Главная страница
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
qrcode

Арт-теропия. Хрестоматия. Арт-терапия Санкт-Петербург Москва Харьков Минск 2001 арт-терапия серия Хрестоматия по психологии


НазваниеАрт-терапия Санкт-Петербург Москва Харьков Минск 2001 арт-терапия серия Хрестоматия по психологии
АнкорАрт-теропия. Хрестоматия.doc
Дата12.01.2018
Размер7.13 Mb.
Формат файлаdoc
Имя файлаАрт-теропия. Хрестоматия.doc
ТипДокументы
#34573
страница6 из 28
КаталогОбразовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   28

Представления о женщинах в психиатрическом дискурсе

Краткий анализ некоторых доминировавших в истории психиатрии взглядов на природу и здоровье женщины может служить иллюстрацией того, что подобные взгляды являются культурно и исторически обусловленными. Женщины часто представлялись как некая угроза для нравственных устоев общества и социальной стабильности. Нас и раньше, и теперь нередко изображают как опасных, и лживых, и в большей сте­пени, чем мужчины, зависимых от биологических инстинктов.

Интересным примером этого может служить то, что в сред­ствах массовой информации в последнее время много говорит­ся о ПМС (пременсТруальном синдроме). В одном из недавно завершившихся связанных с убийством судебных процессов женщину, убившую своего мужа на кухне ножом, оправдали на основании того/что она страдала ПМС. Суд принял во вни­мание то, что это была весьма счастливая и любящая супру­жеская пара. Предположения о влиянии ПМС на психическое состояние женщин можно сравнивать с тем, что, как показы­вают исследования, у многих совершающих насильственные, деструктивные действия против мужчин обнаруживается по­вышенный уровень тестостерона в крови. Мне не приходилось слышать о том, что это когда-либо приводилось в суде в каче­стве смягчающего обстоятельства, хотя при объяснении агрес­сивных проявлений со стороны женщин ссылки на ПМС в суде делаются все чаще.

Развитие клинического подхода обозначило в свое время отход от медицины XVII века, основанной на представлении «о четырех жидкостях», связанном с древнегреческой медици­ной. Фокольт отмечает, что изменения в медицине характеризо­вались повышением интереса к патогенезу заболеваний. Вме­сте с переходом клиницистов от построения умозрительных схем к изучению физических проявлений заболеваний склады-

валось клиническое направление в медицине. В конце XVIII века это направление в психиатрии представляло собой соче­тание теории месмеризма1 с приемами «нравственного лече* ния», с тем чтобы помочь пациенту усвоить определенные нормы поведения2.

В Великобритании именно благодаря влиянию идей просве­щения и соответствующих принципов медицинской практики новая, научная психиатрия смогла заметно изменить жизнь обитателей приютов для «сумасшедших».

По мере развития институционализированной психиатрии,
медицинская наука XIX века все большее внимание обращала
на предпосылки развития заболеваний и их латентные, наибо­
лее ранние проявления. Если искать эти предпосылки на уров­
не наследственности, то практически любые поведенческие
проявления человека могут быть при желании квалифицирова­
ны как признаки имеющегося у него латентного заболевания.
Вполне естественно, что в этих условиях сложились определён­
ные, достаточно жесткие взгляды на то, что такое «нормальная»
представительница среднего класса. Независимое поведение
женщины, в особенности если речь шла о защите ею своих граж­
данских прав, нередко рассматривалось как проявление «исте­
рии»3.

В XIX веке преобладающей формой медицинского дискур­са был биологический детерминизм. Одним из его следствий являлось представление о том, что особенности поведения людей и различия в их социальном и экономическом положе­нии являются проявлением их врожденных, биологических особенностей. В XIX столетии социальные законы часто рас­сматривались как определяемые биологическими законами (Gould, 1981, р. 20). Во многих случаях женщина признавалась «низшей формой эволюции», стоящей «гораздо ближе к детям и дикарям, чем к цивилизованному человеку». Известная ци-

'Gi/тоя, 1993, Р. 1031.

2Foucault, 1965, Р. 264.

3 Профессор Руссо отмечает, что частью работы врачей при лечении истерии было дифференцировать «настоящих» ведьм от «ложных». «Ложные» ведь­мы — это больные истерией женщины, в то время как «настоящие» одержи­мы Сатаной {Roussean, 1993, Р. 99).

тэта конца XIX века, принадлежащая Ле Бону, гласит: «Они отличаются непостоянством, ненадежностью, а также плохим развитием логики и неспособностыак рациональному мышле­нию» (LeBon, 1895, р. 104, цит. по Could, 1981, р. 35).

В соответствии с «эволюционной теорией» XIX века жен­щины, наряду с представителями некоторых иных социальных групп, рассматривались как «существа более низкого поряд­ка». Отношение к женщинам нередко обосновывалось с точки зрения «эволюционной теории». Ее использование также было характерно для обоснования отношения к преступникам, де­тям, нищим, ирландцам и душевнобольным — все они имели низкий социальный статус и приравнивались к «дикарям» или «первобытным народам» (Stocking, 1987, p. 229)1.

Представления о различиях между мужчинами иженщина-ми проникали в психологию и физиологию; некоторые теории наследственности XIX века признавали, что женщины переда­ют ребенку «внутренние» качества организма и психики (вис­церальные и гуморальные особенности и особенности эмоци­ональных проявлений), в то время как мужчины передают ребенку особенности строения мускулатуры и скелета, а так­же аналитические способности (Smith-Rosenberg & Rosenberg, 1973, p. 337). В конце XIX века вплоть до 20-х годов XX века считалось, что мужчины в своем развитии проходят «женскую стадию»2.

Весьма характерными для ранних викторианских взглядов на гендер и пол были патриархальные ценности и дискрими­нация в отношении женщин. Как утверждал еще в XVIII веке Блэкстоун, жизнь и права замужней женщины практически полностью зависят от ее супруга; и это было характерно также для викторианской эпохи. Медицина XIX века считала, что женщина «обладает ограниченными способностями к рацио­нальному мышлению, слаба, робка» (Stocking, 1987, р. 197),

Для XIX века было также характерно представление о «пад­шей женщине» как представляющей угрозу для общества из-за

1 Эволюционная теория является примером диахронистического анализа появления разных видов и не связана с применением теории синхронизмов.

2 Соре Е. D.,1887, р. 159, цит. по Gould, 1981, Р. 117-118.

своей неконтролируемой сексуальности (Stocking, 1987^p. 199). Страдавшие истерией пациентки Шарко являют собой апо­феоз викторианских репрессивных подходов к женской сек­суальности {Jacobus, 1993)1. С точки зрения викторианских взглядов, женщины представляли те свойства, которые цивили­зованный человек должен преодолеть (Stocking, 1987, р. 207).

Подчиненное положение женщин находило обоснование с позиций медицины и биологии. В XIX веке многие социаль­ные проявления нередко объяснялись биологическими при­чинами.

Так, например, считалось, что женщины имеют более сла­бые мышцы, что означало их быструю утомляемость, и, как утверждал в 1827 году доктор Трейси, «они имеют более воз­будимую нервную систему». Им приписывалась «более вы­сокая чувствительность» и «склонность к более частым, бур­ным реакциям на внешние факторы или ментальные влияния (Smith-Rosenberg and Rosenberg, 1973, p. 334). Предполагалось, что женщины более подвержены нервным расстройствам из-за того, что их организм приспособлен для деторождения (Bas-suk, 1986, p. 145; Doane, 1986, p. 152). Врачи викторианской эпохи придерживались теории «рефлекторной раздражимо­сти», связанной с тесной взаимосвязью всех органов; Пред­полагалось, что нервные импульсы от яичников или матки поступают в мозг и обусловливают проявления истерии (Bas-suk, 1986, p. 146).

Один из врачей XIX века следующим образом объяснял значимость женских репродуктивных органов. «Наверное, Господь, создавая женщину, взял матку, а вокруг нее после этого сотворил женщину»2. Поскольку считалось, что матка связана с нервной системой, психический шок должен влиять

1 Среди больных истерией — не только одни женщины. Ж. Шарко (Charcot, 1825-1839) описал проявления истерику мужчин. Однако, по его мнению, мужчины не страдают *grandhystenet, проявляющейся в продолжительных судорожных припадках. Страдавшие истерией мужчины рассматривались как женоподобные (то есть в своих эмоциональных проявлениях похожие на женщин) (см. Burrows, 1828).

2 Эти и некоторые другие цитаты из работ терапевтов и гинекологов XIX века приводятся в публикации Bassuk (1986).

на репродуктивный цикл. На развитие плода также оказывает влияние эмоциональное состояние женщины (Smih-Rosenberg &Rosenberg, 1973, p. 340). Американская ортодоксальная-ме­дицина XIX века считала, что мозг и яичники не могут раз­виваться одновременно1. Врачи настаивали на том, чтобы де­вочки-подростки имели больше возможности для отдыха, для того чтобы развитие яичников в них происходило более ус­пешно. В Великобритании Генри Модели (1835-1918) пола­гал, что интеллектуальные нагрузки для молодых женщин нежелательные, поскольку это плохо отражается на функциони­ровании их репродуктивных органов и мозга2. Герберт Спенсер обосновывал ограничения политических прав женщин с эволю­ционных позиций. По его мнению, репродуктивная функция препятствует интеллектуальному развитию и приводит к его остановке в более раннем возрасте; кроме того, психические особенности женщин (развитие интуиции и склонность к дис-симуляции) служат их лучшему взаимодействию с детьми. Спенсер не поддержал парламентскую петицию 1867 года за предоставление женщинам избирательного права — то есть в том же году, когда Спенсер опубликовал свою работу3. Пред­ставление о том, что образование негативно скажется на здо­ровье и репродуктивной функции женщин, заставляло многих скептически относиться к требованиям отдельных женщин отстоять свои социальные права. Все это очень напоминает недавние дебаты по поводу «защиты репродуктивное™», ког­да высказывалось мнение о том, что поведение женщин может негативно влиять на внутриутробное развитие плода. При этом парадоксальным образом игнорируется единство материнско­го организма и организма плода (Hogan, 1991, р. 4). Смит-Розн-берг убедительно показывает, что биологическое обоснова­ние тендерного неравноправия и ограничение доступа женщин к образованию было характерно для Америки XIX века. Шоу-олтер (Showalter, 1985, р. 18) отмечает, что с 1870-х до 1910-х годов представительницы среднего класса Великобритании

Smith Rosenberg & Rosenberg, 1973, p. 340.

2 См. Showalter, 1985, p. 12.

3 Spencer, 1973, pp. 340-348, цит. по Stocking ,1987, p. 205.

стали объединяться, с тем чтобы получить доступ к высшему образованию и профессиональной деятельности, а также до­биться политических прав. Параллельно с активизацией это­го движения врачи стали все чаще при обследовании женщин ставить диагнозы нервной анорексии, неврастении и истерии.

Тендерные представления тесно связаны с представления­ми о тех формах психических расстройств, которые характер­ны для женщин. Изображения «безумных» женщин, в частно­сти гравюры Брилле, были развешаны в огромном амфитеатре, где Тарко демонстрировал студентам страдающих истерией женщин. Эти изображения позволяют понять то, какого пове­дения ожидали от «демонстрировавших» себя перед медицин­ской аудиторией женщин. Психиатрические фотографии Хаг Велг Даймонда были призваны показать черты дегенерации и болезненной физиогномики женщин и также служить сред­ством их лечения. Эти фотографии показывались женщинам для того, чтобы заставить их работать над собой с целью выздо­ровления. Превращение женщин в объект медицинского дис­курса в конце XIX века сопровождалось замалчиванием их мне­ния. Так, Картер отмечал, что «если пациентка... пытается гово­рить... ей следует сказать, чтобы она замолчала и слушала».

В психиатрической практике использовались строгие ограни­чения, препятствовавшие раскрытию женщинами своих чувств .

Основываясь на работах Майкла Фокольта, Кристофер Тил­ли (Tilly, 1990) отмечает, что изменения социальных условий влекут за собой развитие тех или иных видов дискурса, позво­ляющих обосновывать ограничение прав и использование опре­деленных методов лечения:

«В XVI веке психически больные еще не образовывали гомо­генную социальную группу... Строгой изоляции от общества подвергались не психически больные, а больные лепрой. В кон­це XVI века, однако, произошли глубокие изменения в отно­шении к психически больным. Они стали восприниматься как социально опасные, и вслед за освобождающимися многочис­ленными средневековыми домами для больных лепрой в Ев­ропе происходило их заполнение психически больными. Они

1 Carter R. В., 1953, цит. по Showalter, 1985, р. 158.

стали занимать ту социальную нишу, которую до них занима­ли больные лепрой, и стали восприниматься не как люди, а как объекты, которые следовало изолировать от общества. Однако психически больные подвергались изоляции не как отдельная социальная группа, а как одна из групп, наряду с другими — бедняков, инвалидов, бродяг и врестуяников.

Психические за6олевания;рассматрнваяись не столько как болезни, сколько как -«помрачение разума», состояние регрес­са на инфантильную стадию развития, возвращения в живот­ное состояние. Психически больные воспринимались, таким образом, не как люди, а как некое подобие животных, а потому обращаться с ними следовало как с животными.

Дальнейшие изменения в отношении с психически больны­ми произошли в конце XVIII века и были связаны с такими реформаторами, как Тьюк и Пинель, которые способствовали снятию душевнобольных с цепей. Психическое помешатель­ство стало рассматриваться как болезнь, которую надлежало лечить медицинскими средствами. Душевнобольные были от­делены от представителей других социальноопасных групп, од­нако Фокольт полагает, что это явилось результатом не столько возросшего понимания природы психических заболеваний, сколько политической борьбы. Психически больных стали помещать в специальные учреждения — «дома для сумасшед­ших» — отнюдь не в связи с либеральными установками обще­ства и стремлением учесть нужды этих людей, но потому, что представители других социальных групп попросту требовали обращения. Так, например, было экономически нецелесооб­разно содержать в специальных домах нищих: промышленная революция требовала дешевой рабочей силы. Преступники же стали представляться как та социальная группа, которая пред­ставляет угрозу для частной собственности, и эта группа не должна была смешиваться с группой душевнобольных. Созда­ние системы психиатрических клиник, предназначенных для лечения душевнобольных, а отнюдь не для ex социального освобождения имело своим результатом еще большиеограни-чення их врав, а также создание особого класса специалистов, занимающихся лечением психических заболеваний — психи­атров. Противостояние разума и безумия достигло своего апо-

гея. Безумие стало восприниматься уже не как «помрачение разума», а как патология, которую надлежало лечить, и психи­атры определяли, кто «нормальный», а кто — «сумасшедший». Помещение человека а психиатрическую клинику означало, что он — сумасшедший» (Tilly, 1990, р. 20).

Очевидно, что медицинская практика отражает и поддер­живает связанные с социальным институтами нормы и веро­вания, которые характерны для того ли иного исторического периода и подвержены изменениям. Именно признание того, что для каждого периода истории характерны свои формы институциональной ортодоксии и что они имеют определен­ные эффекты на людей, заставляет арт-терапевтов обратиться к анализу тендерных вопросов как составной части арт-тера-певтического процесса1.

Современные арт-терапевты, работающие с разными соци­альными группами (формируемыми, например, по расовому или половому Признакам), стремятся использовать в своей практике элементы социальной теории. Это делается по-раз­ному и в тесной связи с теми или иными специфическими те­мами арт-терапевтической работы, в частности принадлежно­стью к черной расе, группе больных СПИДрм и т. д. При этом клиент воспринимается не как отдельно взятый индивид, стра­дающий неврозом, но как субъект, который может испытывать на себе негативное влияние социальных норм, имеющих ир­рациональный и неконструктивный характер. При таком под­ходе к арт-терапевтической практике и теории клиенты могут использовать дополнительные ресурсы за счет анализа свое­го социального положения. В контексте такой социокультур-ной или «социальной арт-терапии» бессознательное высту­пает в качестве метафоры, а симптомы «знаков социальных

1 Я использую идею Фолькота о дискурсивных практиках, обсуждаемую во множестве публикаций таких авторов, как Ussher (1991, р. 22). При этом они рассматриваются как высокоорганизованный и произвольно регулируемый набор практик и утверждений, призванных создавать и поддерживать оп­ределение психической патологии или тендера. Подобная практика имеет историю и набор регулирующих ее правил, которые «позволяют дифферен­цировать ее от других дискурсивных практик». Дискурс определяет то, как арт-терапевты в своей работе понимают психическую патологию.

отношений, трактуемых как биологические проявления что­бы скрыть их подлинные причины, связанные с социальными отношениями» (Taussig, 1980). Иными словами, психиатри­ческие симптомы являются социальными конструктами, име­ющими ту или иную представленность в сфере субъективно­го опыта.

Рассмотрим некоторые феминистские представления о тен­дерных репрезентациях.

Я не случайно использую множественное число, имея при этом в виду именно многообразие различных представлений. Существует мнение, что феминистская теория представляет собой нечто целостное (оно характерно, например, для попу­лярной прессы и некоторых академических работ). Более того, феминизм иногда рассматривается как некое крайнее течение, для которого характерно неприязненное отношение к мужчи­нам.

Важно осознать, что феминизм является сочетанием разных теорий и что он может быть представлен множеством различ­ных течений. Тем не менее все их объединяет интерес к изуче­нию положения женщин в обществе, а также признание того, что женщины не обладают равными с мужчинами правами. Многие феминистские группы придают большое значение понятию тендерных различий и тому, как они связаны с соци­альными институтами.

Разные феминистские группы по-разному анализируют образ женщины в современном обществе. Так, например, не­которые феминистки весьма критично относятся к традицион­ному образу. Женщины-матери считают, что он ограничивает социальные возможности женщин. В то же время тот же са­мый образ может восприниматься феминистками положи­тельно в том случае, если в обществе недооценивается мате­ринская функция женщин. Значение любых образных репре­зентаций является продуктом взаимодействия свойств того человека, который их воспринимает, самих образов и интер­текстуального пространства, создаваемого разнообразными образами матери и ребенка. Наблюдатель всякий раз создает свою систему значений образов. При этом смысл, вкладывае-

мый в работу самим автором, не имеет какого-либо приоритет­ного значения. В то же время имеются некие наиболее вероят­ные значения образа, задаваемые его актуальным содержани­ем. Альтернативные значения образа возникают поэтому не благодаря изменению сознания» воспринимающего его чело­века, но с использованием иных стратегий «прочтения образа в его отношении к интертекстуальному пространству» (Cowie, 1977, р. 20).

Идентичность женщин формируется, таким образом, в тесной связи с окружающими ее образными репрезентациями.

В статье «Мужественность и доминирование в искусстве авангарда начала XX века» Кэрол Дункан утверждает, что муж­ская агрессивность и сексуальность особенно ярко проявляют­ся в изображениях обнаженных женщин. В отличие от Джона Бергера, указывающего на пассивную сексуальность, харак­терную для классических изображений обнаженной натуры (создаваемых для созерцания), Дункан подчеркивает бруталь­ный характер многих образов, созданных такими художника­ми, как Кирчнер, Гекель, Пикассо и Вламинк. Дункан пишет об этих изображениях следующее: «В этих женщинах нет ни малейшего намека на человеческое сознание». Эти женщины, по мнению Дункан, низведены до сугубо плотского уровня (1>ыпсап,1983,р.31).

Основанные на представлениях о тендерных различиях ре­презентации неоднократно подвергались критике не только в средствах массовой информации и изобразительном искус­стве, но и в научных публикациях, юриспруденции и т. д. Тело выступает в качестве той «платформы», на которой строятся и реализуются разные социополитические идеи.

Распространенные в обществе способы изображения чело­веческого тела имеют принципиальное значение для форми­рования представлений о половых различиях (de Lauretis, 1986, p. 2).

Данные представления исследуются в творчестве художни­ка-феминистки Барбары Крюгер. Сделанная ею фотография уличной рекламы (рис. 1.9) вызывает разные ассоциации. Так, например, может возникнуть ассоциация лица женщины с «по-

лем битвы», по которому прошлись тяжелые солдатские сапоги. Этот брутальный образ связывается с тем насилием, которое совершается над женщиной, включая насильственную стери­лизацию — удаление матки, совершаемое в прошлом страда­ющим истерией женщинам. Крюгер, таким образом, подчерки­вает то, что женское тело является «платформой» для реали­зации тех или иных социополитических программ. Работы Крюгер могут выступать в качестве критики окружающих со­временного человека в повседневной жизни образов, чья роль подчеркивается их размером и расположением. Данное изоб­ражение расположено рядом с плакатом, агитирующим про­тив авторов и изображающим человеческий эмбрион в возра­сте 8 недель.

Таким рбразом, единство женщины и эмбриона фактически отражается данным изображением. Право женщины свободно принять данное единство как естественное и необходимое фак­тически отрицается этим плакатом, который может иметь сво­им следствием запрещение абортов, а вместе с ним и возмож­ность женщины контролировать собственное тело.

Другая женщина-фотограф, чьи работы также вызывают у зрителей сильный отклик, хотя являются не столь категорич-
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   28

перейти в каталог файлов

Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей

Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей