Главная страница
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей

Помощь разведенным родителям и их детям. Диана видра помощь разведенным родителям и их детям


Скачать 0.85 Mb.
НазваниеДиана видра помощь разведенным родителям и их детям
АнкорПомощь разведенным родителям и их детям.doc
Дата04.10.2017
Размер0.85 Mb.
Формат файлаdoc
Имя файлаПомощь разведенным родителям и их детям.doc
ТипКнига
#25413
страница15 из 19
КаталогОбразовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   19
Но и ребенок расплачивается утратой сильного и защища­ющего отца, примера для подражания. «Когда я забираю Гудрун, мы с моей бывшей женой почти всегда ссоримся. И каждый раз, собственно, из-за мелочей». Мать отдает подробные указания, что дочка должна надеть, что взять с собой. Девочка смотрит на отца взглядом, взывающим о помощи. Но боже упаси вмешать­ся! В ответ можно ожидать только новых запретов. «В такие мо-

168

менты мне хочется просто сквозь землю провалиться, так стыд­но мне перед дочерью!» Другой отец рассказывал о своем бес­силии хоть как-то помочь своей десятилетней дочке, которая жаловалась, что мать предпочитает ей младшего брата. «Что мне делать? Я беспомощен. Ну, что я за отец! В такие моменты я ненавижу себя и мою бывшую жену». Когда ребенок упрека­ет отца в том, что он уделяет ему слишком мало времени, тому не остается ничего больше, как принять «вину» на себя или открыто признаться в своем бессилии быть хорошим отцом.

Все эти обиды порождают ярость и ведут к протесту, напо­минающему протест подростков против давления родителей. Некоторые мужчины «разрубают узел» одним ударом, словно у них никогда не было семьи, которая что-то для них значила. Они заводят новые отношения и наслаждаются «новой свободой», некоторые даже меняют место жительства. И это продолжается порой месяцы, а порой и годы, а тогда уже поздно возвращаться к роли хорошего отца. Другие начинают ожесточенную борьбу с бывшей супругой, превратившейся теперь в «могущественную мать»: как только отцу с детьми удается исчезнуть из поля зре­ния матери, он тут же забывает абсолютно все требования, вплоть до объективно весьма важных. Создается впечатление, что взрос­лый мужчина просто наслаждается своей безответственностью: он перестает давать ребенку лекарство, разрешает до полуночи смотреть телевизор и даже фильмы ужасов или накануне кон­трольной работы ребенок остается допоздна с отцом в ресто­ране. Короче, эти отцы и сами вживаются в роль старших бра­тьев, но только очень непослушных. И подобно подросткам все требования матери воспринимают как возмутительные репрессии, не сомневаясь в справедливости лишь собствен­ной позиции. Некоторые из этих отцов начинают искать со­юзников — в собственных родителях, в друзьях, в адвокатах, и дело нередко заканчивается попыткой забрать у матери детей через суд. Конечно же руководит ими вовсе не забота о благо­получии детей, таким образом они хотят лишь восстановить свое собственное хорошее самочувствие.

Третья категория отцов в ответ на унизительное лишение ответственности пытается и дальше выступать в роли главы семейства. Реальная власть матери для них настолько невы-

169

носима, что они не находят ничего лучшего, как ее отрицать. Эти отцы любят показываться в детском саду или в школе, они могут подвергнуть ребенка обследованию своим врачом, дают детям распоряжения, которые те все равно без согласия матери выполнить не могут, самостоятельно записывают их в кружки или спортивные секции и т. д. Мать для них как бы не существует вовсе. Но поскольку реальной властью обладает все же она, иллюзии таких отцов недолго остаются жизнеспособ­ными и вопрос об опеке снова попадает в суд.

Еще одну разновидность отцов, страдающих от обиды, Фигдор назвал «бедными отцами». Эти, наоборот, отказыва­ются от всякого рода сознательной борьбы, объявляют бес­помощными себя и ищут поддержки и сочувствия у собствен­ных детей. Статус «невинной жертвы» возвращает им какую-то долю самоуважения и, кроме того, открывает необыкно­венно привлекательную возможность по-своему мстить ма­тери, не испытывая при этом угрызений совести: ведь тради­ционно все симпатии на стороне «жертвы». Им, конечно, невдомек, что в этой роли содержится, по сути, огромный агрессивный потенциал. Вред, который они причиняют сво­им детям, невозможно преувеличить. Так маленькая Ютта, едва ей удавалось провести радостные минуты в парке или дома за игрой с матерью, как она тут же начинала горестно вздыхать: «Бедный папа, он сейчас там один...» Девочка по­стоянно переживала, как папа себя чувствует, не голоден ли он и т. д., что приводило мать в состояние злой растеряннос­ти. Ютта считала, что это она обязана заботиться об отце и его благополучие лежит на ее совести. При этом девочка ис­пытывала отчаяние из-за своего бессилия что-то изменить. Девочку пожирало чувство вины, она постоянно думала о том, что вот ей сейчас хорошо здесь, с мамой, а папа там, бедный, один и некому о нем позаботиться... Она то ненавидела себя, то обращала всю свою агрессивность против матери, кото­рую считала повинной в страданиях отца. Отношения с ма­терью портились, что, в свою очередь, освобождало Ютту от необходимости чувствовать себя виноватой по отношению к ней. Девочка все больше занимала сторону отца. Через два года после развода, когда Ютте исполнилось девять лет, она

170

заявила, что хочет жить у отца. Однажды она не вернулась от него домой, и тот на основе свидетельских показаний ребен­ка добился частного определения суда: девочка до пересмотра дела могла оставаться у него. Катастрофическое воздействие такого оборота событий на развитие ребенка очевидно. Ютте ничего не оставалось, как подорвать в себе всякое доброе представление о матери. Что же до таких отцов, то они несут по жизни свое «манифестное страдание» и порабощают сво­их детей. Они не дают детям возможности перейти, нако­нец, к «послеразводной повседневности», в которой были бы созданы условия для более или менее благополучного их раз­вития. В облике «бедного папы» полное боли событие разво­да не уходит в прошлое, оно навсегда остается психической реальностью.

Следует, конечно, иметь в виду, что описанное разделение на эти четыре категории довольно условно, в жизни все выра­жается много сложнее и лишь немногих отцов можно класси­фицировать по этим четырем категориям в «чистом виде». Чаще различные стратегии смешиваются между собой или поочеред­но сменяют друг друга. Например, один отец на протяжении многих месяцев после развода боролся с матерью за власть, по­том исчез на два года и появился вновь: теперь уже в качестве «заботливого папочки», а в конце концов превратился в отверг­нутого одиночку.

То, что ребенок живет с матерью, для матери, конечно, означает реальную власть. И с этим следует считаться. Но из­вестно, что при неравномерном распределении власти всегда можно ожидать, что она будет использована там, где есть не­обходимость защищаться. Стремление к власти отца создает опасность для матери, и это удерживает ее в состоянии посто­янной тревоги. Мы уже говорили о бессознательных чувствах вины и страха, заставляющих мать осложнять контакты ре­бенка с отцом, a 3TOjB свою очередь^усиливает чувство прини­женности и страха у отца. Очевидно, что «в отношениях разве­денных родителей бродит такой большой конфликтный потен­циал, что достаточно ему всплыть в одном месте, как вся комп­лексная система чувства вины, обвинений, страхов, унижения и боли уже самостоятельно приходит в движение».

171

К счастью, бывает и по-другому. Если мать информирует отца о шагах развития ребенка и важных событиях в его жиз­ни, у того рождается чувство, что и он участвует в этих собы­тиях, он испытывает радость и гордость, что, в свою очередь, пробуждает в нем ответную готовность к активному участию в жизни ребенка. Совместное обсуждение родителями школьных дел и вопросов свободного времени играет огром­ную роль и для ребенка: в его глазах оба родителя становятся носителями этих важных решений. Конечно, это осложняет использование одного из них в своих конфликтах с другим, но зато и освобождает от мучительного конфликта лояльно­сти и связанных с ним страхов, вселяя чувство уверенности. Отцы так тяжело переносят финансовые обязанности, боль­шей частью потому, что не получают ни благодарности, ни признания («он обязан!»). Тогда алименты превращаются для отца в своего рода вид «расплаты за совершенную ошибку», и он уже не способен рассматривать их как «инвестицию» в будущее своего ребенка. Но и здесь при наличии доброй воли можно многое изменить, если дать ребенку понять, что папа принимает в нем участие также и с материальной стороны. Часто маленького слова благодарности бывает достаточно для большого улучшения отношений. Ребенок должен видеть и ценить участие отца! Тогда и отец не будет чувствовать себя использованным и смягчится настолько, что в очередном разговоре с матерью может даже поинтересоваться, не по­мочь ли чем-нибудь и ей. А это, в свою очередь, уже приятно самочувствию матери.

Признание со стороны отца ее материнской роли в боль­шой степени снимает страх перед потерей любви ребенка и разрывает порочный круг взаимных обид и опасений. Инте­ресно, что нередко такое случается уже благодаря изменению поведения лишь одного из родителей. Но для этого, как уже говорилось, он должен суметь преодолеть в себе психические переживания, которые принес с собою развод. Стоит лишь одному изменить свою позицию, как второй меняет ее каза­лось бы автоматически, и взаимные страхи расслабляются.

ВМЕСТО РАДОСТИ — РАЗОЧАРОВАНИЕ И СТРЕСС

«Каждый раз, когда мне предстоит позвонить моей быв­шей жене, чтобы договориться о посещении, у меня начина­ется неприятное давление в желудке. Сейчас опять начнутся проблемы!» — рассказывает господин М. Уже три раза подряд мать нарушала договоренность: то у Руди был насморк, то дол­жны были приехать дедушка с бабушкой и они непременно хотели видеть внука, то... О третьей причине господин М. ни­как не мог вспомнить. Фигдор спросил своего посетителя, тот, вероятно, принимает отказы жены за простые отговорки? Так оно и есть! «Конечно, это только ухищрения, Ева хочет мне этим сказать, что я — нежелательная помеха в их жизни и ей необ­ходимо от меня избавиться». Фигдор поинтересовался, гово­рил ли господин М. об этом со своей бывшей женой? «Нет. А зачем?» Итак, вместо того, чтобы, как минимум, поговорить с матерью — а ведь это, очевидно, большая проблема и для нее тоже, — отец инфантильно переживает отказы жены как про­извольные отговорки. Его «нет» заставило психоаналитика задуматься. Конечно, рано было делать какие-либо выводы, но первый шаг на пути открытия собственной причастности со стороны отца, казалось, был уже сделан. «Особенно плохо чувствую я себя, — продолжал он, — когда трубку снимает Руди. Сейчас он спросит, когда я его заберу, а я не осмелива­юсь ответить что-либо определенное, пока Ева не даст мне своего соизволения. Сын еще только произносит «алло», а мне уже кажется, что я ему совсем не нужен». Особенно мучитель­ны для отца минуты, когда он забирает мальчика. Родители не смотрят друг на друга, мать собирает ребенка, который в этот момент раздражен и его поведение непредсказуемо, а отец безучастно стоит в стороне — «как шофер, который ждет пас­сажира». В эти моменты перед его внутренним взором про­плывают картины некогда счастливого брака: «Ведь это наша

173

квартира, и мы были здесь счастливы. Мы вместе любили на­шего мальчика. Я тоже хотел развода, но до сих пор не могу понять, как это мы могли так бездумно сломать все, что было нам дорого!». Господин М. признался: он все еще, несмотря на развод, находит свою бывшую жену привлекательной и его влечет к ней, поэтому он чувствует себя ужасно униженным ее холодностью, а ведь вот уже больше двух месяцев, как у него есть новая подруга. Думал ли он о том, что его бывшая жена, может быть, испытывает подобные же чувства и ее холодность — не что иное, как защита? Нет, об этом он не думал. А знает ли его жена о его чувствах? Господин М. отрицательно качает головой: «Я стараюсь не показьгеать этого. И ни в коем случае не показать раздражения! Этой любезности я ей не сделаю!». А догадывается ли этот мужчина, как такая «непричастность» ранит его бывшую жену? Тем более, что в то время, как у него уже есть новые отношения, она все еще одинока. Каждый из них стремился побороть свою обиду путем нанесения обиды другому. Было видно, что отец не переработал в себе свои лич­ные проблемы разрыва и говорить с ним об этом было еще рано. «Наконец подходит самое ужасное. Я называю это — «Трево­га!». Мне дают указания, на что мне обратить внимание, что делать, о чем думать... Я выслушиваю молча. Что мне сказать? Мне бы закричать, что я не маленький, а я молчу и мне безум­но стыдно перед сыном». Отец удручен. «Наконец, мы одни! Надо бы радоваться...»

Но тут начинаются другие трудности, очень характерные для отношений разведенных отцов со своими детьми. Выход­ные дни вместо радости превращаются в какое-то задание. «Чем могу я выразить свою любовь к ребенку? Как завоевать его ответную любовь?». Отец опасался, что сын может упрек­нуть его разводом^ боялся заговаривать с ним об этом. Тем временем он стремился доставить мальчику как можно больше удовольствий, составлял различные программы развлечений, превращаясь в своего рода «массовика-затейника», и при этом ужасно боялся провала. В один из погожих дней они решили покататься на автодроме, но он оказался закрыт. «У меня было ужасное чувство, словно я злонамеренно не выполнил своего обещания». Отец боялся, что ребенок в один прекрасный мо-

174

мент скажет ему: «Папа, ну что ты можешь мне предложить?! Лучше я не буду больше к тебе приезжать!». Каждое разоча­рование ребенка, его скука или плохое настроение таили для отца страшную угрозу. В противовес к «педагогизированию» у матерей разведенные отцы переживают инфантилизацию не только по отношению к бывшей жене, но часто и по отно­шению к детям: они чувствуют себя так, словно сдают экза­мен на «хорошего отца». Отец Руди не мог себе представить, что он нужен и важен своему сыну просто как отец, а не как организатор каких-то там развлечений.

Собственно, после развода отношения отца и ребенка по­падают в совсем иные условия, теперь они вынуждены общать­ся друг с другом исключительно вдвоем, а для отцов, в отличие от матерей, двойственные отношения с ребенком это нечто со­вершенно новое. Кроме того, отцам не хватает «социальной ком­петентности», чтобы компенсировать отсутствие матери. Мно­гие отцы никогда не учились подолгу играть с детьми, они не­достаточно понимают мир ребенка и им трудно без соединяю­щей роли матери. Чаще всего им приходилось быть один на один с ребенком только тогда, когда предполагалось что-то предпри­нять. К этому образцу отношений совершенно автоматически обратился и господин М. Страх отцов перед этими двойствен­ными отношениями часто ведет к тому, что они начинают ис­кать «третий объект» — едут с ребенком к своим родителям, при­глашают гостей, отсылают ребенка к соседям или восстанавли­вают тройственные отношения с новой подругой. Но они не понимают, что для того, чтобы компенсировать ребенку раз­луку, «периферического» их присутствия в эти дни недоста­точно. Они недооценивают важность своей персоны для ре­бенка. «Я просто не знаю, как играют с этим детским конст­руктором!» — растерянно признался господин М. и почувство­вал большое облегчение, когда ему объяснили, что сыну уже вполне достаточно, если он предлагает себя в качестве това­рища по игре, таким положением дети вполне удовлетворя­ются и получают необходимый импульс для фантазирования.

Но тут обнаружилась еще одна сложность: такого рода игра не приносила отцу удовольствия, в ней для него было слиш­ком мало событийности. Время, проведенное с сыном, стано-

175

вилось для него еще и педагогическим долгом. Задачей психо­аналитика было научить отца такому построению отношений с сыном, чтобы это и ему приносило радость.

Воскресное утро было для обоих самым лучшим временем. Они завтракали в постели, говорили о футболе, иногда устраи­вали бои подушками. Но после обеда все менялось: Руди начи­нал ныть и скучать, ему ничего не нравилось, он раздражался и нередко ссорился с отцом. Видно было, что предстоящая разлу­ка трудна для мальчика, ведь всегда легче покинуть любимого человека, когда ты на него зол. Отец чувствовал, что напряже­ние связано с расставанием, но избегал говорить об этом. Воз­вращение к матери происходило обычно в подавленном настро­ении. «Мы прощаемся с Руди, и, когда я еду обратно в лифте, мне хочется выть. Каждое прощание — это как новый развод!» Потом господин М. говорит задумчиво: «Когда Ева отказала мне в очередной раз, я накричал на нее по телефону. Но, к своему ужасу, ощутил облегчение, благодаря ее отказу». И пос­ле короткой паузы: «Я думаю, почему все-таки я тогда выбрал именно ее...».

Через два месяца после начала консультаций у психоана­литика не только отношения господина М. с сыном стали бо­лее радостными, но и значительно разрядились и его отноше­ния с бывшей женой. Спустя полгода, приехав за Руди, он при­гласил Еву на чашку кофе, а через два дня та сама ему позвони­ла и попросила взять к себе ребенка во внеочередной раз, по­скольку ее пригласила подруга. Судя по всему, мать, благода­ря расслаблению напряжения в отношениях с отцом, смогла, наконец, безбоязненно воспользоваться его продолжающим­ся отцовством и в своих интересах. И все это в результате каза­лось бы совсем незначительного изменения в поведении отца.

«ОТЕЦ БОЛЬШЕ ГЛАЗ НЕ КАЖЕТ!»

Господин М. никак не мог вспомнить причину последне­го отказа матери. Да она и не столь важна, потому что он сам бессознательно уже желал этого отказа. При помощи психо­аналитика он сумел все же увидеть, что трудности его отноше­ний с сыном проистекали не только от матери, но и от него самого. Он переживал тогда критический период своего «пос-леразводного отцовства» и все еще сильно переживал из-за потери семьи. Судя по всему, новые отношения лишь поверх­ностно отвлекли его от переживаний, и он видел, что те фор­мы, которые принимало его отцовство, и в дальнейшем будут лишь усиливать его боль, добавляя к ней новые унижения и чувство собственной неполноценности. Чем труднее выход из такого кризисного состояния, тем больше вероятность, что отец — постепенно или внезапно — просто исчезнет из жизни ребенка. Чаще всего происходит это бессознательно, а ответ­ственность взваливается на различные обстоятельства. Это могут быть, например, перемены по службе, новая должность, требующая больших затрат времени, командировок, измене­ния места жительства и т. д. Напряженные отношения с мате­рью тоже часто становятся «объективным» поводом отхода от детей.

Один отец рассказывал Фигдору, что после двух отказов матери он вообще перестал звонить ей: «А зачем? У нее уже наверняка готова новая отговорка». Другой отец перестал встречаться со своей дочерью из-за того, что они с бывшей женой постоянно ссорились и он «благородно» хотел «изба­вить ребенка от этих безобразных сцен». Другие выражаются и того проще: «Раз она не дает мне возможности быть отцом так, как это понимаю я, пусть тогда сама...» или что-то в этом роде. В результате получается, что мать и отец, при всех види­мых разногласиях, тянут за один конец одного и того же кана­та: отец сознательно желает видеть ребенка, но жалуется, что мать препятствует встречам, в чем читается бессознательное
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   19

перейти в каталог файлов
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей