методичка по философии. Человек как предмет познания
 Скачать 0.8 Mb.
| Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |
8* 107 А вог is 40 лет наступает новый кризис — «кризис сорокалетних», как его окрестили впервые обратившие на это внимание французские экзистенциалисты. В социальном плане это выражается в... усталости от жизни. Дети выросли, работа надоела, жена (муж) тоже. Депрессия. Переоценка ценностей. Это тот период, когда личность может начать умирать. Тогда за сорока годами последуют еще многие пустые и безрадостные дни. Но может прийти и «второе дыхание» — период подъема, расцвета всех приобретенных способностей, акмэ, как называли этот период древние греки. От чего это зависит? Оказывается, изменение личностных свойств опять-таки связано с изменениями в организме. Около сорока лет перестают задействоваться новые клетки головного мозга. Природа умывает руки — она дала человеку все, что могла, теперь пусть распоряжается этим сам. И тот, кто обладает более развитой корой, обладает и большими шансами на продолжение своей жизни как личность. Жить-то надо уже за счет комбинаторики тех клеток, которые задействованы, значит, чем богаче связи между ними — тем счастливее доживет человек свой век. Следующий кризис — 55-60 лет. Начинается угасание физиологических свойств. Это уже прямо влияет на личностный статус, тем более что в это время обычно заканчивается активная трудовая деятельность. Человек уходит на пенсию. Количество его социальных ролей резко сокращается. Все труднее перерабатывать новую информацию. Но личность не умирает! Просто процесс обучения практически заканчивается, зато процесс передачи знаний и ценностей другим поколениям продолжается. «Личность, как история, всегда остается незавершенной, незаконченной. Она всегда есть проекция, поиск...» (И. Кон). Мы коротко обрисовали этапы становления личности в филогенезе и в онтогенезе, но не выяснили механизм приобретения человеком личностных свойств и способы существования его как личности. Почему одни люди счастливы в этой жизни — они состоялись как личности, а другие несчастны — их личностные свойства ограничены и нереализованы. 6.3. Понимание — диалогизм — любовь Как человек становится личностью? Только благодаря другим людям. Они общаются с ним — учат, воспитывают, просто находятся рядом. Отвечая на это воздействие, он усваивает те нормы и знания, которые нужны и полезны, и отбрасывает то, что считается в обществе ненужным. Обычно общение строится по методу кнута и пряника. Поступил хорошо — награда, плохо — наказание. В социологии это хорошо описано в теории обмена деятельностью Хоманса. Но нам интересно не то. что видно невооруженным глазом, нам интересно, что происходит внутри этих отношений, почему человек становится личностью в результате коммуникации и почему именно такой и никакой иной личностью. Общение ведь бывает разнос! Иногда хорошая книга оказывает больше влияния на всю жизнь, чем целый коллектив воспитателей. Случайная встреча — важнее, чем годы житья бок о бок. Оказывается, что личностями нас делают не все и не любые люди- л только тс, кто нас понимает, кого понимаем мы. Что же такое понимание? Первоначально проблема понимания возникла в связи с обнаружением смысла текста (художественного) в процессе его лексической и психологической интерпретации. Но поскольку любая информация в подашшющем большинстве случаев для человека представлена в виде текстов, а процесс познания неизбежно и всецело связан с языком, предложенный в литературоведении прием перекочевал в другие области знания, а породившая его наука — герменевтика — из литературоведческой превратилась в философскую, которая претендует на объяснение самого загадочного явления — нахождение общего языка между людьми, понимания. Посмотрим, н;-'' колько справедливы эти претензии. Обычно понимание трактуется как специфический способ познания, противоположный методам естественных наук. Более того, это не просто метод познания, это специфически человеческое отношение... нет, не к действительности, а именно к человеку. Когда вы читаете учебник по, скажем, внутренним болезням, то относитесь к изложенному материалу как к данным науки, одинаковым для всех, хотя и стараетесь иногда найти у себя описываемые симптомы. А когда вы читаете про то, как находил у себя различные болячки герой Джерома К. Джерома, то возникает впечатление, что автор беседует с вами лично, подсмеиваясь над своим персонажем, спрашивает вас (и только вас!): «А ты, братец, не таков ли?» В первом случае — знания, предназначенные всем, во втором — диалог только между двумя — вами и автором. По Хайдеггеру, понимание имеет онтологический характер, предваряя всякую человеческую активность в качестве предпонимания. Посмотрим, что это значит, на примере медицины. Пациенты, посещающие врача, условно делятся на три группы:
В каждой из этих групп есть и такие, которые своим отношением к болезни провоцируют ее развитие. С каждой из этих категорий 108 109 пациентов, более того — с каждым пациентом у врача своя стратегия поведения. Чем она определяется? Можно ли полагаться только на знания, определяя эту стратегию, или необходимо поставить себя на место пациента, попробовав «изнутри» постичь побудительные мотивы его болезни? Совершенно очевидно, что успешная стратегия лечения основана на .предварительном понимании данного конкретного человека и его личной ситуации. Отказ от такого понимания делает лечение неэффективным. Но выражение «поставить себя на место другого» в данном случае очень приблизительно. На самом деле, как отмечал Гадамер, в понимании существует неразделенность понимаемого и субъекта понимания. Понимая, мы не приписываем значения тому, что говорит и делает другой человек, а ищем смысл для себя. При этом решающую роль в понимании играет язык. Герменевтика, не разделяя позитивистские методы подхода к языку (см. тему 4), тем не менее столкнулась с аналогичной проблемой — истолкованием языковых выражений, но подошла к ее решению не с позиций логики, а с позиций психологизма. Герменевтики считают, что для правильного понимания нельзя подходить к культуре только исторически. Надо «влезть в шкуру» автора текста, высказывания, но одновременно и сохранить себя, собственное Я. Единство индивидуальности автора и субъекта понимания достигается через язык. Язык — это особая реальность, внутри которой мы все находимся. Следовательно (и здесь принципиальное расхождение с позитивистами), описать эту реальность теми же (языковыми) методами нельзя. В сфере языка и происходит понимание мира, себя, людьми друг друга. Гадамер писал: «Бытие, которое может быть понято, есть язык». Таким образом, диалог между культурами, так же как между людьми, идет через поиск общего языка. Неважно, насколько его выражения соответствуют реальности, важно, чтобы люди вкладывали в них одинаковый смысл. Но это не конвенционализм, поскольку люди не должны договариваться заранее о смысле тех или иных понятий. Они либо понимают друг друга — тогда у них общий язык, либо не понимают — тогда его надо искать. Здесь есть одна трудность, которую надо сразу прояснить. Если следовать приведенному высказыванию Гадамера, понятие языка расширяется до понятия психики вообще. Если же трактовать язык в привычной манере, выясняется, что для понимания необходимо задействовать не только само сознание, но и подсознание, и чувственно-эмоциональную сферу, короче, человек включен в процесс понимания целиком. Мы так подробно остановились на соотношении понимания и языка, чтобы пояснить одно очень важное положение, которое вытекает с необходимостью из всего сказанного: Познают — мир, понимают — человека. Понимание не относится к вещам, только к людям. Но в этом его огромное -значение — ведь, понимая других людей, мы смотрим на мир их глазами, оставаясь самими собой. Через другого человека мы овладеваем миром. Понимая, человек становится личностью. А это значит, что суть процесса становления личности основана на диало- гизме. Что же такое диалогизм? Как уже говорилось, отношение человека к миру, человека к человеку, человека к самому себе носит целостный характер. Все три формы этого отношения — познание, оценка, деятельность — образуют единство. Понять — значит, привести в соответствие знания и оценю!, устранить внутреннюю раздвоенность, которая мешает действовать и, следовательно, быть целостной личностью. А это означает, что понимание предполагает прежде всего саморефлексию. И здесь мы сталкиваемся с вопросом, который впервые поставила и оригинально решила философская антропология. Речь идет о диалогической сущности человека, ибо понять, отразить себя можно только поняв другого. Этот момент отличает концепцию понимания философской антропологии от всех других. Важнейшая категория антропологии — «другое бытие». Как писал Бубер: «Фундаментальный факт человеческого существования есть не отдельный индивид, как таковой, и не общее, как таковое. Рассматриваемые сами по себе, они — лишь мощные абстракции. Отдельный индивид становится фактом экзистенциального существования лишь постольку, поскольку он вступает в жизненные отношения с другим индивидом. Фундаментальный факт человеческого существования — это человек с человеком. И своеобразие, каким определен человеческий мир, состоит именно в том, что здесь в общении одного существа с другим осуществляется нечто такое, чего вообще нет в естественном мире». Основой бытия личности является отношение «Я—ТЫ». Собственно, это и есть диалогизм. Первично не Я, как в экзистенциализме, а именно отношение «Я—ТЫ». Таким образом, непосредственная ценность каждого особенного бытия (личности) разрабатывается в плане отношения к другому бытию. Через отношение возникает встреча с бытием. И в этом смысле становится понятен постулат философской антропологии Человек! Неожиданное окончание формулы есть место встречи. В этом же смысле становится ясной и проблема понимания — не просто познать другого человека, не просто отнестись к нему как к ценности, а пережить его в себе. По сути дела, признание отношения «Я—ТЫ» первичным, исходным отношением к миру, отрицает возможность /гепонимания. В этом отношении заложено новое духовное содержание, имеющее культурную ценность, поскольку в процессе 110 111 диалога происходит как бы приращение бытия. В собственно философском смысле через это отношение пониманию приписывается онтологический характер. В диалогизмс возникает бытие личности. Человек есть и до этого. Но он — не личность. Только «пережив» другого, он может стать личностью. Разумеется, существует еще и отношение «Я—ОНО», то есть когнитивно-практическое отношение к .миру. Это необходимое, но низшее по сравнению с «Я—ТЫ» отношение. Все, что мы говорили о познании и оценке, относится , по мнению философской антропологии, к системе «Я—ОНО». Научная картина мира, социальные нормы, представления о вреде и пользе и т. п. — все это не личностное бытие, хотя человек с необходимостью существует в нем как носитель и творец культуры. А вот, например, образцом диалогических отношений является искусство. Может быть, именно это подразумеваем мы, когда называем медицину искусством? Как же осуществляется этот диалог, который одновременно есть и бытие, и понимание? Объяснить словами, как именно мы переживаем другого человека и через него — жизнь, самих себя, можно лишь приблизительно. Прежде всего приобщение к другому есть сопереживание. Эмоциональное сопереживание составляет основу диалога. Поэтому главная роль в понимании отводится эмоциональному опыту, интуиции. Как писал Заксе: «Опыт показывает все-таки, что чужие мысли, чувства и желания можно представить, но этому нельзя научить. Это — результат внутреннего созерцания, интуиции». В сопереживании формируется эмоциональная основа личности. Но мы не просто эмоционально сопереживаем, мы познаем в этом переживании другого человека. Однако познавать другого человека — значит, признавать и утверждать. Увидеть правоту другого и таким образом вынудить признать свою. И здесь мы уже незаметно переходим к другому способу отношения к действительности — к деятельности. Ведь признать истинность бытия другого человека и тем самым вынудить его признать собственное бытие — это значит повлиять на него, а это уже не просто познание и оценка — это уже действие. Таким образом, получается законченная структура личности, реализующаяся в деятельности. Здесь мы знакомимся с еще одним постулатом философской антропологии — о том, что прафеноменом человека является коммуникация. Если бы способность к общению не была заложена в человеке как природном существе изначально, вся система диалогиз-ма «Я—ТЫ» не могла бы существовать, следовательно, не могла бы сформироваться личность. Синтез понимания и деятельности реален потому, что основа общения в системе «Я—ТЫ» — семантическая. Бубер утверждает: «Мы и есть разговор». И он прав, потому что в языке представлены все уровни личности — и эмоциональный, и интеллектуальный, и деятельностиый. Что такое разговор: речевые усилия? Передача информации? Действие? И то, и другое, и третье. Кроме того, речь индивидуализирована и всегда несет нечто новое в зависимости не только от того, кто говорит, но и от того, кому она адресована. Это видно даже на примере литературных текстов. Каждый человек, читая текст (любой), видит в нем что-то свое, то, чего не увидит никто другой. Почему? Да потому, что каждый из нас воспринимает тексты как адресованные лично ему. Это еще раз доказывает, что всякое наше отношение к миру — персонифицировано. Другими словами, всякое отношение человека к миру есть отношение к другому человеку как личности. Точно так же, как культура есть способ сохранения биологической сущности человека, другой человек есть способ реализации Я в мире и мира в Я. Но достигается это состояние личностного бытия единственным способом — через любовь. А что есть любовь?'В описанном выше синтезе познавательных и оценочных моментов как структурирующих личность явно чего-то недоставало. До сих пор мы не объяснили, как все-таки это возможно, как возможна целостность человека как личности через систему «Я—ТЫ». В философской антропологии таким объединяющим фактором, придающим целостность системе, является любовь. Это положение легко доказать «от противного». В педиатрии известно, что дети, лишенные родительской любви — даже на некоторое время в возрасте от рождения до 17-18 лет, — переживают так называемую депривацию. Их организм оказывается ослаблен, они болыие подвержены болезням во взрослом возрасте, у них чаще бывают нервно-психические деформации личности. Результатом длительной деприва-ции может быть смерть. Чтобы объяснить, что такое любовь, — слов не хватит ни в одном языке. Лучше всего прислушаться к себе и вспомнить то уникальное состояние, которое каждый для себя определял как любовь. Многие мыслители пытались ввести любовь в свои концепции и при помощи ее объяснить те или иные свои выводы. Теологи считали ее естественным производным от любви к Богу. Гегель видел в ней блестящее подтверждение своей классической триады: отрицание собственного Я путем растворения в другом Я ради возвращения к самому себе, но уже обогащенному новому человеку. Позитивистам любовь мешала, она не отражала, по их мнению, отношения человека к миру, была иррациональна, надуманна. Но они тоже любили. Бертран Рассел прямо признавался: «Три великие страсти овладевали мною всю .жизнь — жажда познания, любовь к женщине и сострадание к людям». Экзистенциализм, занятый проблемой отчуждения и свободы человека, которую он неизбежно теряет с другими людыт, если и признавал 112 113 любовь доминантой личности, то только любовь к собственному Я. Сартр писал, что любовь — это постоянное стремление слиться с другим человеком, раствориться в нем, но поскольку эти двое все равно останутся разными людьми, такое слияние невозможно, а потому неизбежен конфликт и разочарование. И только в философской антропологии любовь, наконец, перестала быть просто чувством. Она стала отношением. «Я—ТЫ» может существовать только через любовь, следовательно, каждое отдельное Я может быть только «Я любящим». В этом объяснении принципиальное значение имеет (напомним еще раз) то, что личностью является не изолированное человеческое существо, а человек в отношении «Я—ТЫ», которое и придает ему определенность и исключительность . Почему же так часто люди ощущают свою незавершенность, несостоятельность как личности? Ведь каждый в разной степени и в разных ситуациях переживал то, что мог бы назвать любовью. Любовь к родителям, к другу, к муж-чине или .женщине, к Богу...Но, переживая любовь, мы не доводим ее зачастую до стадии отношения. Мы боимся открыться, раствориться в другом человеке, всегда оставляем что-то «про себя». Мы боимся не получить адекватной реакции, боимся боли душевной и страхуем себя от нее отказом от любви. Мы обделяем себя как личностей, сознательно ограничивая свою способность любить. Любовь — это когда не думают, что получат взамен, в ней происходит не обмен деятельностью, а объединение. Позиция любящего — это «Я для другого». Только полная открытость, абсолютное желание переживания другого человека делает возможным приращение бытия. Опровергнуть этот вывод о том, что основой личности и, следовательно, основой человеческого бытия является любовь, пока никто не смог, потому что основная критика сводилась к тому, что здесь имеет место простая редукция общественных отношений к межличностному общению. Да, это именно так. Ну и что же здесь неправильного? Зато такое понимание сущности личности имеет ярко выраженную оптимистическую окраску. Создан новый идеал человека — это любящее человеческое существо, способное устанавливать тесные эмоциональные контакты и личностные отношения с другими людьми, идеал, который может быть ориентиром во всякой человеческой деятельности и прежде всего в той, где предметом деятельности является человек. Ясно, что в первую очередь речь идет о медицине. Как проявляется диалогизм в медицине? Диалогизм «Я—ТЫ» в медицине касается прежде всего отношений врача и пациента. Существуют три варианта ведения больных. Первый — когда действия врача основаны прежде всего на его знаниях. Пациент рассматривается не как индивидуальность, а как «представитель болезни». Обнаружить симптомы болезни, которую он представляет, подвести их под общие знания о данной нозологической форме и на основании этого назначить лечение — вот из чего складывается стратегия в данном случае. Второй вариант — когда ведущим компонентом в деятельности врача являются оценки. Они так или иначе присутствуют и в первом варианте, но там врач полагается в основном на знания, а не на них. Здесь же, если знания пришли в противоречия с оценками, последние выступают определяющими. Оценить состояние больного в известной по опыту шкале клинической тяжести, оценить личность больного и его способность к борьбе с болезнью, сравнить с другими пациентами, сопоставить полученные результаты с тем, что хотелось бы получить, — таковы основные этапы оценочной деятельности врача. Но и здесь преобладает феноменологический подход, отношение к больному, как «иному целому». Третий вариант — когда между врачом и пациентом устанавливаются отношения диалогизма «Я—ТЫ». Тогда процесс лечения превращается в процесс переживания друг друга, изменяется личность и врача, и больного. Когда жалобы пациента вызывают личностную эмоциональную реакцию врача, тот как бы принимает на себя страдания больного и избавление от них становится общей проблемой. А пациент как бы проникается внутренними силами врача, не просто зная, что тот поможет ему, а чувствуя каждое мгновение этого процесса, как будто они перестали быть отдельными людьми, а стали един ым целым. Это трудно объяснить словами, потому что здесь большую роль играют иррациональные компоненты, но это можно понять, испытав подобное на себе. Наверное, только так и можно постичь суть этого отношения до конца. Важно знать, что диалогизм в медицине делает врача не просто врачом, а любящим человеком, главная ценность для которого — не просто здоровье и даже не сам пациент, а уникальное совместное переживание избавления от страданий. Какой из вариантов эффективней? Разумеется, статистики нет. Но каждый врач по собственному опыту скажет, что в третьем случае эффект безоговорочно выше. Правда, добавит при этом, что такой подход к одному пациенту не оставляет зачастую времени и сил на других. Так и есть, ведь врач отдал больному буквально часть жизни. Хотя одновременно происходит и другой процесс — после таких контактов наступает то самое «приращение бытия», о котором мы говорили. У каждого это сказывается по-своему: одни чувствуют себя мудрее, как будто прожили не одну жизнь, а две; другие становятся еще более восприимчивы к воздействиям, исходящим от окружающих, что обогащает личность, но мешает работе. Существует и скрытая опасность диалогизма в медицине, о которой нельзя не сказать. Процесс сопереживания другому может принести к тому, что человек окончательно вытеснит врача, чисто 114 115 человеческие проявления заменят врачебные манипуляции. Недаром больше всего осложнений и неприятностей бывает тогда, когда врач лечит близких ему людей. Он не может абстрагироваться от эмоционального переживания, которое лишает его хладнокровия и логики. Гарантия от таких ситуаций одна — высокий профессионализм, охватывающий вес уровни личности. Только прекрасная квалификация спасает от притупления или потери профессиональных навыков. Только тогда, когда они доведены до автоматизма, врач может позволить себе «переживать» больного без вреда для него. Указанные отношения врача к пациенту выбираются чаще всего сознательно и зависят от общей личностной концепции жизни человека. Эта концепция есть у каждого, у каждого своя. Она формируется тогда, когда человек становится полноценной личное^ тью и знаковым выражением ее формирования является вечный вопрос, который задаст себе каждый, кто стал личностью: «Зачем я живу?». .с диалогизм, любовь, то и смысла в жизни нет без понимания и тюбви. Одним везет — они быстро находят сеоя как личность через дурогого — понятного и любимого — человека. Другие ищут всю жизнь. Но в молодости не стоит тосковать по ненайденному - все еще впереди, и чтобы постичь смысл жизни, нужна мудрость, которая приходит лишь с годами. Нужно только всегда быть открытым для понимания и любви. Когда-то Ренс Декарт сказал: «Cogito ergo sum» — мыслю, следовательно, существую. Муньс немного поправил его, воскликнув: «Amorc ergo sum» — люблю, значит, существую! Кто прав? Решите это для себя сами. 6.4. Смысл жизни Вопрос о смысле жизни, чаще всего выражающийся в формуле «зачем?», — это вопрос вечный, ответ ищут все, найти не могут. И так продолжается с тех пор, как этот вопрос впервые был поставлен. Вопрос чисто человеческий. Он подразумевает целеполагание, то, что каждый из нас рождается не «почему-то», а «для чего-то». А для чего — никто не знает. Недаром Лев Толстой писал: «Одна тайна всегда останется для человека, только одна — зачем я живу?» Религия пыталась и пытается помочь в решении этого вопроса, создав идею сверхличности — Бога. Но предлагаемое религией решение — ловушка. Потому что самое простое — сослаться на Бога. Ну а он-то зачем существует? Тут уже два варианта ответа: чтобы указывать путь людям (круг замкнулся!) и «это не дано знать смертным» (опять тупик!). Возможно, поэтому все верующие, как и неверующие, все равно всегда задают себе извечный вопрос о смысле жизни. Сразу скажем, что вопрос о смысле жизни вообще, видимо, не может быть решен, потому что жизнь — постоянное движение, изменение. И то, что было истинным в отношении ее сегодня, будет подвергнуто сомнению завтра. А это значит, что вопрос о смысле жизни может стоять только для каждой конкретной личности отдельно. Смысл жизни персонифицирован, и каждый ищет его сам. Некоторые находят — в работе, в детях, в деньгах, в наслаждении... Наверное, сколько людей — столько и жизненных смыслов. Поэтому философия не может быть полезна здесь. Скажем только, что коль скоро человек может состояться как личность только через понима- 116  перейти в каталог файлов | Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |