Главная страница
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей

Помощь разведенным родителям и их детям. Диана видра помощь разведенным родителям и их детям


Скачать 0.85 Mb.
НазваниеДиана видра помощь разведенным родителям и их детям
АнкорПомощь разведенным родителям и их детям.doc
Дата04.10.2017
Размер0.85 Mb.
Формат файлаdoc
Имя файлаПомощь разведенным родителям и их детям.doc
ТипКнига
#25413
страница18 из 19
КаталогОбразовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   19

Напоминаем, что вышеприведенные сравнения касались, с одной стороны, благополучной «полной» семьи и, с другой — семьи после развода, но ни в коем случае не одной и той же семьи до и после развода. Разведенная семья, скорее всего, уже задолго до развода не была такой нормальной, благополучной, хорошей семьей. Поэтому вышеприведенные теоретические раздумья не могут являться ответом на вопрос, должен ли оп­ределенный супруг развестись или лучше сохранить супруже­ство «ради детей». Однако они могут помочь ответить на дру­гой вопрос: до какой степени данная семья еще в состоянии удовлетворить условиям благополучного психического разви­тия детей? Фигдор считает, что давно пора отказаться от по­нятия: «остаться вместе ради детей», и обратить внимание на то, как выглядит ситуация в каждом отдельном случае.

ВЛИЯНИЕ РАЗВОДА

НА ПСИХИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ —

ОТ РЕБЕНКА К ВЗРОСЛОМУ

Фигдор характеризует развод не просто как тяжелый пери­од жизни, а как судьбу, которая «дает себя знать уже в раннем возрасте, порой даже до рождения ребенка, когда между роди­телями образовалась трещина, которая и привела к полному раз­валу отношений. Таким образом, «внутренний» развод часто происходит значительно раньше «пространственного» или юри­дического. «Судьба» эта характеризуется и тем, что жизненная дорога детей с данного момента становится все труднее. Речь идет о шансах жизнеспособности и способности быть счастливым. Может быть, эти слова звучат и абстрактно, но абстрактны они лишь до тех пор, пока мы об этом абстрактно думаем. У каждого из нас есть свое представление о том, насколько взрослыми и насколько счастливыми мы себя чувствуем. Конечно, счастья невозможно добиться волевым усилием, оно зависит от множе­ства условий, но кто не знает, как по-разному могут переживать­ся одни и те же обстоятельства, поэтому шансы жизнеспособ­ности и умение быть счастливым имеют под собой духовную и психическую основу».

Конечно, для создания такой основы нет единого пути, как нет единого «правильного» воспитания. Сложные усло­вия развития ребенка до, во время и после развода повышают вероятность нарушений развития и способствуют предраспо­ложенности к будущим невротическим заболеваниям. Дети, пережившие развод родителей, продолжают страдать и много лет спустя, уже став взрослыми. Но мы не пассивные участни­ки в играх властительной судьбы, судьбы наши вершатся не без нашего в них участия. И если родителям удается создать приемлемые условия для развития ребенка, то шансы его бу­дущего здоровья возрастают. При неблагоприятных обстоя­тельствах, прогнозы значительно хуже.

197

Девятилетний Бруно, хоть и довольно трудно пережил раз­вод родителей, состоявшийся два года назад, тем не менее он мог с надеждой смотреть в будущее. Контакты с отцом не были прерваны, мать старалась во всем понимать ребенка и шла на­встречу его «капризам», всеми силами сглаживая его страхи. Психическое развитие мальчика до развода протекало доста­точно благополучно и можно было ожидать, что и в дальней­шем тоже все будет хорошо. Но вышло по-другому. Отец Бру­но съехался со своей новой подругой и та привязалась к ребен­ку. Этот шаг отца и ответная симпатия ребенка к «сопернице» всполошили мать и заставили ее вновь психически пережить всю боль развода. Она панически боялась, что «комплектная» семья отца полностью завладеет сыном и отнимет его у нее. С этого момента мать уже не в состоянии была прятать свои обиду и гнев на бывшего супруга и предоставлять сыну беззаботно с ним встречаться и оберегать его восхищение отцом. Все чаще между бывшими супругами разгорались преисполненные не­нависти ссоры, Бруно реагировал на них обострением пере­живаний, приступами ярости и отказом учиться. Мать интер­претировала это как знак того, что ребенку вредит новая се­мейная ситуация отца, всеми силами старалась сократить кон­такты и — не всегда сознательно — настраивала ребенка про­тив отца. Отец в ответ стремился обеспечить себе солидар­ность сына. Бруно, как мог, боролся за свои отношения с от­цом, что вызывало в нем большое чувство вины перед мате­рью. Мать же никак не могла простить ему его «неверности». Так шансы ребенка на дальнейшее благополучное развитие были сведены на нет.

Губительны по своим последствиям нескончаемые споры за пересмотр вопроса об опеке. Еще хуже, когда ребенку пред­лагается «самому решать, с кем он хочет быть — с мамой или с папой». Таким образом он принимает на себя ответственность, а вместе с нею и вину за свое «предпочтение». Уже достаточно тяжело, если он просто говорит в угоду матери: «Мама, я хочу жить с тобой», но совершенно невообразимо его страдание, если он вынужден заявить это перед судом. «Втягиваяребенка в спор за опеку, родители вкладывают ему в руку нож, которым тот в отчаянии убивает в своем сердце одного из родителей. В

198

этот момент он совершает нечто, за что, может быть, будет мстить себе и другим на протяжении всей жизни».

В результате переживаний развода у детей формируются ти­пичные черты характера, например, проблематичным остает­ся обращение с проявлениями агрессивности (в психоанали­тическом смысле слова). Если ребенок боится своей собствен­ной ярости, то и став взрослым, он будет бояться показать гнев или раздражение по поводу пережитых неудач или несправед­ливости, он так и не научится активно защищать свои интере­сы. Другие дети могут направить агрессивность против соб­ственной персоны, что укрепит в них чувство вины и расплатой станут депрессивные настроения. У некоторых изначальный конфликт может оказаться вытесненным, а на его месте обра­зуется своего рода «перманентная агрессивная готовность к уп­реку». У таких людей безобидные разочарования принимают форму огромной катастрофы, и они на все реагируют непомер­ной вспыльчивостью и отчаяньем. Эти и другие невротические проявления могут сменять друг друга, комбинироваться и в ре­зультате они укрепляются как черты характера. Некоторые дети учатся делить мир на злых и добрых и, соответственно, по от­ношению к одним проявляют только дружеские чувства, а к другим — только враждебные. Став взрослыми, они сохраняют этот стиль жизни. Или возьмем, например, человека, подвер­женного чувству вины и направляющего свою агрессивность внутрь себя, т. е. так называемый подчиненный характер. Та­кие люди стараются всем угодить и в обществе их характеризу­ют как милых и достойных уважения и любви. Сами они этим тоже очень довольны. Но вот маленькая ступенька наверх, и они уже панически боятся вдруг что-то сделать не так. Еще одна ступенька — и ты уже чувствуешь себя «использованным», а окружающие становятся «неблагодарными». Теперь для защи­ты от страха уже не хватает упреков лишь по отношению к себе самому и вот уже сыплются «побочные удары» — жалобы не жестокосердие, неблагодарность, людскую несправедливость и т. п. В результате все это стоит любви окружающих, приводит к конфликтам в семье и трудностям в воспитании детей, а в особо тяжелых случаях — к тяжелым депрессиям и стремлению к са­моуничтожению.

199

«К специфическим долгосрочным нарушениям, без со­мнения, относится чувство собственной неполноценности. Оно появляется, когда ребенок считает себя брошенным, не­достаточно любимым, потому что он был недостаточно важен, чтобы родители могли принести ему в жертву свои собствен­ные разногласия. Вместе с ушедшим родителем он потерял важ­ную часть своей личности, объект идентификации, на кото­рый он мог равняться, или того «любовного партнера», кото­рый отражал бы для ребенка его привлекательность и ценность. Он чувствует себя никчемным и неполноценным, если родите­ли кажутся несчастными, а чувство вины заставляет бояться со­вершения новых ошибок. И поскольку все эти представления большей частью остаются бессознательными и никак не свя­зываются с источником, их породившим, то эти дети, стано­вясь взрослыми, на протяжении всей жизни вынашивают чув­ство вины, считают себя недостойными любви и их мучает страх снова потерпеть неудачу».

Фигдор говорит о том, что ему пришлось столкнуться с тем феноменом, что самочувствие детей разводов напоминает са­мочувствие дискриминируемых меньшинств или групп обще­ственных окраин. «О стыде детей, у которых нет настоящих се­мей, мы уже говорили. К тому чувству, что «со мной что-то не в порядке», добавляется часто и другое, которое можно выразить так: «Я живу здесь, среди вас, но, собственно говоря, я, или по крайней мере большая часть ме'ня, принадлежит совсем другой жизни». Этой «другой жизнью» и является отсутствующий отец или отсутствующая мать... Отсюда появляется тенденция ис­ключения самого себя и тенденция к отступлению». Иногда это действительно становится мотивом подключения к группам со­циальных обочин, но и там старые проблемы вскоре всплыва­ют вновь.

Марио было шестнадцать лет, когда доктор Фигдор начал с ним психотерапевтическую работу. Поводом оказалось «не­преодолимое отвращение к учебе» и дисциплинарные пробле­мы. Ему грозило исключение из школы. Попытки матери по­влиять на него заканчивались криком, Марио хлопал дверью и бежал в бильярд-кафе. Задания снова оставались невыпол­ненными. Мать говорила: «Он такого высокого мнения о себе,

200

что думает, все должны плясать под его дудку. Он всех взрос­лых считает дураками и его не допросишься что-нибудь сде­лать». И правда, внешне он не выглядел неуверенным. Парень был высок и красив и у него были манеры, удивительные для его возраста. Однако стоило ему почувствовать доверие к док­тору, как из-под самоуверенной маски показалось лицо расте­рянного и ранимого подростка. Хоть он и был «любимцем об­щества», но на самом деле чувствовал себя ужасно одиноким. Марио казалось, что никто не любит его по-настоящему и ему необходимо вновь и вновь что-то предпринимать, чтобы за­воевывать симпатии окружающих. И хотя, как мы уже сказа­ли, он обладал привлекательной наружностью и хорошими ма­нерами, был одарен спортивными талантами и очень нравил­ся девушкам, ему и в голову не приходило, что его дружба мо­жет быть очень важна и другим. Как только он садился за уро­ки, его начинал мучить вопрос, а что сейчас делают другие там, без него? Ему казалось, что самое интересное всегда про­исходит в его отсутствие, а о нем никто и не вспомнит. Тогда он бросал учебники и бежал в кафе-бильярдную, место обыч­ных встреч с друзьями. Но там никого не было, в это время все сидели за уроками. На следующий день повторялась та же ис­тория. Точно так же болезненно и даже яростно реагировал он на всякую критику со стороны взрослых, считая ее проявле­нием враждебности по отношению к себе.

Родители Марио расстались восемь лет назад. В ходе пси­хоаналитического обследования выяснилось, что мальчик в большой степени идентифицировал себя со своей страдаю­щей матерью, которая чувствовала себя нелюбимой, упрекала весь мир и прежде всего «этих ужасных мужчин». Столь опас­ную идентификацию Марио стремился компенсировать под­черкнуто «мужественным» поведением. Сделать матери лю­безность и получше учиться бессознательно означало для него «не быть мужчиной». Но вместе с тем Марио идентифициро­вал себя и с идеализируемым образом отца, что помогало ему удерживать видимое равновесие. Отец его переселился в Ка­наду и, как заявил Марио, не имея никакого образования, до­бился большого успеха. «Он правильно сделал, что покинул эту прогнившую Австрию и мою мать!» Марио считал, что с

201

отцом (виделись они примерно раз в год) они могли бы лучше понимать друг друга, и собирался после школы, которую — сознательно — он все же хотел закончить, тоже уехать из стра­ны. Несмотря на то, что уехать он собирался не обязательно в Канаду, это намерение имело бессознательное значение «вос­соединения с отцом» или «возвращения в землю отцов». Там-то уж он никогда не будет чувствовать себя непонятым и от­вергнутым!

Бывшие дети разводов в большинстве своем стремятся к счастливому браку и дают себе обещание не повторить оши­бок своих родителей. Однако на дороге к исполнению этих желаний стоят огромные помехи, и они часто терпят крах прежде всего потому, что им неизвестна модель нормально функционирующего партнерства. Анна Мария Д. обратилась к психотерапевту по поводу одолевающих ее депрессивных на­строений и жалоб психосоматического характера. С восемнад­цати лет у нее были любовные отношения с мужчинами, но она жаловалась, что попадаются ей «одни женатики», так что семьи у нее не было и она сделала уже два аборта. В ходе пси­хотерапевтического лечения выяснилось, что она тем не ме­нее лишь тогда может позволить себе иметь эротические же­лания, когда знает заранее, что длительные отношения невоз­можны. Хотя она и мечтала о «настоящей семье с детьми», но не верила, что такое возможно. В ней жила непоколебимая уверенность, что рано или поздно ее все равно покинут, по­этому она и не пыталась создать семью.

Такая же история и у Эрика Б. Несмотря на то, что он уже трижды подолгу — от одного до трех лет — жил с женщинами, разрыв каждый раз происходил по его инициативе. Как только дело доходило до каких-либо разногласий, он в страхе вновь ока­заться брошенным сам прерывал отношения. Для многих лю­дей прекращение отношений кажется единственной возмож­ностью разрешения конфликтов, идет ли речь о дружеских, любовных или рабочих отношениях.

Альфред Н. в свои 22 года поменял уже три места работы. Каждый раз, благодаря своим замечательным профессиональ­ным качествам, он быстро завоевывал расположение начальства. Но возникновение малейшего недовольства им заставляло его

202

как бы вновь переживать потерю приоритета «любимого сына». Его восхищение шефом превращалось в разочарование и даже ненависть, и он «швырял тому в лицо» свою должность. И свои шансы.

Любимый человек часто становится объектом переноса на него чувств с отца или с матери, и переносы эти ведут к своего рода новым инсценировкам конфликтных ситуаций из детства. Сорокалетняя Мария С. со всеми мужчинами, которых она в своей жизни любила, чувствовала себя ис­пользованной и униженной. Вначале она думала, что это судьба и ей просто «попадаются» «негодные типы», но по­том стала сомневаться: «А может быть, это я вечно выбираю не тех?». В ходе психотерапии выявилась связь между ее от­ношениями с мужчинами и примером собственных роди­телей. Марии было пять лет, когда родители разошлись. Ее отец легко впадал в ярость, бил дочь и кидался с кулаками на мать, когда та пыталась защитить ребенка. Вначале каза­лось, что пациентка из всего своего окружения выбирала именно тех мужчин, которые по характеру напоминали ей отца. Но потом выяснилось, что она испытывала унижение и по вовсе безобидным поводам. Она чувствовала себя «от­лупленным ребенком» даже там, где не было никакой объективной причины так себя чувствовать. Судя по всему, что-то влекло ее к тому, чтобы вновь и вновь переживать свои детские отношения с отцом. Чувствовать себя «отлуп­ленной» стало неотъемлемым условием ее любовной жиз­ни, так что даже если мужчина и не был достаточно активен в этом отношении, она прибегала к инсценировкам или фантазированию. Позднее, когда за сознательной ненавистью Марии С. удалось открыть свою любовь к отцу, вытесненную в бессознательное, она поняла, что в этих «повторениях», сама того не сознавая, пыталась и поныне сохранить образ некогда любимого отца. Таким образом, полная боли раз­лука становилась как бы несостоявшейся.

Но она сохраняла и еще одну идентификацию, а именно с беспомощной, избиваемой матерью. Из-за обуревающего их чувства вины многие дети, становясь взрослыми, навсегда ос­таются в плену у представления, что они не имеют права быть

203

счастливее «бедной, покинутой мамы» или «бедного, поки­нутого отца» и их чувство вины смягчается в результате само­наказания. Однако бывает и наоборот: дети идентифицируют себя со «злым» родителем и сами уничтожают в своей жизни все, что им дорого.

Кроме того, в случаях, когда ребенком в фазе расцвета ин­фантильной сексуальности переживаются сцены насилия меж­ду родителями, в нем закладывается основа для дальнейшего развития садистских или мазохистских наклонностей. Сексу­альные фантазии Марии С. тоже носили ярко выраженные мазохистские, а порой и садистские черты.

Едва ли существует в жизни ситуация, в которой не при­сутствовало бы так называемого «третьего». Поэтому детям, выросшим вдвоем с матерью, очень трудно бывает интегри­ровать «третий объект» в отношения двоих. И даже в тех слу­чаях, когда этот «третий» вовсе не конкретная персона, а, на­пример, система, фантазируемая личность или личность из прошлого. Например, одна женщина была вполне счастлива в замужестве, но ее постоянно мучил страх, что она не в со­стоянии подарить своему мужу так много радости, как его первая жена. Итак, даже интимнейшие отношения часто не обходятся без присутствия «третьего». У тех, кто в детстве пе­режил конфликты родителей или их развод, отсутствует этот положительный опыт. Кроме того, они особенно тяжело пе­реживают ревность и у них слабо развиты стратегии конку­рентных ситуаций. И, что тоже немаловажно, они не умеют извлечь пользу из отношений других, т. е. из своего времен­ного исключения из этих отношений, которое могло бы пре­доставить покой и время для собственных занятий. Ведь когда они жили в тесных отношениях с матерью, обраще­ние «за ее спиной» к отцу всякий раз было связано с боль­шими страхами. Так и страхи Анны Марии Д. перед дли­тельными отношениями имели и тот корень, что она бес­сознательно панически боялась оказаться «съеденной» эти­ми отношениями, потерять свою автономию и себя как лич­ность. Ей казалось, что такие отношения не позволят ей со­хранить дружбу с другими людьми и свои собственные ин­тересы. С другой стороны, она как бы повторяла свою «эди-

204

пову» любовь к отцу, исключая из нее «мать» в образе жены своего любовника. В то же время она сама становилась сво­ей «бедной матерью», которая тосковала по счастливому браку, но вынуждена была жить одна в то время, как отец был уже женат. Очень многие дети разведенных родителей не умеют поддерживать никаких отношений, кроме парт­нерских, и все, что имеет значение для любимого человека за пределами этих отношений, приводит их к мучительной ревности.

С другой стороны, бывает и так, что человеку очень труд­но сохранить отношение к отсутствующему «объекту», как бы важно и дорого оно ему ни было. Например, Герберт Г. имел привычку каждому, кто ему понравится, тотчас обещать все и вся. «Я сделаю!» — постоянно звучало из его уст. Конечно, в тот момент он так и думал, но реальность показывала другое, кроме того, одни его обещания полностью зачеркивали дру­гие, что приводило к новым конфликтам. Получалось так, что Герберт жил среди изолированных двойственных отношений, которые были чужды друг другу, и при всей своей готовности он не способен был на продолжительную дружбу.
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   19

перейти в каталог файлов
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей