Александр Киркевич Дух пламенеющий Долина Надсона
 Скачать 220.77 Kb.
| Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |
| Часть "гисбаритов" приняла решение уехать в Житомир на заработки. Работали они на сборе смолы, и жили коммуной. Вот почему Владимир Николаевич не оказался среди членов "Гармахис", возглавляемого Смирновым. Трудно сказать, то ли Владимир Николаевич был более способным конспиратором, то ли в его коммуне решили не увлекаться ритуалом. Владимир Николаевич был совсем другим человеком. Он был моложе Смирнова почти на десять лет, и по характеру своему не был похож на кабинетного ученого. Он был находчив, изобретателен, активен и энергичен. Горинович охотно брался за любое практическое дело, то ли это было ремесло, которое он быстро усваивал, то ли профессия, требующая основательной подготовки. Он брался за любую работу с увлечением и доводил ее до поразительного совершенства. Он способен был переделать любой станок, заставив его работать совершенно иначе. Причем, получив неожиданные результаты, он радовался как ребенок. Я бы характеризовал Владимира Николаевича как новатора производства и изобретателя. Коммуна, в которой работал Владимир Николаевич со своими товарищами, также продолжала изучать оккультизм, но делала это осторожно, незаметно. Поэтому, они не давали поводов для сплетен. Владимир Николаевич часто любил повторять фразу: "Никогда не вступайте ни в какие организации, и никогда ни под чем не подписывайтесь". Эту фразу ему сказал кто-то из знакомых оккультистов и фраза Владимиру Николаевичу понравилась. Товарищи Владимира Николаевича поддерживали связи с некоторыми из знакомых оккультистов. Однажды к ним приехал представитель одного из оккультных орденов и привез рукописный вариант книги Владимира Шмакова "Законы синархии". Об этой книге только слышали, но самой книги не видел никто. Всем хорошо была известна первая книга Шмакова "Священная книга Тота или Великие арканы Таро". Вторую книгу Шмакова "Пневматология" Владимир Николаевич видел в 1922 году в библиотеке Киевского университета. Теперь же, приехавший оккультист, самодовольно показывал "Законы синархии" в рукописном варианте. Он заявил, что книгу можно посмотреть, но утром он должен уехать и забрать книгу с собой. Его накормили и уложили спать, а книгу разделили на 18 частей (по числу членов коммуны), и за одну ночь переписали. Утром книгу вручили приехавшему оккультисту. Жизнь в коммуне была наполнена интересными делами. Люди жили дружно. Владимир Николаевич познакомился с Ниной Семеновной Гаевской, и в 1924 году они поженились. Нина Семеновна происходила из дворянского рода, была очень образованным человеком. Меня всегда восхищали ее энциклопедические познания. Она хорошо владела несколькими иностранными языками. Она была в числе первых студенток юридического факультета Киевского университета. Именно первых, поскольку до этого на юридический факультет женщин не принимали. При таких обширных познаниях и богатом жизненном опыте, она в общении напоминала 18-летнюю девушку, полную энергии и энтузиазма. Ей все было в жизни интересно. Я помню, когда в возрасте 89 лет, почти ничего не видя и не слыша, она вспоминала все названия птиц на нескольких языках. Я доставал на полке словари и проверял ее. Жаль, что я не знал иностранные языки как она, я не мог даже правильно прочесть нужное слово. Этот год определил дальнейшую судьбу Владимира Николаевича и Нины Семеновны. На призыв государства наладить народное образование они сразу же откликнулись. Это была ни какая-нибудь разнарядка из райкома или комсомольская путевка. Они сознательно сделали свой выбор, и выбор был совсем не легкий. Выбрать самое глухое село и организовать там сельскую школу - это был поступок, на который решился бы не всякий. Опытные оккультисты, Владимир Николаевич и Нина Семеновна не пытались устроиться на тепленькое местечко где-нибудь в Киеве, хотя их уровень культуры и образования был достаточно высоким. "Дух пламенеющий", воспитанный в них, позвал их на трудный и благородный путь. Учебников еще не было, но Гориновичей эти трудности не пугали. Они сами составили азбуку, нарисовали картинки. Все учебники и наглядные пособия они изготавливали сами. Я даже немного завидую их первым ученикам, мне бы таких учителей в школе, хотя о своей первой учительнице я могу сказать только хорошее. Но мне тоже очень повезло, Гориновичи все равно стали моими учителями, хотя я уже был выпускным студентом. Я уже рассказывал о том, как Владимир Николаевич изготовил проекционный фонарь и слайды для школьников. Слава о нем распространилась далеко за пределы села Забирье. Созданная им школа фактически до начала войны считалась лучшей в районе. - Боярка прославилась в советской литературе благодаря роману Николая Островского "Как закалялась сталь". Вам известно как все было на самом деле? - спросил я у Владимира Николаевича только из любопытства, его же не было в то время в Боярке. Оказалось, что Владимир Николаевич очень хорошо изучил историю этих мест, составил подробные карты, расспросил участников событий. Здесь он также проявил свою способность докапываться до сути дела. К нему часто приезжали корреспонденты газет, которым он все подробно рассказывал и показывал. Часто оказывалось, что в газеты попадала совсем не та информация. К сожалению, часто встречаются журналисты, которые уже с готовой статьей приезжают "отметиться" к очевидцам, а потом в газеты попадает все та же шаблонная информация, но уже с ссылкой на показания очевидцев. Почему так происходит, я не знаю. Виноваты редакторы или сами журналисты, но честно признаюсь, журналистов я не люблю. Я всегда доверял информации с места событий, а не официальным источникам. Может быть, этому я научился у Владимира Николаевича, а может быть и всегда таким был. Вот, сам увижу, услышу, проверю - тогда и поверю. Лучше поговорить с местным жителем, чем читать газеты. Когда в 1918 году Украина была оккупирована немцами, то в Забирье против них действовало шестеро партизан. Наиболее активным из них был В.Приходько. Он выходил с винтовкой на Брест-Литовское шоссе и из кустов убивал поодиночке немецких солдат. В эти дни в Забирье прибыл немецкий офицер с деньщиком, который ходил по селу и фотографировал окрестности. Все шестеро партизан спрятались в овраге возле болота, и когда немцы уже выходили из села, партизаны их расстреляли. Трупы обоих немцев закопали в селе на огороде и до вечера танцевали гопак на их могиле. На следующий день большой отряд немцев окружил село и начал сгонять всех жителей в церковь. Немцы побили шомполами 400 жителей, требуя выдать партизан, но партизаны успели убежать из села. В 1919 году Петлюра на несколько часов захватил власть в Киеве, но был изгнан деникинцами. Петлюровцы пришли в село Забирье и мобилизовали в свою армию 130 жителей. Один из жителей вспоминал, как в село пришли петлюровцы и начали разыскивать евреев. Жители помогли евреям спрятаться. Например, кузнеца Янкеля переодели в крестьянскую одежду и поставили косить траву вместе с другими. Петлюровцы заинтересовались Янкелем, но забирцы объяснили, что это глухонемой и слабоумный житель. Когда село заняли деникинцы забирский священник, которого жители называли "Пузатый", демонстративно дружески принимал у себя офицеров, угощал их за своим столом, чем возмутил ограбленных деникинцами односельчан. Один из жителей написал на дощечке записку, где угрожал священнику расправой над ним и его семьей, если до вечера он не уедет из села. Внизу дощечки он поставил подпись "Атаман Чеснок", и подложил дощечку священнику под окно. Перепуганный священник в тот же день уехал с деникинцами на их броневике. Этот житель рассказал об этом случае Владимиру Николаевичу в 1929 году. Точно такая же записка упоминается Николаем Островским в романе "Как закалялась сталь", когда кто-то из бандитов подбрасывает ее комсомольцам. В октябре 1919 года Красная армия прошла с боями от Ирпенского фронта через село, и вытеснила деникинцев за лес. Через несколько дней в село ворвался карательный отряд генерала Шкуро, который устроил жестокую расправу, расстреляв активистов и забрав у жителей ценные вещи, одежду и скот. Что же касается строительства знаменитой узкоколейки, то существует несколько версий ее местонахождения, поскольку архивных данных не сохранилось, а может быть, и вообще не было. Владимир Николаевич собрал информацию на основе рассказов участников строительства из села Забирье, начертил подробный план, который и был использован для установки памятного камня и фрагмента узкоколейки, а позже и монумент. Вот некоторые из воспоминаний: "Вскоре после того, как прогнали деникинцев, с ноября 1919 года начали валить лес в квартале над оврагом, тогда он назывался тринадцатым. Нас из Забирья было 22 трудармейца. Были у нас удостоверения от Железнокома. Руководил нами десятник Литвиненко, родом из Боярки. Он был старше нас, было ему тогда 25 лет. Платили нам тканями, солью, крупой, мукой. Когда село заняли поляки, на две или три недели, мы прекратили работу, а как поляков выгнали, опять валили лес все лето аж до зимы. В Боярке возле железнодорожного переезда был паровозо- поворотный круг, возле лесных складов напротив почты. Там была каменная площадка, на которой разгружали вагоны. От нее в 1920 году и начали строить узкоколейку прямо к яру вблизи Забирья, где мы валили лес. Как выпал снег, наемные работники начали строить мост через овраг. Сначала настелили низкий мост, немного больше метра в высоту, а позже построили высокий мост. От него и возили лес лошадьми на вагонетках до Боярской станции. Летом 1921 года мост через овраг уже был готов. Руководил работами тогда уже Амосов, командир полка, который тут же и жил - возле пруда в хате Приходько, а штаб был в Крюковщине. Мы были у него как трудармия, выполняли саперные работы - окопы копали, устанавливали военные заграждения. За дамбой, в хате Семена Совы, жили три не забирских трудармейца - Андрей Рогожанов и еще двое, которые делали укрепления под командованием Амосова. У них же в хате был склад инструментов. Зимой, когда лежал глубокий снег, наскочила на эту хату какая-то банда, может быть Гайового, позабирали пилы, а одного из тех трудармейцев, Захарку, раздетого и босого, бандиты водили по селу аж на Макаровщину, потом отпустили..." "Вот здесь, где теперь машины переезжают, была через мост узкоколейка, шла по этой стороне оврага аж до кустарника возле брода, возле Атамановой Крутой горы. Я работал там в ноябре двадцатого года, резал толстые девятиаршинные колоды на полметровые куски - их кололи на дрова для паровозов. Я резал одной пилой с Павлом, там такой молодой рабочий у комсомольцев каким-то начальником был... Как же его фамилия была? Забыл... Стойте, вспомнил: Корчагин! А еще работал с нами и совсем молодой комсомолец по имени Николай Островский. Павел Корчагин был лет на шесть его старше". Один из жителей села вспоминал, что в 1923 году жил в тех местах и пас корову недалеко от села Малютинка. Там была заброшенная узкоколейка, которая доходила до речки. Вместе с другими ребятами пастухами он катался на вагонетках с горы вниз к речке. Вагонетки были железными с ручным тормозом. На гору они толкали вагонетку все вместе, а вниз к речке она катилась сама, нужно было тормозить. Так что легендарная узкоколейка просуществовала всего два года после строительства. Забирские жители разбирали вагонетки и приносили их в кузницу. Там из отдельных частей делали детали для плугов и другой техники. В некоторых домах почти до 70-х годов сохранились плоские рейки, которыми подпирали потолки домов. Существует версия, что узкоколеек было две или три, чтобы доставлять древесину с разных кварталов леса. - А с 1924 года Вы были только школьным учителем? - спросил я Владимира Николаевича. - Приходилось заниматься всякими делами. Например, летом 1929 года, когда я еще был заведующим школой, меня приняли в сельскохозяйственную артель и выбрали председателем правления. Приходилось отстаивать права колхозников на землю, разбираться с Райземотделом, оформлять различные документы. Владимир Николаевич рассказал, что с 1919 по 1923 годы селом фактически руководил священник Нестеренко, в недавнем прошлом белогвардейский офицер. Дьячком у него был также бывший белый офицер Семко. Председателем сельсовета, бывший фельдфебель или старшина забирского петлюровского отряда. Священник Нестеренко, чтобы не потерять церковную землю, договорился с богатыми жителями села, входившими в церковный совет, организовать фиктивную сельскохозяйственную артель. При этом церковная земля стала артельной, которую обрабатывали прихожане "за отпущение грехов", а урожай, как и раньше, шел церкви, то есть священнику. Артель зарегистрировали, получили печать, а чтобы замылить глаза, приписали к артели несколько бедняцких семей. Сельский активист Титаренко тогда был председателем Райземотдела. Он разоблачил все эти хитрости священника и провел общее собрание артели, на котором всех исключили из артели всех богачей - членов церковного совета. Так появился в Забирье первый колхоз в 1921 году. Артели принадлежала лишь бывшая земля священника и несколько небольших участков земли разбросанных на большой территории. Все это нужно было перепланировать. Много было всяких трудностей. Особенно после большого пожара 1923 года, когда сгорело за каких-нибудь полтора часа более 400 домов. После этого многие жители села, включая Титаренко, покинули эти земли, и переселились в Херсонскую область, а некоторые уехали даже на Урал и Амур. После этого артель фактически распалась. Было много проблем с перераспределением земли, особенно когда село переподчинили другому району, и на землю начали претендовать другие артели. Было предложено перевести участки за 6 километров на безводные земли. Кроме того, колхозником пришлось бы переносить свои дома на новое место, и т.п. Такие условия жизни были невыносимые, и колхозники начали покидать артель. Осталось только шесть семей. Тогда и попросили Владимира Николаевича помочь отстоять интересы жителей. Владимир Николаевич добился решения Райземотдела, согласно которому поле артели должны были перенести ближе к селу на более плодородные земли богачей. При выполнении этого решения оказалось, что наиболее плодородная земля состоятельных жителей в списках значилась как неудобные озера, а площадь лугов была на пятнадцать процентов больше, чем указывалось в документах. Тогда все выявленные излишки земель были присоединены к артели. Богатые жители начали этому решению препятствовать, и пришлось обращаться в суд. Суд решил вопрос в пользу артели. После этого только стало возможным провести нормальное землеустройство. Наконец, жизнь артели наладилась. Артель приобрела сельхозтехнику, а учет выполненных работ проводился четко в присутствии всех членов артели. Члены артели стали по контракту получать ежемесячно по 20 кг муки на каждого едока и дефицитную в то время ткань на одежду. В Забирье впервые открылись детские ясли. В артель начали вступать новые люди, а также вернулись с Херсонщины многие переселенцы. Решил также вернуться в артель и уехавший вначале Титаренко, но забирские кулаки, действия которых он в свое время разоблачил, подослали к нему убийцу, застрелившего Титаренко из обреза. Убийцу задержали, судили и расстреляли. В артель прибывали все новые люди, и началось массовое вступление жителей в колхоз. Владимир Николаевич, после успешного устройства дел артели, решил основное время посвятить школе, и передал дела артели новому председателю. Односельчане попросили его продолжить помогать артели, и он остался там бессменным казначеем, председателем ревизионных комиссий в колхозе, в сельсовете, в кооперации аж до 1939 года. Меня все интересовал вопрос, как Владимир Николаевич применял свои оккультные навыки. Ведь для работы в артели и колхозе достаточно было только быть грамотным человеком. Приходилось ли ему с времен "Гисбара" проявлять полученные знания, или он забросил свои прежние занятия. Владимир Николаевич не совсем понял, что меня интересует, и стал мне опять рассказывать о преподавании в школе, об уроках физики, оборудование для которых приходилось изготавливать самостоятельно из подручных средств. Тогда я напомнил ему о психологической и физической подготовке, технике дыхания, тренировках в сосредоточении, и т.д. Владимир Николаевич усмехнулся и сказал, что все это ему пригодилось гораздо позже на войне. Хотя иногда его способности его выручали. Например, во время голода 1932 и 1933 годов, Владимир Николаевич, когда его особенно мучил голод, представлял себе, что кушает вареники со сметаной. Он настолько сосредотачивался на этом, что чувствовал себя сытым длительное время. Один из его знакомых оккультистов был в восторге от этой идеи, но предупредил Владимира Николаевича, что это может вредно отразиться на здоровье. Начинает выделяться желудочный сок при пустом желудке. Когда началась война, Владимир Николаевич ушел добровольцем на фронт. Воевал он в составе 6-й армии в 987 стрелковом полку наводчиком ручного пулемета. Бойцам его подразделения было не понятно, почему человек с высшим образованием, к тому же обладающий реальными практическими знаниями не стал офицером - командующим взводом или ротой, но Владимир Николаевич только отшучивался. Как же он применял свои знания? Если человек умеет прекрасно ориентироваться на местности по звездам или по другим признакам, то это не вызывает удивления. Сельский житель, лесник или даже охотник вполне справляется с этими задачами. А что можно подумать о человеке, который практически всегда может предсказать начало немецкого наступления или обстрела позиций советских войск? Откуда он это может знать? - На самом деле все очень просто, - сказал Владимир Николаевич. Немцы очень любили всякие символы. Немецкие военные поклонялись Марсу - богу войны. В оккультной традиции каждому дню недели соответствовала определенная планета. Например, Марсу соответствовал вторник. Каждый час тоже соответствовал определенной планете. Во вторник, час Марса начинался с полуночи, потом был час Меркурия, и т.д. Легко было вычислить, когда начинался в текущий день час Марса. Обычно в это время начинался обстрел или наступление. Некоторые события своей фронтовой жизни Владимир Николаевич записал. Я привожу эти воспоминания по тексту оригинала. "06.07.1941 года явился на мобилизацию в г. Васильков, но г. Васильков заняли фашисты. Мобилизован в селе Вильшанка 15.07.1941г. вместе с янковичанами и гвоздовцами. Оттуда, зайдя в Янковичи, шли 15 суток маршевой ротой до поселка Орехово возле Запорожья. Был зачислен в 6-ю армию, (командующий армии Буденный, 987 пехотный полк, II батальон, 6-я рота, (командир роты ст. лейтенант Храмов, политрук Пастушенко), в I взвод, (командир ст. лейтенант Мельниченко). Исполнял обязанности помощника командира взвода, проводил стрелковые занятия, помогал выпускать "Боевой листок" (рукописную газету). Заболел воспалением среднего уха, совершенно оглох, поэтому приказом по полку был отстранен от строевых занятий, назначен наводчиком ручного пулемета (РПД-1) . ПГ-516. После месяца подготовки полк начал по ночам переходить по направлению к Днепропетровску. Меня перевели во II взвод (командир ст. лейтенант Спасов). 1 сентября 1941 года вступил в бой под Новомосковском. В самом начале боя тяжело ранило РПД-2. Заменившего его другого бойца - Никитенко - убило. 6-я рота начала отступать по направлению к городу. Тогда политрук Пастушенко сел сам, посадил меня с пулеметом на артиллерийский передок, перегнал отступающую роту и приказал прекратить отступление. Рота вернулась в бой. Прекратила движение роты вперед "артиллерийская завеса". Согласно предписанию тактики, я перебежал с пулеметом вперед и оказался отрезанным от роты, которая опять отступила к городу. Обстрел продолжался долго, снаряды рвались у меня за спиной. Когда обстрел прекратился, я отыскал в стороне лежавшую в окопах "сборную" воинскую часть и попросил разрешения у командира присоединиться. "Вон ваша 6-я рота отступает!" - указал тот. - "В том-то и дело, что я не хочу отступать". - "Тогда присоединяйтесь". Эта часть начала продвигаться вперед и опять встретила "артиллерийскую завесу". Опять я перебежал ее вперед и опять оказался отрезанным от остальных. Обстрел продолжался долго, меня засыпало землей, разбило осколком флягу с водой. Уже в темноте я с пулеметом и с двумя кассетами дисков пошел по аллее искать своих. Присоединился к пулеметному взводу, перед тем побывавшему в боях в Финляндии. Мне назначили в качестве РПД-2 эстонца, его в бою 3-го сентября тяжело ранило. Перед тем легко ранило меня: осколком мины в правую сторону черепа (над ухом) и в колено правой ноги - в санчасти определили "слепое пулевое ранение". Часа два я оставался у пулемета, но поднять пулемет, из-за раны в голове, не мог. Два зенитчика, у которых в бою была разбита зенитка, попросили дать пострелять "хорошей машинкой". РПД-2 взялся подносить им кассеты, тут его и ранило в пах. Зенитчики унесли пулемет вперед, куда двигался весь пулеметный взвод. Я попытался отползти назад (встать не давала сведенная раненая нога), но через несколько метров ползком что-то в ноге (в нижней части голени) хрустнуло, и я смог идти. По дороге подобрал самозаряжающуюся винтовку Токарева. В карманах у меня было 250 патронов (подбирал для пулемета - обычные и с желтыми головками - "тяжелые"). До санчасти надо было пройти около 5 км. Недалеко от передовой врач смазал мне рану на голове йодом, сказал: "Пустяк", а рану в колено посчитал "серьезней". Потом встретился мне командир II взвода Спасов и привел меня в санчасть. Там я поел, сидя провел ночь, утром меня отвезли в госпиталь в Павлограде, а 5 сентября поездом отвезли в Ростов - на проспекте Буденного в бывшей гостинице "Ростов" госпиталь . 616, сперва в 732 (?), потом 735 палате (на седьмом этаже), там докторша вынула у меня из твердых оболочек мозга осколок мины - кубик 4 мм. Три мелких (с просяное зерно) осколочка вышли сами в конце ноября, когда я уже был в строевой части 3-го стрелкового полка. Осколка в ноге не нашли, так как на рентгене просвечивали только колено. Лечили горячими ваннами и электродушем. В октябре 1941 года госпиталь срочно эвакуировался на Кавказ, для всех не хватило мест в поезде. Мне выдали на руки документы, историю болезни, рентгенограммы и предложили самому устроиться в какой-нибудь поезд, идущий в тыл. Так я попал в Сталинград, в госпиталь, помещавшийся в здании Партинститута. В начале ноября этот госпиталь был перегружен вновь поступавшими из района боев тяжело раненными. Поэтому несколько человек с еще не вполне зажившими ранами, но могущих держаться на ногах, в том числе и полуглухого меня, направили в расположенный в поселке Белая Калитва 3-й стрелковый пехотный полк, 218-й моторизованной дивизии. Он был там на доформировании после больших потерь в окружении под Чехоградом. Был писарем-чертежником, картографом. Ноябрь 1942 - январь 1943 - полк двигался с боями на запад. Рубежовка(?), Черваневка, Сербиновка (на юге осталась Камышевка), Персияновка, Иванодарьевка, свиноферма, станицы - Венгеровка, Яма (на реке Бахмутке), Укрепленная, с. Михайловка и ряд сел до Кирово-конечная. Переведен во 2-й эшелон. 15 мая 1942 года - Горское, Горское - Ивановское, отступили Миллерово, 90 км восточнее Миллерово - комполка застрелили. Инженер полка Буртовский (жена жила в Москве). Командир саперного взвода - Гриценко. Командир отделения - Владимир Шевченко. Писарь инженера полка (денщик) - Кузьмин, родом из станицы Вешенской, (откуда Шолохов), до войны дорожный мастер. Командир транспортной роты Болеслав Болеславович Чижевский, его жена - фельдшер роты, с ними 9-ти летний сын. Около 15 июля 1942 года ехали вместе в пароконном экипаже, которым управлял азербайджанец-доброволец, 72 лет. Артиллерийским снарядом все разорваны в куски, остались только обе лошади. Видел - писарь штаба полка Лохман". Именно тогда, 15 июля 1942 года, при выполнении боевого задания, Владимир Николаевич оказался в глубоком тылу противника и был взят в плен немцами, в 90 кмвосточнее г. Миллерово, в то время, как немецкие части вышли на берег Волги. С двумя бойцами он ехал в кузове грузовой машины, когда они попали под обстрел. Водитель был убит, и машина потеряла управление. Бойцы выпрыгнули на ходу, а Владимир Николаевич из-за раненой ноги выпрыгнуть не успел. Когда он наконец выбрался из кювета, его захватили немцы. Так он попал в лагерь военнопленных . 387, г. Сталино, где находился с августа 1942 г. по февраль 1943 г. В лагере он заболел сыпным тифом, и был помещен в госпиталь для военнопленных. После тифа у него началось осложнение - склероз мозговых сосудов и нарушение функций органов равновесия. Это были последствия ранения в голову. В это время он и проявил свою тренированность. Лежа на койке, он отключал сознание. Оккультисты называют это явление экстериоризацией или "выходом астрального тела". В таком состоянии Владимир Николаевич мог находиться несколько часов. При этом состоянии его не мучила боль. Врач обратил внимание на то, что Владимир Николаевич находился в этом состоянии около четырех часов, и подумал, что это клиническая смерть. Врач распорядился, чтобы санитары вынесли умершего больного. Когда санитары дотронулись до Владимира Николаевича, он внезапно сел на койке. Санитары испугались, а растерянный врач сказал, что это агония и такие случаи бывают. "Подождите немного", - сказал врач, - "он сейчас скончается". Тогда Владимир Николаевич встал и пошел в туалет. Он чувствовал, что его качает из стороны в сторону, как будто одна часть его тела пытается вывалиться в сторону. Он ощущал озноб и слабость. Он зашел к медсестре, чтобы попросить ее сделать ему укол камфары. Она страшно испугалась, так как уже знала, что Владимир Николаевич умер. Она не могла успокоиться, и Владимир Николаевич сам сделал себе укол. 20 мая 1943 г. Владимира Николаевича выписали из госпиталя в почти инвалидном состоянии, и оставили при транзитном лагере . 182, где он работал на кухне и писал вывески. При отступлении немцев его перевозили сначала в Румынию, потом в Венгрию. Там он попадает вместе с другими русскими военнопленными в армейский конный завод . 690, который перемещается сначала в Словакию, потом в чешский город Жатеч. На конном заводе Владимир Николаевич занимался изготовлением щеток из конского волоса. Еще ему поручили красить автомобили. Владимир Николаевич так их покрасил, что при движении автоколонны самолеты могли заметить опознавательные знаки. За несколько дней до капитуляции немцы этого конезавода решили перевезти всех пленных в г. Ауэрбах, вблизи г. Нюрнберга. По дороге колонну начали обстреливать с воздуха, и Владимир Николаевич сбежал. Он двигался в расположение советских войск и вскоре до них добрался. У него не было при себе никаких документов, и одет он был в старую немецкую рабочую одежду. Ему нечем было подтвердить свой рассказ о том, что с ним произошло. Заниматься его делом времени не было и его 20 декабря 1945 г. отправили в г. Ошецы, потом в Брандербургскую крепость, где он работал библиотекарем чертежником, пока не прибудут на него документы. Наконец, появился следователь, который начал заниматься делом Владимира Николаевича. Занимался допросами следователь непрофессионально. Он ударил Владимира Николаевича по лицу. Владимир Николаевич посмотрел на следователя и у того пошла носом кровь. Владимир Николаевич поинтересовался, хорошо ли следователь себя чувствует. Тот испуганно посмотрел на Владимира Николаевича и отказался вести его дело. Во всяком случае, Владимир Николаевич больше его не видел. Что-то все-таки произошло, то ли следователь рассказал о случившемся, то ли сказал что-то другое, но Владимиром Николаевичем решили заняться серьезно. Его не били, но проводили круглосуточные допросы, не давая ему спать. Следователи менялись, установив дежурства по очереди. Они молча сидели, а когда чувствовали, что допрашиваемый начинает засыпать, задавали вопросы. Владимиру Николаевичу удавалось спать, он применял свои знания и хорошую тренировку. Он сидел, забросив ногу за ногу, и качал носком ботинка. В этот момент он и спал. Его когда-то научил этому приему один знакомый телеграфист. Допросы ни к чему не привели. Владимир Николаевич не был немецким шпионом или диверсантом, а был только военнопленным. Да и зачем было тратить на него столько времени? Владимир Николаевич пытался понять, почему следователям так нужно было его в чем-то обвинить. Один из следователей очень интересовался отцом Владимира Николаевича и все его расспрашивал о подробностях истории, которая произошла с Николаем Елисеевичем. Его заинтересовала фамилия Горинович. Возможно, этот следователь был сыном одного из покушавшихся. Уж не родственник самого Льва Дейча? А Дейч сделал неплохую карьеру революционера, сначала социалист, потом меньшевик, а после - заслуженный человек, теоретик марксизма и автор научных трудов. Вот как переплетаются судьбы людей. Других объяснений не было. Следствие не могло тянуться бесконечно. Владимир Николаевич написал прошение вернуть его на Родину. Следователь ухмыльнулся: "На Родину, так на Родину". После чего на пароходе "Родина" Владимир Николаевич был направлен в фильтрационный лагерь. В мае 1946 г. он попадает в окрестности Владивостока, потом в бухту Находка. Находясь в лагере, Владимир Николаевич 17 октября 1946 г. ложится в госпиталь СВИТЛ МВД СССР с абсцессом на спине, осложнившимся миокардитом и ухудшением мозговой болезни - последствием старого ранения в голову. Рядом на койке лежал больной воспалением легких и жаловался, что не может дышать, задыхается. Владимир Николаевич посоветовал ему не дышать. Больной обиделся, но понял, что имел в виду Владимир Николаевич. Дышать нужно было редко и неглубоко, так болезнь переносилась легче. Дело Владимира Николаевича было явно сфальсифицировано, но заинтересовало кого-то из высокого начальства. Очевидно, опять привлекла внимание фамилия Горинович. Предполагают, что делом заинтересовался лично Лев Шейнин, популярный в то время писатель детективных рассказов. Шейнин работал в Прокуратуре СССР, вел большие дела, в частности допрашивал убийцу Кирова, а сразу после войны занимался документами для Нюрнбергского процесса. Жаль, что нет возможности познакомиться с делом Владимира Николаевича, остаются только туманные предположения. Кто знает, что произошло на самом деле, но в результате пересмотра дела 10 апреля 1947 г., решением комиссии МВД Владимир Николаевич был освобожден из лагеря и направлен по месту жительства в г. Киев. Владимир Николаевич вернулся в родное село к своей семье уже в июне 1947 г. Нина Семеновна была заведующей школой, но Владимира Николаевича к работе в школе не допустили. Он устроился бухгалтером в детдоме соседнего села Жорновка. Работал он там всего один месяц с августа по сентябрь 1947 г., но по своим убеждениям не мог примириться с тем, что в детдоме обворовывали детей погибших на войне; рассчитался и поступил на Киевский шлифовально-полировальный завод учеником шлифовщика. К работе приступил, как всегда, с увлечением. Стал улучшать производительность и качество шлифовальных станков, каждый раз придумывая какие-нибудь приспособления. Газета "Вечерний Киев" в . 156 от 04.07.55 г. поместила статью "Мастер шлифовки". Отмечено, что у В. Н. Гориновича - "золотые руки, он не только высококвалифицированный шлифовальщик и абразивщик, но и отличный каменотес, чудный мастер резки текстов и орнаментов на камне". Владимир Николаевич обрабатывал плиты, которые были установлены на памятнике Николаю Щорса в Киеве, делал надписи на памятниках погибшим воинам села Забирье, установил и надписал памятный камень в долине Надсона возле Боярки. Когда в 1961 г. Владимир Николаевич вышел на пенсию, то его активная жизнь только продолжилась. Его "дух пламенеющий" был неукротим и требовал активной деятельности. Он вернулся к своим занятиям философией, увлекся квантовой механикой, читал научную литературу. Захотелось ему придумать азбуку, которая могла использоваться для изготовления надписей на камне. Так появились его знаменитые "палочки", над усовершенствованием которых он долго работал. В конце 1960 года в газете "Правда" появилась статья об академике Борисе Леонидовиче Смирнове из Ашхабада, который занимался переводами "Махабхараты" с языка санскрит. Сын Владимира Николаевича - Михаил решил написать Смирнову письмо, где рассказал немного о своем отце и поинтересовался, не были ли они знакомы по Киеву. Через некоторое время Владимир Николаевич получил от Смирнова письмо, после которого завязалась активная переписка старых друзей. Смирнов прислал Владимиру Николаевичу изданные тома "Махабхараты", санскритские словари и учебники. Владимир Николаевич с энтузиазмом взялся за изучение языка. В дальнейших письмах все чаще стали появляться варианты переводов санскритских текстов, и постепенно письма стали напоминать деловую переписку специалистов по санскриту. В письмах они старались не касаться вопросов былой киевской жизни, но по отдельным намекам, понимали, о чем идет речь. Вскоре к Владимиру Николаевичу началось паломничество любителей оккультизма и йоги, всем хотелось узнать сокровенные тайны. Йога вошла в моду. Появилось большое количество фотокопий книг на различные мистические темы, и молодые ребята, начитавшись этих книг, приезжали с вопросами к Владимиру Николаевичу. Ему приходилось тщательно полировать мозги сильно зачитанным любителям мистики. При этом, он любил показывать многим письмо Смирнова, в котором тот изложил свое мировоззрение. Это письмо называлось "письмо летчику". Смирнову многие писали письма, и он на них отвечал. Копия одного из ответов и стало впоследствии называться "письмо летчику". "Это письмо Глебу Ивановичу Лукову от 24. 05. 61г. Он действительно работал инженером в Жуковском, на каких-то авиационных предприятиях (КБ). Поэтому, наверное, и летчик. Перечитал Ваши письма. Они заставили меня задуматься и насторожиться. Меня остановили Ваши слова в письме от 24/II о том, что Вы берете от Патанджали "рациональное зерно", а мистическую шелуху о внутреннем "Я" (адхьятман) отбрасываете. К сожалению, эту мысль в той или иной формулировке приходится слышать весьма часто. Чтобы не идти далеко, сошлюсь хотя бы на Петрова, излагающего приёмы хатха-йоги; изложение его вполне грамотное. Видимо ему была доступна достаточно широкая литература по вопросу. Но у меня, при встрече с такими явлениями, как работа Петрова, возникает недоуменный вопрос: и чего человек привязывает себя к тому, с чем по существу не согласен? Мало ли есть всяких систем гимнастики, которые можно принять целиком, без "двойной бухгалтерии" - от шведской до джиу-джитсу. Чем проработанней система, тем органичней спайка её членов. Хатха-йога вовсе не в том, чтобы энное количество минут простоять на голове, а потом завязать себя в узел. Хатха-йога требует от упражняющегося умения владеть пранами, тем, что современная физиология называет "токами действия", то есть требует умения создавать и распределять кортико-висцеральные и висцеро-кортикальные рефлексы. Павлов показал, что существуют так называемые цепные рефлексы, начинающиеся безусловным корковым рефлексом, за которым следует ряд кортико-висцеральных рефлексов, с начальным кортико-висцеральным рефлексом выдыхания-вдыхания. Цепь дыхательных рефлексов теснейшим образом связана с цепью кортико-сердечных рефлексов, не подчиненных нашей воле. Их можно подчинить своей воле, разрабатывая полупроизвольные дыхательные рефлексы. (К слову, видимо я недостаточно четко выразился в прошлом письме о задержке дыхания в любой стадии; я вовсе не отрицал этой задержки, но лишь упомянул о ключевом моменте, на котором, обычно, не останавливаются - допускаю, что даже умышленно. Задержку нужно совершать, не допуская возникновения положительного давления, крайне вредно сказывающегося на легких и на сосудах, особенно - венах. Это значит, что задержку надо производить напряжением вдыхательной аппаратуры. Контроль производится так: при произвольной игре голосовыми связками - раскрывании их и смыкании - столб воздуха в лёгких не должен колебаться. Трудно изложить это дело в кратком письме, но главное я сказал). Все изложенное требует знания и понимания учения о "внутреннем атмане" или "адхьятмане", без этого сущность йогических упражнений остаётся закрытой и такую гимнастику можно назвать и статической и йогической и ещё как-нибудь. Вы пишете, что занялись медитацией по формулам Рамачараки. - И охота Вам в этой бизнесменовской грязи возиться?! Вы даёте формулы: "Я отрицаю Власть людей. Я утверждаю мою реальность, силу и господство над всем этим". Кто же этот "я", о котором так настойчиво говорят формулы? Чью реальность они утверждают? Чем это "я" реальнее адхьятмана (мистического) Патанджали, Шри Кришны (ср. Бхагавадгита, конец VII, начало VIII главы)? Кто дал ему право "стоять выше всего этого"? Уж не американская ли содержательница весёлой дачи для всех достигших йогинов, мистер Аткинсон-Рамачарака, провозвестница краджа-йоги? А что, если эта самая Рамачарака да продала господину Кеннеди-Моргану-Рокфеллеру все свои лучшие секреты, а на базар вынесла обгрызочки? Лет полтораста (или полтора десятка? - старческая память путает) тому назад, было, говорят, два таких "сверх Я" - барон Мюнхгаузен уверяет, что лично видел два хвоста после того, как "сверх Я" съели друг друга. Оно, конечно, всяко бывает, даже и что немецкий барон не соврёт. А всё же лучше расспросить Твардовского - он парень свой, и точно знает, не соврет: "Как грозный дух он был над нами . . . "Уже и сам себя нередко Он в третьем называл лице . . . Он сам от плоти стариковской Себя отдельно созерцал" И это "реальное Я"? Навеки утвержденная власть? А не мистическая ли это пустота тьмы кромешной, то есть запредельной? Саша знает достоверно: "...та старушка Подобрала свои ключи.... Вступила в комнату без стука, Едва заметный знак дала - И удалилась прочь наука, Старушке этой сдав дела". Вы скажете - старик заврался, бормочет какую-то несусветную околесину, - рациональная шелуха на нерациональном зерне или рациональное зерно в нерациональной шелухе... Что там в поле? - Кто их знает, пень иль волк? Но каждый всё-таки считает нужным окститься, прошептать с детства затвержённый заговор "Бабы Дробачки": "Чур, чур, аминь, аминь, рассыпся!" А для чего? Амка, что ли, по ночам скалит зубы? Вы спросите, - для чего эта батарея тяжёлых орудий по воробьям? - Не совсем так. И не по воробьям, а по дичи крупнее, и не из тяжёлых орудий, а скажем, из пулемёта. "Немудрые презирают ничтожный источник - начало великих рек" - так говорит Восток. Не знаю, партийный ли Вы или нет. Вероятно "да", но это внешнее, а потому несущественно, особенно перед очистительной бурей предстоящего съезда. А вот коммунист ли Вы я и не спрашиваю, раз Вы русский и гражданин Советского Союза. Эти две предпосылки предполагают третью. Говорю о себе: я не партийный, но почёл бы оскорблением, если бы кто выразил мне сомнение в искренности моих коммунистических убеждений. И когда я слышу от Вас, советского летчика, ошибочные, по моему крайнему разумению, высказывания, я не считаю себя вправе отмолчаться в сторонке: - моя хата с краю.... Не примите эти строки за наставление, хотя мне в этом году исполняется 70 лет. Стиль нашей беседы товарищеский, так я, по крайней мере, слышу. У нас теперь йога в моде, особенно подкрепляется она всякими слушками о чудесах, которые кому-то, как-то были показаны, продемонстрированы. К системе, её уразумению надо подходить путями, указываемыми творцом (или творцами) системы и дать критику её изнутри, с её позиций. Критика с позиций внеположных разбираемой системе неизбежно носит характер насилья и догматизма. Так вот, для нас, коммунистов, в том широком смысле, который определён выше, не может служить мерилом подлое, воровское "Я" господ Аткинсонов, хотя бы и в костюме йога, обитающего "беспрестанно налево от Ливерпуль". Аткинсон советует беспрестанно повторять: "Я - центр Вселенной. Я центр силы. Я центр власти", а пока я повторяю это, как тетерев на току, он, конечно сам не веря этому вздору, уже успел вытянуть из моего кармана полтинник за свою книжонку: - "Жита по зёрнышку - горы наношены" - "Детишкам на молочишко хватит". Вздор, господин Аткинсон, ведь это же бизнес! Другой такой господин писал книгу: "для всех и не для кого" о "белокурой бестии". Но был он честнее, а потому не только сам угодил в сумасшедший дом, но чтобы демонстративней было, поволок своего бесноватого последователя, фюрера таких же бесноватых. Всех этих "единственно реальных Я" не существует. Так говорит мудрость древней Индии. А сегодняшний социолог докажет, что это "просто эмпирическое я" без общества есть чистейшая иллюзия. Индивидуум и общество есть неразрывная, целостная диалектическая пара, совместно- развивающаяся, как оплодотворенное яйцо, а розно - неизбежно погибающая. Научно доказано, что ребёнок, развивающийся вне человеческого общества в первые два-три года своей жизни (такие ребята наблюдались - украденные зверями) уже теряют свою потенцию стать личностью, индивидуальностью и остаются на уровне особей - самцов и самок. Но что такое общество без индивидуумов его образующих? - Фикция. А с индивидуумами? - "Выдумка оголтелых коммунистов", как стараются внушить нашим хлыщам сопливым те юберменши. Дескать, выше вас, бумажника и печати вашего папеньки, ничего нет. Человечество де дошло до предела, до абстракционизма в науке и искусстве и каждый на своей ракете летит в ночь своей неповторимой, неисследимой индивидуальности, летит "в звёзды врезываясь", потому, видите ли, что новоявленный Заратустра вопит из сумасшедшего дома: "Nacht ist es und im Nachte springen lauter alle hoch( )ternde Brunnen!" - врут они все, врут и знают, что врут! А у нас ясно и без всяких колебаний и неоспоримо: долг перед Отчизной выше индивидуума. Не всякий может повторить подвиг Матросова, Зои, Олега, Ковпака, взрослой и молодой гвардии вообще, но всякий знает, где Правда и если я не могу повторить их подвига, то хотя бы не буду выкручиваться пустословием "философских сентенций" о "высшем, неповторимом праве свободной, самоутверждённой личности". Нет, над этой "правдой" разлагающегося Запада ("четырёхдневен и смердит"), высоко над нею в поднебесье, на горе стоит правда святых и мучеников и тех, что назвал я и миллионов тех, кого не назвал и назвать не могу. Я предпочитаю сидеть у ног того древнего мудреца, пока не пойму, - что это за "Я", о котором тот говорит, вернее, вещает. А от этой западной макулатуры - подальше! Я не говорю, что там всё только макулатура, или что там нет высокоавторитетных специалистов по йоге, о которой очень мало знают у нас и, к сожалению, главным образом через макулатуру. Вот, написал Вам письмо, а можно сказать целую статью, о которой Вы и не спрашивали, быть-может Вам и неинтересную. Пусть так. Это ответ не только Вам. Простите, коль Вам он не нужен. Всего доброго. С сердечным приветом. Думаю, что в ближайшие 5-6 недель выйдет "Мокшадхарма", надеюсь выслать её Вам".  перейти в каталог файлов | Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |