Помощь разведенным родителям и их детям. Диана видра помощь разведенным родителям и их детям
 Скачать 0.85 Mb.
| Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |
Итак, противоречия между теоретическими воззрениями и практикой можно объяснить и по-другому: скорее всего, проблема эта — не моральная, а психологическая. Стоит посмотреть ближе, почему именно отношения родителей и детей после развода развиваются не так, как этого хотелось бы всем, и прежде всего самим родителям. «ЗЛЫЕ МАТЕРИ», «БЕЗОТВЕТСТВЕННЫЕ ОТЦЫ» И «НАСТРОЕННЫЕ ПРОТИВ» ДЕТИ «После посещения отца ребенок сам не свой!» Такое действительно случается нередко, и мать именно этим мотивирует свое сопротивление контактам ребенка с отцом. Пятилетний Альберт обычно перед посещением отца плохо спит, а вечером, по возвращении, его «будто подменили»: он возбужден, не хочет идти в постель, не слушается и фыркает на мать. Через пару дней он снова входит в колею, он снова приветлив и ласков. И даже воспитательница в детском саду замечает его перемены. Подобное происходит со многими детьми и это скорее правило, чем исключение. А все дело в том, что ребенок попадает в ситуацию новой расстановки отношений. Подумайте сами, одно дело общаться с отцом и с матерью одновременно и совсем другое, когда свидание с отцом означает отказ от матери, а возвращение к матери — отказ от отца. Особенно тяжело это для маленьких детей, которых мучает неуверенность: а что будет с папой во время моего отсутствия, найду ли я его здесь и на следующей неделе? Если ребенок в этом возрасте вообще в состоянии понять, что такое следующая неделя. И это каждый раз активизирует переживания развода, а значит, возбуждает в ребенке страх и гнев. Но и чувство вины настойчиво заявляет о себе: многие дети переживают посещение отца и возвращение к матери как свое предательство, и конфликт лояльности возникает часто даже без активного участия самих родителей. А разрешить этот конфликт легче всего приписыванием вины одному из них, и скорее всего тому, в ком ребенок уверен больше, а значит, матери. Агрессивное поведение ребенка после посещения отца можно расшифровать как невысказанный словами упрек: «Это ты отняла у меня отца, это ты не хочешь, чтобы он жил вместе со мной!». 149 Так что же из этого следует? Отказаться от посещений? Удивительно, что даже некоторые консультанты и домашние10 врачи рекомендуют ребенку «спокойствие на какое-то время». Потом, мол, встречи можно будет возобновить. Фигдору подобные советы напоминают поведение медицинского персонала в больницах в те времена, когда родителям разрешалось навещать детей всего лишь раз в неделю. Объяснялось это тем, что дети тогда спокойнее и, оставаясь одни с медсестрами, быстрее приспосабливаются, а после родительских посещений они, дескать, становятся капризными и непослушными. Сейчас в австрийских больницах, к счастью, придерживаются психологически справедливого мнения, что любое проявление беспокойства для психики ребенка много полезнее, чем насильственная приспособленность. Капризы или плач ребенка являются проявлением печали и способом преодоления боли разлуки. Внешнее же спокойствие при внутренних переживаниях, наоборот, означает полную сдачу рубежей: ребенок вынужден заставить себя забыть о любимых родителях, умышленно принизить их значение, тогда у него будет больше шансов понравиться сестрам и меньше их бояться. Обследования показывают, что в тех случаях, когда родители не навещают детей в больнице или навещают их редко, дети (особенно маленькие) после длительного пребывания в госпитале едва ли остаются прежними. Ребенок чувствует себя преданным, и большая часть его доверия не только к родителям, но и вообще к миру, а также уверенности в себе самом оказывается навсегда подорванной. Конечно же ребенок после развода нуждается в покое! Но не в своем собственном, а в покое родителей! On должен иметь возможность убедиться в том, что для того, чтобы и дальше благополучно существовать в этом измененном мире, нет необходимости вооружаться и прибегать к борьбе. Прекращение посещений — даже временное — как раз подтверждает самые страшные опасения — отец действительно потерян! И после пережитой боли позднейшее возобновление отношений мо- 10 Домашнего врача в Австрии можно приравнять к нашему участковому терапевту, с той только разницей, что здесь ты волен сам выбирать себе врача, независимо от места жительства. жетуже стать чистой проформой, лишенной внутреннего содержания. Доверие оказывается в большой степени подорванным. И наоборот, при нормальном продолжении посещений ребенок со временем перестает нервничать. Даже если в нем и продолжает жить печаль, то это, в общем, не так страшно: печаль, как правило, чувство сознательное и это — вполне нормальная душевная реакция, которая, хоть и причиняет боль, но не ведет к невротическим нарушениям. Более того, она даже полезна, потому что помогает «переработать» переживание. Да и печального ребенка всегда можно утешить, а как утешишь того, чьи переживания бессознательны, а значит, и выражаются в форме агрессивных («псих ненормальный!») или депрессивных («ленивый какой-то!») настроений? Помочь ребенку в преодолении его беспокойства после встреч с отцом можно лишь одним способом, но способ этот требует от матери большого напряжения собственных сил: мама должна уметь ответить на возбуждение ребенка спокойным пониманием и обязательно облечь это понимание в слова: «Ну, что ты так нервничаешь, дорогой? Я совсем не сержусь на тебя за то, что тебе было хорошо у папы. Наоборот, я горжусь, что ты уже такой большой мальчик (девочка) и так умеешь дружить. И я ничего не имею против, чтобы ты и на следующей неделе увидел папу. Папа этому тоже очень рад. А я всегда буду любить моего малыша!» Или что-то в этом роде. И повторять это нужно как можно чаще. Если вы действительно желаете добра своему ребенку, вы не станете «любой ценой» (а именно ценой огромных психических потерь с его стороны) бороться за его исключительную любовь только к вам одной. Вы освободите его от страхов и дадите ему возможность развивать его собственные здоровые отношения как с отцом, так и вообще с другими людьми. Его жизнь, как и он сам, не «принадлежит» вам, и никакая, даже самая большая, любовь не дает права на порабощение. Уважайте своего ребенка, любите его так, чтобы в нем развивалось чувство собственного достоинства и способность к самоутверждению, ведь сознательно вы хотите вырастить гордого и уверенного человека. А для этого он должен уже сейчас учиться жить своей собственной жизнью, получая от вас помощь и поддержку. С другой стороны, это и для вас ощутимое облегчение, если ваш разведенный супруг разделит с вами ответственность. Не забывайте, «исключительная» любовь ребенка к вам одной налагает и на вас «исключительные» обязанности и «исключительную» ответственность. И вы ошибаетесь, если думаете, что такая любовь может принести счастье. Да и можно ли назвать любовью чувство, в котором гораздо больше от страха зависимости, чем от настоящей, свободной душевной привязанности? Подумайте сами, к кому больше будет тянуться ваше собственное сердце — к тому, кто эгоистически требует, чтобы все ваши чувства и помыслы были обращены только к нему одному, или к тому, кто по-настоящему вас понимает, защищает ваши интересы и действительно желает вам добра? По-настоящему мы любим тех, кто приносит нам удовлетворение и радость, а не тех, кто требует от нас «особенной» любви, т. е. рабской зависимости. Не так ли? «МАМА, Я НЕ ХОЧУ К ПАПЕ!», «ПАПА, Я ХОЧУ ЖИТЬ С ТОБОЙ!» Но как может мать приветствовать посещения отца, если сам ребенок не желает его видеть? Возможно, внутренне она даже рада этому, потому что считает такое поведение проявлением любви к ней одной. На самом же деле «отказ от отца» чаше всего свидетельствует вовсе не об отсутствии к нему любви, а является обратной стороной страха ребенка перед потерей матери. Или, может быть, ребенок раздражается в настоящий момент оттого, что ему приходится уходить от матери. Конечно, это не значит, что сопротивление ребенка следует игнорировать. Потому что он либо станет воспринимать отца как «злого человека», который забирает его от матери, или, наоборот, «злой» станет мать, потому что она отсылает его от себя. У ребенка в этом случае возникает чувство беспомощности, которое порой перерастает в бессильную ярость, а это, в свою очередь, может привести к еще большим переживаниям и в будущем к тому, что, став взрослым, он так не научится верить в непрерывность отношений и будет постоянно испытывать свое безвластие. Как же можно смягчить эти страхи перед разлукой? Отец трехлетней Сузанны обратился к Фигдору за советом. Дело в том, что дочь каждый раз, когда он за нею приходил, кричала и брыкалась, не позволяя взять себя на руки. «Передача» обычно происходила так: мать уже заранее одевала девочку, малышка хотела играть, но мать отклоняла просьбу, потому что «сейчас придет папа». Когда приходил отец, ему хотелось поскорее взять ребенка и уйти, но дочка в ответ ревела, убегала от него или пряталась в другой комнате. Мать тоже пребывала в растерянности, она знала, отец любит девочку, и ей не хотелось ломать их отношения. Однако ей не хотелось самой выглядеть «злой матерью», отсылая ребенка от себя против его воли. Поскольку родители придерживались одной 153 ш J и той же точки зрения, то Фигдору удалось помочь им развить вполне пригодную стратегию. Надо было не торопить девочку, а дать ей время. Папа стал приходить пораньше, когда Сузи еще играла с мамой или занималась своими делами. Отец осторожно включался в игру, возобновляя таким образом прерванные отношения. Тогда мать потихоньку отдалялась на задний план, а отец делал заманчивые предложения: сходить в Пратер или покататься на велосипеде, пойти послушать уличных музыкантов на Кертнерштрассе, которые приводили девочку в такой восторг. Всегда находилось что-то, что радовало ребенка, и Сузи уже с нетерпением позволяла себя одеть. Потом решала, что возьмет с собой, и уходила, порой даже забыв попрощаться с матерью. Что на первый взгляд кажется лишь улучшением ситуации расставания, на самом деле является радикальным изменением психологической картины разлуки: отец не «отнимает ребенка у матери», а завязывает с ним отношения и ребенок уже не просто «уходит с отцом от матери», а идет с ним в Пратер или на детскую площадку. А самое главное — девочка имеет возможность принимать участие в решениях, вместо того чтобы беспрекословно подчиняться чужой воле. Со временем она уже сама строила планы и с нетерпением ждала отца. В другом случае разлука с матерью и беспокойство после посещений отца приводили к тому, что ребенок заоолевал, у него поднималась температура. Домашний врач аттестовал это так: посещения отца подвергают опасности здоровье ребенка, и судья, на основании этой аттестации, вынес частное определение, отменяющее посещения отца на полгода. Это типичный пример превышения компетентности врачей. Конечно, ребенок болел, но не из-за посещений отца, а из-за того, как родители эти посещения обставляли. Экспертиза, напротив, установила, что подобные болезненные картины возникают без органических изменений и, скорее всего, имеют основой психические нагрузки. Поэтому в таких случаях рекомендуется психологическое обследование ребенка. У более старших детей эта форма страхов не так сильна, но зато они легче впадают в конфликты лояльности. Например, Франц очень боялся ранить мать, выразив радость по поводу 154 встречи с папой, и уже вечером, когда мать напоминала ему о предстоящем посещении, начинал ныть: «А это обязательно?..». Точно так же, как Сузи, он громко протестовал, когда отец уводил его с собой. Однако, как только они с отцом удалялись из поля зрения матери, настроение ребенка быстро менялось. Подобных сцен также не происходило, когда отцу приходилось забирать его из детского сада. А вечером, когда отец приводил его домой, он точно так же не хотел расставаться теперь с ним. Третьей причиной сопротивления детей является их сильное желание нового воссоединения семьи. Ребенку не хочется уходить с отцом, было бы лучше, чтобы папа остался здесь. Уход как бы цементирует разлуку и протест ребенка — это протест не против отца, а против разлуки. Случается, конечно, что дети отклоняют отца как персону. Например, когда ребенок в большой степени занимает сторону матери, а та открыто пренебрегает отцом. Или пережитая обида заслоняет потребность в общении. Бывает так, что ребенок всю свою ненависть — по отношению к матери и к себе самому — переносит на отца, бессознательно делая его «козлом отпущения». Или он ожидает наказания от него за свою любовь к матери. К страху расплаты может присоединиться сильное чувство вины, вызванное разводом. Конфликт лояльности бывает настолько мучителен, что ребенок предпочитает лучше вообще отказаться оттого из родителей, который представляется ему теперь менее важным. Все это нельзя оставлять без внимания. Если знать, в чем именно заключается проблема ребенка, то можно найти множество вариантов ее разрешения. К сожалению, не всегда можно обойтись без профессиональной помощи. Однако там, где она по каким-либо причинам невозможна, мы посоветуем одно — много и часто говорить с ребенком о разводе и о его страхах, давать ему возможность высказываться, облекая свои чувства в слова или другим способом выражать свои эмоции, а главное, ребенок должен знать, что вы на него не сердитесь и не чувствуете себя раненой (раненым) его «неверностью», что вы понимаете и поддерживаете его, и не перекладываете на него ответственность, что вы полностью берете ее на себя, как это и полагается взрослому. 155 «РЕБЕНКА НАСТРОИЛИ ПРОТИВ МЕНЯ!» А как реагируют родители на растерянное состояние детей? Чаще всего они усматривают в нем умышленное негативное влияние другой стороны. Конечно, такое порой тоже бывает, но гораздо реже, чем это принято считать. Скорее всего, изменившиеся жизненные обстоятельства приносят столько боли, ввергают в такое отчаяние, что ребенок просто вынужден искать свои способы реагирования, а родители, со своей стороны, слишком мало знают о комплексной динамике детских переживаний развода. Иногда подобного рода подозрения вытекают из неправильного понимания детских высказываний. Так четырехлетний Якоб, однажды вернувшись от отца, капризничал, не реагировал на замечания матери и в конце концов заявил: «Ты — плохая, ты не хочешь, чтобы папа жил с нами!». Мать от неожиданности отвесила ему шлепок: «Кто это сказал?». Тогда Якоб заревел: «Папа, бабушка и все остальные!». После этого мать обратилась за помощью к психологу в надежде получить подтверждение, что посещения отца вредят ребенку. Но тот, кто имеет дело с детьми, хорошо знает, как часто дети приписывают другим свои «постьщные» или «опасные» мысли и поступки. Вероятнее всего, вопрос матери: «Кто это сказал?» — был как нельзя кстати, он не только помог переложить вину за сказанное на другого, но это еще и придало вес его словам. Однако тут надо бы задуматься, почему мать спросила именно так, а не сказала, например: «Ты все еще сильно переживаешь оттого, что папа не живет больше с нами?» или: «Ты правда думаешь, что это была только моя вина?». А то и еще проще: «Иди сюда, я знаю, что ты несчастлив, но, поверь, все образуется». Это облегчило бы ребенку боль и сигнализировало бы понимание и надежду. Но мать уже как бы заранее убеждена в том, что это просто «какой-то клеветник» использует ее ребенка, чтобы нанести вред ей. Конечно, может быть, отец и, правда, сказал нечто подобное, чтобы защитить себя от упреков сына, но, что примечательно, мать даже не допускает и мысли о том, что сын и сам мог бы 156 упрекнуть ее в разводе. Нет, ей просто необходимо «поймать отца с поличным». И это не единичный случай. Очень многие отцы и матери и, правда, бессознательно ждут доказательства настраивания детей против них, словно им самим заранее этого хотелось бы, и не задумываются над тем, что это, может быть, обычное переплетение фантазии и реальности, столь свойственное детям. Однако мысли о настраивании детей против — это не просто проблема родителей, такая версия выполняет и некоторые защитные функции. Так и мать Якоба призналась позже, что с самого начала считала решение суда о посещениях чересчур великодушным, что было для нее невыносимо. Но теперь она получила, наконец, «педагогический аргумент», которого так ждала, — теперь-то уж она непременно добьется отмены решения суда! В другом случае отец не желал мириться с тем, что воспитание дочери было доверено матери, и, как только девочка начала бросать ему упреки по поводу его новой подруги, желанное доказательство дурного влияния матери на дочь было «получено». Подобные обвинения помогают родителям снять с себя ответственность за растерянность, смену настроений и агрессивность ребенка, а также отрицать боль, которую приносит детям развод. Конечно, бывает и так, что отец умышленно пренебрежителен к матери, обвиняет ее и т. д., но чего не понимают в этих случаях родители, так это того, что этим они, прежде всего, причиняют страшный вред своим любимым детям — они вселяют в них неуверенность, ввергая в конфликт лояльности. Редко бывает так, что это делает лишь один из родителей. Так и мать Якоба в дальнейшей беседе созналась, как «предметно» она беседует с сыном: «Ты еще узнаешь, что люди не всегда говорят правду». А когда мальчик заявил, что папа любит его больше, чем мама, она сказала: «Мой дорогой, твой папа вообще не любит никого, кроме себя самого!». Подумала ли мать в этот момент, что должен испытывать ребенок в ответ на ее слова? Для сравнения представьте себе, вы рассказываете своей близкой подруге, что вас любит один человек, который вам бесконечно дорог, а подруга отвечает скептически: «Ах, оставь, дорогая, я его знаю лучше, поверь, он не способен никого любить, кроме себя!». Что вы будете при этом чувствовать? А переживания вашего и без того во всех отношениях зависимого ребенка еще тяжелее. 157 ЛЮБОВЬ РЕБЕНКА К РАЗВЕДЕННОМУ СУПРУГУ ПРИЧИНЯЕТ БОЛЬ И ВСЕЛЯЕТ СТРАХ Фигдор спросил мать Якоба, как она считает, что за интерес отцу настраивать ребенка против нее, тогда она обрисовала такую картину: отец не может простить ей, что она путем развода освободилась от его деспотизма и теперь сын, которым он так гордился, живет с нею; конечно, он ее за это ненавидит и хочет «отбить» у нее ребенка. Следует заметить, что это довольно типичная интерпретация, в которой замешаны остатки ненависти, желание мести, защита от чувства вины, потребность единолично владеть ребенком, а также страх потерять его любовь. И, как правило, родитель (например, мать Якоба) даже не знает о том, что это он выставляет другого перед ребенком в дурном свете; чаще всего он предполагает, что давно смирился со своим разочарованием и уж ни в коем случае не перекладывает его на ребенка. Как правило, сознательно мать или отец придерживаются мнения, что ребенок должен любить обоих родителей. При помощи психоаналитической консультации этим родителям удается обнаружить, что им лишь поверхностно удалось вытеснить свою ненависть, а также обиду и чувство вины. И только после этого они в состоянии признаться себе в тайном желании единолично владеть любовью ребенка и они открывают в себе страх ее потерять. Мать, характеризуя чувства отца, обрисовала, по сути, свою собственную душевную позицию. Надо только чуть-чуть прислушаться, чтобы услышать в ее высказываниях остатки ярости по отношению к бывшему мужу и тайное удовлетворение оттого, что тот тоскует по сыну. Однако звучит в них также и страх, а вдруг ему все же удастся отнять у нее любовь ребенка? Так в «теории настраивания» раскрывается добрая часть «психологической правды». Конечно, бывает и такое, что отцы или матери сознательно и целенаправленно пытаются восстано-  перейти в каталог файлов | Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |