золото и глубоко спрятали. Владимир Николаевич при Петлюре вынужден был работать в каком-то учреждении бухгалтером. Нужно было доставать продукты, которые все труднее доставались за деньги, все большее значение стал приобретать меновой рынок. Петлюровцы, многие из которых, как говорится, сами были "от сохи", ненавидели все городское и считали, что организовывать регулярные поставки в не любивший их Киев не нужно - голодные киевляне сами поедут в село, если не хотят помереть с голоду. В окрестные села, по словам очевидцев, потянулись подводы, нагруженные дорогими трюмо, шкафами и даже роялями. Все это за бесценок уходило в обмен на сало и картошку. Настали золотые деньки для украинского кулачества. С приходом в Киев войск Красной армии Евгений Владимирович Крамаренко стал комиссаром 12 армии. Возможно, это были части особого назначения (ЧОН). Владимир Николаевич находился в распоряжении Крамаренко, числился красноармейцем добровольцем, и занимался хозяйственными работами. В его задачу входило доставлять в Киев мешки сахару из Белой Церкви, где располагались бывшие сахарные заводы Терещенко. Советская власть на Украине в 1919 году продолжила мирное строительство даже в обстановке продолжающейся войны. Вот некоторые события того времени. 10 февраля был образован Киевский совнархоз. 12 февраля в Киеве начала свою деятельность Украинская Академия наук! В феврале была создана Всенародная библиотека Украины, ставшая впоследствии Центральной научной библиотекой Академии наук. В это же время был открыт Музей западного и восточного искусства. 9 мая - создание Всеукраинского государственного издательства. И это не полный перечень того, что было сделано до 31 августа 1919 года, когда Киев был захвачен деникинцами. Киевские обыватели, все эти Прони Прокоповны и Голохвастовы ждали белогвардейцев как избавителей. Весь буржуазный Киев вышел на улицы. Замелькали припрятанные в шкафах цилиндры, котелки и даже чиновничьи фуражки с круглыми кокардами. Дамы держали роскошные букеты для господ офицеров. Они надеялись вернуть старые времена и приветствовали щегольских офицеров в сапогах с пряжками и погонами с золотым шитьем. Одновременно с деникинцами с другой стороны вошли петлюровцы. Но первыми прицепить свой флаг на здание городской Думы успели все-таки петлюровцы. Завязались переговоры - белые настаивали, чтобы рядом висел русский триколор. Мемуаристы описывают это противостояние по-разному. Но самое колоритное воспоминание оставил все же Григорьев. Одна из оказавшихся на площади дам в нарядной шляпе неожиданно "наехала" на петлюровского хорунжего: "Господин офицер! Почему вы не хотите, чтобы наш флаг был рядом? Мы ничего не имеем против вашего, но пусть и наш... Мы тоже победили". И тут хорунжий послал ее на три буквы "чисто русскими словами" и "правой рукой так заехал ей по затылку, что полетела в сторону сначала шляпа, а потом и ее обладательница". Оскорбление дамы белые не простили. Белогвардейский полковник, споривший за знамя, пишет Григорьев, "мигом обернулся и отдал команду. Его конница бросилась в обратную сторону и быстро исчезла. Я, можно сказать, разинул рот, замер от удивления и удовольствия - такие вещи нечасто встречаются в твоем жизненном календаре... Буквально через три минуты со стороны Печерска послышался пушечный выстрел. Снаряд попал в здание Думы"... Несговорчивые петлюровцы в панике бросились бежать не только с площади, но и из города: "Трехцветный флаг весело трепетал вблизи от архангела Михаила, - дождался таки своей очереди". Семимесячное пребывание белых оказалось последними закатными днями буржуазного Киева. Именно в это время газета "Киевлянин" опубликовала списки расстрелянных ЧК перед бегством членов Клуба русских националистов, как будто бы другие не расстреливали. Брат моей бабушки, известный киевский фотограф и кинооператор Владимир Добжанский, даже успел за это время выпустить документальную ленту "Ужасы киевской черезвычайки", и демонстрировал ее. Вооруженные силы юга России, как официально называлась армия генерала Деникина, оставили Киев с 5 на 6 февраля 1920 года. Они проиграли красным битву за Москву и были вынуждены отступать. Добжанский бежал вместе с ними. Красные снова вернулись в Киев. В октябре 1920 года в ЧК на Добжанского было заведено дело, которое мне удалось прочитать в архивах. На него донесли. Был арестован его коллега кинооператор Кельян. Кельяна арестовали, но потом выпустили по просьбе соседей, собравших подписи, и заступившихся за него. Документальную ленту так и не нашли, и дело закрыли, признав Добжанского вне закона. Скрылся от следствия, ну и ладно. Не такие были и ужасные эти чекисты, как их изображают. Добжанский спокойно прожил до 1937 года в Москве, его не трогали, пока он не "влип" в очередную историю. Что с ним произошло, я не знаю, но до 1942 года или до 1944 года, он трудился в лагере на Соловках, пока не умер от болезни желудка. Раньше и сейчас любят говорить о том, что в Гражданскую войну люди сражались за идею. Сомневаюсь. Было немногочисленное количество борцов за идею как с одной, так и с другой стороны. Большая часть людей стремились выжить, и для этого шли туда, где их могли накормить, одеть и обуть. Потому, очень рассчитывали на белых, которых содержали все, кто были заинтересованы в восстановлении царской России. Многие добровольцы белой армии надеялись, что Советская Россия недолго просуществует. Но, когда убедились, что красные начинают побеждать в войне, попросту бежали или переходили на сторону красных. Поэтому, смешно сейчас читать о большевиках, которые сражались с патриотами. Сколько тех большевиков было? В 1917 году в областной организации РСДРП(б) числилось около 10 тысяч членов партии, в том числе в Киеве около 4 тысяч. В партию большевиков принимали после тщательной проверки и индивидуально, с рекомендациями проверенных людей. А вот в эсеры и прочие многочисленные левые партии принимали целыми списками, если не целыми деревнями. Пишут о наступлении большевиков на Киев и другие города Малороссии. Вспоминают чаще всего Муравьева, который уничтожал горожан. Муравьев был эсером, а не большевиком. На Киев наступал Антонов-Овсеенко, Николай Щорс и Юрий Коцюбинский. Почему-то о Юрии Коцюбинском не любят вспоминать, очевидно потому, что он был сыном известного украинского писателя Михаила Коцюбинского. Но это все идеология. А как же реально складывалась жизнь по обе стороны фронта? В гражданской войне трудно разграничить жизнь фронта и тыла. Жизнь вне военных действий проходила в борьбе с дефицитом топлива и продовольствия и в привыкании к новым условиям жизни. В фильмах советского времени и в литературе часто можно было встретить, что все красные в одинаковой степени переносили голод и лишения - и вожди, и рабочий класс, и Красная армия. Белое же офицерство предавалось кутежу, ело, пило как до 1917 г., за что собственно и сражалось в ту войну. Однако ситуация была куда более пестрой и там, и тут. Мне удалось найти интересную статью по этому поводу. К сожалению, в ней описана не киевская жизнь, но, скорее всего, везде было одинаково. Среди красных можно было встретить разнообразную публику, карточных шулеров, и парикмахеров, и женщин, которые прежде политикой не интересовались. Оказавшись в составе новой элиты, они стали вести себя в соответствии с собственным представлением о жизни привилегированного слоя. Традиции старого быта, принимаемые за норму жизни, вызвали явление, позже названное буржуазным перерождением. Как понятие оно появилось в послевоенные годы и закрепилось за бытовой стороной поведения. В годы Гражданской войны то, что комиссар или комиссарша немного форсят, вовсе не считалось криминалом. Быть хорошо одетым, иметь собственный, выделяющий из толпы стиль считалось необходимым в среде красных командиров. Так, один из них, Д.П. Жлоба, предпочитал носить вещи коричневых тонов, чем завоевал особое восхищение своих бойцов. Ощутив себя благодаря военному времени как особую элиту, командирский состав по обе стороны фронта по мере возможностей старается обустроить свой быт с максимальными удобствами, а публичные действия совершать с большой помпой. Так один из военных деятелей Северокавказской республики А.И. Автономов свои приемы и поездки обставлял не иначе, как с царской пышностью, переезжая с места на место особым поездом с большой свитой и целым штатом прислуги, при этом называя себя народным вождем. В соответствии с карикатурным образом белого генерала устраивал свой быт атаман Кубанского казачьего войска А.П. Филимонов - большой сибарит, любитель охоты и вечеров с роскошной сервировкой и гастрономическими изысками. Их посещали Драгомиров, Деникин, Эрдели, причем с женами. Но это было скорее исключение, чем типичное явление. Генерал В.А. Ажинов, представитель Войска Донского при Кубанском правительстве, который оставил красочное описание одного из таких приемов, в обычное время вел умеренный образ жизни, ведя счет расходам, поскольку жил на достаточно скромное жалование. У господ строевых офицеров могло не быть денег отремонтировать обувь; бывало, они ели раз в день, а то и через день; у генерал-майора покупка вишни на базаре относилась к экстраординарным расходам по кухне; получение какого-либо обмундирования с армейского склада предварялось длительной перепиской с интендантством. Генерал Ажинов летом 1919 г. просил начальника снабжения ВСЮР выдать ему два аршина брезента или парусины для шитья легкой летней обуви, в которой у него особенно летом крайняя необходимость ввиду ранения и отека ноги. Он понемногу распродавал не особо нужные вещи. Хорошо зная бедственное положение офицерства, оказывал помощь совсем обнищавшим товарищам. Полковник Б. Литвинов в связи с этим писал ему: "Знаю, что это неприлично, но лица, подающие эту записку, уже живут коммуной, и последний акт их деятельности была продажа штанов (белья уже нет). Не откажите как-то так устроить, чтобы они получили хоть белье". Решению материальных проблем офицерства должен был способствовать созданный летом 1918 г. Союз общественных организаций им. генерала Корнилова. Он держал "экономические лавки", отпускавшие товар лишь по предъявлении соответствующего предписания, которое еще надо было выхлопотать. Распределительная психология нашла себе место и на территориях антибольшевистских правительств, а не только в "Совдепии". Писать заявления на выдачу дров, керосина, обмундирования, тщательно обосновывая "настоятельную необходимость", было принято и там. Основной причиной была действительно страшная дороговизна на рынках. Кубанская область по обеспеченности продуктами находилась в лучшем положении, чем Дон и другие окружающие территории. Поэтому местные власти проводили драконовскую таможенную политику. Так, пшеница, закупленная Таганрогской городской управой для нужд города и включенная с разрешения Донского правительства в государственный товарообмен между Доном и Кубанью, все равно была задержана на границе края. Оголодавшие донцы умоляли разрешить им вывоз хлеба хотя бы в долг с тем, чтобы вернуть его с нового урожая, до которого уже оставалось меньше месяца, ведь в Таганроге уже совсем нет хлеба. Россия сделала шаг почти на двести лет назад, когда между историческими и этническими зонами бывшей Российской империи вновь как до 1754 г. возникли таможенные границы. Чего было в этом шаге больше, политики или экономики; что было сильнее, желание защитить местного потребителя и уязвить соседа? Тотальный дефицит повлиял даже на такую чисто коммерческую сферу как банковское дело. В обращении вновь образованного Кубанско-Донского международного промышленного банка к потенциальным акционерам в качестве цели деятельности был приведен не размер ожидаемой прибыли, а перечень тех товаров, которые можно будет ввезти из-за границы, обладая необходимым капиталом. Жизнь гражданского населения при белых была более разнообразной по категориям достатка, чем у красных. Мелкие служащие, всякие барышни-делопроизводители в учреждениях получали мизерное жалование. Даже обед им должен был обходиться раза в полтора больше, чем та сумма, которую они получали на службе; не говоря уже о съеме квартиры. К осени 1918 г. большинство из них уже полностью обносилось: "Белье и все остальное износилось страшно, а чулок совсем нет", писала из Одессы родителям в Новочеркасск генеральская дочь. Финансово-промышленные деятели, скопившиеся в столицах различных белых армий, располагали средствами. Именно они устраивали пышные приемы иностранных военных миссий. Пользуясь близостью к власти, они строили и пытались реализовать различные коммерческие проекты, справедливо полагая, что к послевоенной жизни надо готовиться уже сейчас. К слову сказать, сомнений в победе над красными в частных документах той эпоху встретить не довелось. Все считали, что это вот-вот закончится, и наступит прежняя жизнь. Те русские, которые оказывались за границей в 1919 г., стремились вернуться домой, потому что в Европе ощущалось сильное брожение; они ожидали там революционный взрыв, подобный российскому. Одна из эмигранток, оказавшаяся в Париже будучи вывезенной из Одессы на французском военном корабле, писала: "Хоть бы наша Россия до этого успела встать на ноги... Здесь пресса сеет семя недоверия к России, что мол Колчак монархист, и что идет реакция в России, и потом де контрреволюции не должно помогать!" Существовал достаточно узкий слой устроенной публики, которая пыталась воспроизводить заведенный порядок довоенной жизни. Это была группа лиц, получавших стабильное жалование Большинство городских жителей на территории Юга России, занятой белыми армиями, с трудом себя содержало. Товары были, не было средств на их приобретение. Мысль у каждого вращалась вокруг материальных вопросов. Боевой офицер, находящийся на излечении, стал настоящим бухгалтером, исчисляя причитающееся ему жалование. Вольноопределяющийся А.В., специально прорывавшийся из Москвы на юг с тем, чтобы сражаться в Добровольческой армии, ознакомившись с порядками тыловой и фронтовой жизни, начал мечтать подработать на перевозках товара по морю и заиметь таким образом "капиталец на черный день", чтобы начать новую жизнь вне пределов России. Голод наиболее тяжело переживался в столицах и крупных городах центра страны. Продовольственный вопрос в провинции, особенно в губерниях к югу от Москвы, имел свою специфику. Продукты питания у крестьян были, но они их скрывали, т.к. необходимых им товаров нет на рынке. Они мало выращивали и еще меньше продавали; предпочитали обмен. Деревня почти замкнулась в своем относительном благополучии. Популярный в начале 20 века журналист выплеснул на страницы дневника свое нарастающее разочарование в народе: "...Бабы ценят картофель свой уже 2 р. фунт - и Боже сохрани хоть копейкой меньше! Ясно, что до глубин своих народ наш ростовщик, кулак, эксплуататор, спекулянт и все эти оттенки жадности до чужого распустились теперь махровым цветом". Но в целом, жизнь в провинции была немного легче, продукты дешевле и их больше. Обыватели небольших городков принялись осваивать премудрости содержания коров и коз; косили сено; ездили на сбор урожая в бывшие помещичьи имения, превращенные в совхозы. Обособление деревни и ее принципиальная аполитичность имели место не только в центральных областях при красных, но и в казачьих - при белых. Жители ставропольского хутора во время обмолота хлеба скрывали бежавшего из плена красноармейца - машиниста паровой молотилки. Брат моей бабушки Добжанский и его коллега Кельян ходили по деревням и ремонтировали за продукты фотоаппаратуру. Много ли в деревнях было фотоаппаратуры? Кубанские казаки расхищали лошадей из эвакуированных донских табунов, предназначенных для "ремонта", т.е. восполнения потерь, кавалерийских полков, тем самым, ослабляя боевую силу, державшую фронт против красных, в том числе и вместо них, отсиживающихся по домам. Реквизиции как метод перераспределения ограниченных ресурсов в чрезвычайных условиях активно использовались как красными, так и белыми. Таким образом, многолетняя война, сначала мировая, потом гражданская разрушила довоенное устройство жизни, как материальную сферу, так и психологическую канву. По обе стороны фронта сложились похожие формы организации тыловой жизни, что объяснимо как общей чрезвычайностью ситуации в воюющем обществе, так и единством общего предвоенного прошлого красных и белых. Так что, разговоры современных барышень о цвете интеллигенции, уничтоженной большевиками, вызывает у меня смех. Я имею в виду, их впечатления о современном фильме про адмирала Колчака, типичной проамериканской мыльной оперы. Аристократичные манеры офицеров в белых перчатках, романтическая любовь, эффектная сцена расстрела с падением в прорубь в форме креста, дебильные солдаты красных, и прочая дребедень - не имела ничего общего с действительностью. 46-летний Колчак действительно был выдающейся личностью, не в пример герою фильма. Но он сделал свой выбор. Точно так же как и сделал свой выбор генерал Брусилов, воевавший на стороне красных. Сейчас о Брусилове не любят вспоминать, не связывается его образ с красными, которые по определению должны быть палачами. Возвращаюсь к рассказу Владимира Николаевича, оставлю споры об истории тем, кто этим постоянно занимается. Меня интересуют люди не менее уважаемые, но о которых почти нет информации. Мой долг - вспомнить о них. Как же распорядилась жизнь с главными персонажами киевского оккультизма? Главный из них Сергей Константинович Маркотун, мастер масонской ложи, как и положено руководителю политической организации, сразу же вошел в украинское правительство. (Так только считали некоторые масоны. Я проверил эти сведения по рассекреченным архивам КГБ. Маркотуна там не было). Как писал Булгаков, все это напоминало плохую оперетку, но оперетка пахла кровью. Все основные политические фигуры Киева проходят через масонскую ложу Маркотуна. Началась политическая борьба между различными группировками. (Посмотрите, что делается на Украине сейчас). Маркотун пытался привлечь Крамаренко и Анохина к своей деятельности. Он предлагал им деньги. Горинович застал Крамаренко, когда Маркотун предлагал ему крупную сумму. Крамаренко очень смутился при виде Гориновича. Маркотун принимал в масонскую ложу как Скоропадского, служившего немцам, так и Симона Петлюру, делавшего ставку на украинский национализм. Проиграл и тот, и другой. Маркотуну пришлось бежать во Францию, где его следы затерялись. Что с ним произошло, неизвестно. Есть только упоминание о его смерти в 1950 году и о его сыне, который служил во французской армии. Анохин остался в Киеве. О его деятельности ничего не было известно, кроме того, что он занимался врачебной практикой. В начале 1920 года пронесся слух, что он был арестован чекистами и покончил жизнь самоубийством в тюрьме, задушив себя шарфом со скаутским узлом. Его нашли сидящим в позе Бафомета, откуда заключили, что от него пытались узнать тайну его ордена. Так рассказал о нем Владимир Николаевич. Недавно, мне удалось найти в рассекреченных киевских архивах дело Анохина. Все оказалось совсем не так, как считали киевские оккультисты. Анохин служил чекистам и был арестован совсем по другой причине, но об этом нужно рассказать отдельно. Лично я преклоняюсь перед личностью Анохина. Считаю, что ему нужно будет посвятить целую повесть, а кратко я о нем напишу в следующей главе. Деятельность ордена "Гисбар" продолжалась беспрепятственно опять-таки благодаря личности Крамаренко. Он тоже сделал свой исторический выбор, он служил красным, и даже был военным комиссаром в одной из дивизий Красной армии. Он оставался в Киеве и руководил орденом "Гисбар". Организация раньше размещалась на улице Марино- Благовещенской, а после переехала на улицу Осиевскую. 1 марта 1920 года по рекомендации Гориновича в орден "Гисбар" поступил Борис Леонидович Смирнов, впоследствии прославившийся своими переводами индийского памятника литературы "Махабхарата". Смирнов впервые перевел это замечательное произведение на русский язык непосредственно с языка санскрит. До него переводы делались с английского или немецкого языков. Но, в то время Смирнов был еще никому не известным выпускником Киевского медицинского института, и работал на кафедре нервных болезней. Смирнов увлекался оккультизмом и даже изучал Каббалу у одного из еврейских учителей. Он готов был ночевать на крыльце у учителя, только бы тот научил его Каббале. Смирнов проявил себя как мягкий и добрый человек, но твердо преданный своему делу. Когда он проходил ритуал посвящения в орден "Гисбар", то поначалу обиделся на братьев, которые во время ритуала надели черные маски. Он подумал, что ему не доверяют. Под впечатлением этого, он сразу же уехал из Киева на свою родину в Черниговской губернии. Вскоре он возвратился и принимал участие в праздновании годовщины создания ордена 30 сентября по старому стилю. Празднование годовщины ордена "Гисбар" всегда сопровождалось веселыми попойками. Братья ордена любили распевать песенку, в которой высмеивали очень авторитетных оккультистов того времени, известных из литературы: "В оном месте, где не чисто, Собирались оккультисты. Под столом сидит без брюк Удивительный Рюйсбрюк. Гложет водку, как бретёр Развеселый Лидбитёр..." и т.д. На этот раз заставили выпить и Смирнова, который вообще не пил. Смирнов, даже наливая в бутылочку лекарства и спиртовые растворы, всегда отворачивался. Так он не переносил запах спирта. Крамаренко, к тому времени достаточно развеселившийся, заставил Смирнова выпить большой фужер водки, а потом танцевать индийский танец на столе. Все уже знали о серьезных увлечениях Смирнова индийской философией. Совсем растерявшийся Смирнов, чуть не плакал. Ему на голову надели какую-то косынку, и он пританцовывая и хлопая в ладоши, прошелся по столу. По дороге к противоположному краю стола он свалился под стол и ойкнул. На что Крамаренко сказал: "Брат Мэр-Эм-Пта сказал "Вау!". Мэр-Эм-Пта - было оккультным именем Смирнова. Смирнов очень любил Крамаренко, и хотел активно помогать ему в деятельности ордена. Кто знает, как бы сложилась судьба, если бы не случайность. В Киеве в то время орудовала шайка грабителей под названием "Черная маска". Кто-то из соседей увидел через окно, как несколько черных масок укладывали в сундук, и заявил в милицию. Членов ордена "Гисбар" во главе с Крамаренко арестовали. Через две или три недели их выпустили, разобравшись, что это была ошибка. Обратите внимание на то, что Советской власти не было дела до мистического ордена, живущего одной коммуной. Их отпустили после объяснений Крамаренко. Тем более, что Крамаренко был комиссаром, и ему доверяли. Среди многих руководителей советских органов были бывшие оккультисты, которые понимали, что идеи "предрассвета" и коммуны соответствуют целям переустройства нового общества. Все могло бы продолжаться беспрепятственно, и, кто знает, как бы сложилась в будущем судьба ордена "Гисбар". Крамаренко во время следствия заразился в тюрьме сыпным тифом. Он болел, но продолжал работать. Еще он ходил в ЧК улаживать дела ордена "Гисбар". Когда Крамаренко был уже тяжело больным, Смирнов стал ухаживать за ним и лечить. Вскоре Крамаренко умер. На похороны Крамаренко пришли многие киевские оккультисты и несколько магистров других орденов. Была изготовлена золотая дощечка с подписями всех магистров. Крамаренко похоронили вместе с этой табличкой на кладбище Покровского монастыря в Киеве. После смерти Крамаренко в ордене началась борьба за власть. На должность магистра претендовали несколько человек, в том числе и жена Крамаренко - Вера Михайловна. На некоторое время решено было переехать в небольшой городок Брагин, неподалеку от Гомеля. Там предполагалось получить землю для организации коммуны. В Брагине происходит решающая борьба за власть, в результате которой Веру Михайловну ритуально убивают. Ее находят в ритуальных одеждах мертвой с проколотой трезубцами головой. Опять начались разбирательства в ЧК. Часть братьев ордена с бывшим мужем Веры Михайловны - Владимиром Алексеевичем Лащенко создали свою организацию, а впоследствии, уехали в Ташкент и дальше в Китай, где собирались ученики Георгия Оттоновича Мебеса из Петербурга. Это был тот самый доктор Мебес, книга которого "Курс энциклопедии оккультизма" (конспект лекций) была издана в Петербурге в 1911-1912гг., переиздана в Шанхае в 1937 году, и в конце 90-х годов 20 века еще раз переиздавалась. Несколько человек из ордена Лащенко остались в Киеве. С одной из старушек я даже познакомился, но ничего интересного от нее не услышал. Единственная польза была от сохранения старых книг и красивых пантаклей с орденской символикой. Старушка очень была похожа на теософок, и только изъяснялась метафорами. Другую часть ордена возглавил Смирнов, и назвал его "Гармахис" по оккультному имени Крамаренко. Смирнов хотел продолжить его дело, и говорят, какое-то время воспитывал Риту, дочь Крамаренко. Орден "Гармахис" просуществовал некоторое время, а потом Смирнова со всеми членами ордена арестовали. Смирнов был сослан в Йошкар-Олу. Так прекратил свое существование оккультный орден "Гисбар". Обо всех дальнейших событиях Владимир Николаевич знал понаслышке, поскольку он со своей женой Ниной Семеновной и другими братьями из ордена уехали на несколько лет в Житомирскую область. Этот отъезд их избавил от житейских неприятностей, а с 1924 года они поселились в Забирье, откуда уже не выезжали. В феврале 2009 года мне удалось познакомиться с архивными делами Анохина и Смирнова, и все мои представления о происходившем буквально перевернулись. Как Анохин, так и Смирнов были выдающимися людьми. О них нужно писать отдельно. Они совершенно непохожи по характерам, и даже противоположны. Анохин умер в тюрьме в 1920 году. Кто знает, как бы сложилась его дальнейшая жизнь. Перед этим человеком я просто преклоняюсь. Я обязательно напишу о нем подробно. Смирнову удалось выжить потому, что он не был похож на Анохина своим характером. Смирнов стал знаменитым академиком, нейрохирургом и переводчиком с языка санскрит. Его имя известно и в России существуют множество его поклонников. О Смирнове много писать я не буду, о нем достаточно написано, а вот об Анохине не известно ничего. Я временно оставляю рассказ о Владимире Николаевиче Гориновиче, чтобы рассказать подробнее об Анохине и Смирнове, а потом я вернусь к рассказу о Владимире Николаевиче. Я привожу выписку из дела Бориса Леонидовича Смирнова, которое я нашел в рассекреченных архивах. Здесь совсем иначе представляется то, что происходило на самом деле. Архивы открываются только сейчас, и материалы дела открывают тайну того, что происходило почти сто лет назад. Выписка из дела Бориса Леонидовича Смирнова, арестованного в 1927 году в Киеве. По имеющейся в КООГПУ агентурной разработке "ШАРЛАТАНЫ" об ордене "ГЕРМАХИС", возглавляемый СМИРНОВЫМ Б.Л., известно: существующее в Западной Европе массонское течение "Креста и Розы" /розенкрейцеры/ мартинистского толка в десятых годах нынешнего столетия прилагало все усилия к тому, чтобы распро.странить свое учение и влияние на Украину. Около 1910 года Сергей Константинович МАРКОТУН тогда eщe студент, во время путешествия в Италию получил сертификат /диплом/ на основание ложи в г. Киеве и по приезде в Россию стал усиленно проводить идеи массонства среди интеллигенции. Организованный МАРКОТУНОМ круг назывался по оккультному имени основателя "Нарцисс". В качестве ближайших его помощников известны Александр Константи.нович АНОХИН и Евгений Владимирович KPAMAPЕHKO. Связь с италь.янскими мартинистами МАРКОТУНУ очевидно не удалось наладить, но с французскими "Нарцисс" был связан как непосредственно, так и через Петербургского представителя Мебеса /издатель журна.ла "Изида"/, коему организационно был подчинен МАРКОТУН. К 1914 г. между наиболее активными руководителями "Нар.цисса" произошли прения, которые выразились в том, что АНОХИ.НУ было надано право автономного круга мар.тинистского направления, a KPAМAPЕHКO как более прогрессивно настроенный возымел намерение образовать свой круг, что имбыло и сделано приблизительно к 1916 г. Его круг назывался "Гисбар". После Февральской Революции АНОХИН занял пост Нач.Мили.ции Киева и он пытался неоднократно разгромить по фашистски "Гисбар" как путем оффициапьных операций /обыски, аресты/,так и путем негласных вторжений в круг "Гисбар" с целью принудить его к ликвидации. Такие действия "правоверных" массонов еще более распа.ляли фанатика КРАМАРЕНКО и он упорно держался своего статута, нежелательного масонам - АНОХИНУ и МАРКОТУНУ потому, что в статуте "Гисбар" были моменты коллективного быта. В 1917 и 1918 гг.в рядах "Нарцисса" появляются фигурыПетлюры и Скоропадского два политических деятеля, возглавлявших в то время националь.ный Союз и Протофис. Эти организации, якобы официально выдвигают будущего главу Украины, а на самом деле кандидатуры их обсуждаются на совете ложи "Нарцисс", при чем перевес получает франкофилСкоропадский. Петлюра замышляет переворот лротив Скоропадского. Последний арестовывает Петлюру, его ждет расправа, но вмешиваются массоны, и Петлюра остается в живых. Затевается переворот петлюровский - побеждает Петлюра, но не столькополитически или на поле сражения, сколько "в ложе" МАРКОТУНА, оценившего ситуацию и взявшего курс от Антанты к национальному Союзу. Гетман бежит, Петлюра знает место, где прячется гетман, но МАРКОТУН не велит, и Петлюра не трогает "врага". Та.кова картина тогдашних событии. АНОХИН сильно увязает во французской контрразведке и будучи арестован кончает жизнь самоубийством под арестом. Эта смена властей, сильное политиканство и стремление влиять на ход государственной жизни, влияет на КРАМАРЕНКО, который в массонстве видит организацию чисто филантро.пическую, философскую и он окончательно откалывается от "Нарцисса". В период времени 1917-1920 г. КРАМАРЕНКО выковывал новые формы коллективного быта и 1-го Марта 1920 года в "ГИСБАР" был принят СМИРНОВ Б.Л., который с самого начала своего вступления начинает играть довольно видную роль в кругу "ГИСБАР". С первых-же дней вступления СМИРНОВА в "ГИСБАР" он резко становится в оп.позицию КРАМАРЕНКО и старается привить кругу более ортодоксальные формы, как внешнего, так и внутреннего содержания. На этой почве, а также на почве стремлении СМИРНОВА занять в кругу видное положение, между магистром "ГИСБАРА" КРАМАРЕНКО иСМИРНОВЫМ возникает целый ряд принципиальных расхождении, которые граничат чуть ли не с враждебностью между названными гисбаритами. В 1920 г. КГ ЧК арестовала весь круг "ГИСБАР" по необоснованному подозрению в принадлежности к оперировавшей в то время шайке "Черная Маска". Откровенные показания магистра "ГИСБАРА" КРАМАРЕНКО рассеяли это подозрение и братья ордена освобождаются. О разговоре КРАМАРЕНКО с представителями КГЧК СМИРНОВУ сталоизвестно и он, очевидно, заподозрил в нем секретного сотрудника. По освобождении из-под ареста КРАМАРЕНКО заболевает сыпным тифом и пользуется уходом со стороны СМИРНОВА /врач/. Показания агентуры сходятся на том, что КРАМАРЕНКО, якобы умер не вполне естественной смертью от сильной дозы кофеина, впрыснутой ему СМИРНОВЫМ. Смерти был все же придан естественный вид. После смерти КРАМАРЕНКО в "ГИСБАРЕ" возникают споры за власть: два претендента - СМИРНОВ Б.Л. и жена покойного КРАМАРЕНКО борятся между собой сильно за власть, за степень магистра и побеждает КРАМРЕНКО. К тому времени возникает мысль о создании коммуны. С этой целью гисбариты переезжают в Брагин, там организовывают сель.хоз. коммуну. В Брагине же неведомо кем убита КРАМАРЕНКО /жена покойного магистра/ и из "ГИСБАРА" выделяется коллектив во главе со СМИРНОВЫМ, который выработав статут, организовывает "ГАРМАХИС". Вокруг убийства КРАМАРЕНКО /жена/ тоже ходят слухи о причастности, якобы, СМИРНОВА к нему, но ничем они не подтверждаются... Приведенный документ подлинный. Я его переснял и обработал FineReader 9.0. Не будем придираться к языку протокола следователя ГПУ, которому трудно было разобраться в мартинистах, розенкрейцерах и масонах. Он не знал, как правильно написать: масоны или массоны. Да и не в этом дело. Показания Смирнова и протоколы его допросов были засекречены, и секретность с этого дела была снята только в 1998 году, когда началось повальное рассекречивание многих дел. У нас появилась возможность впервые познакомиться с тем, что происходило в то далекое время. А в 1927 году следователи были более опытны, чем в 1920 году. В 1927 году уже появились законы с конкретными статьями, а в 1920 году законов еще не было, и следователи руководствовались своими соображениями, или тем, что называлось революционной целесообразностью.  перейти в каталог файлов | Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |