Главная страница
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей

Мир мегалитов и мир керамики - Э. Л. Лаевская, 1997. Э. Л. Лаевскаямир мегалитов и мир керамикидве жудожественные


Скачать 21.94 Mb.
НазваниеЭ. Л. Лаевскаямир мегалитов и мир керамикидве жудожественные
АнкорМир мегалитов и мир керамики - Э. Л. Лаевская, 1997.pdf
Дата13.01.2018
Размер21.94 Mb.
Формат файлаpdf
Имя файлаMir_megalitov_i_mir_keramiki_-_E_L_Laevskaya_1997.pdf
оригинальный pdf просмотр
ТипДокументы
#34652
страница8 из 14
КаталогОбразовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   14
«Богиня
погребений»
сказать, каким целям он служит — мифологическим или реальным кто перед нами — бог, герой или вождь. Именно рубеж энеолита и бронзы отмечен значительным накоплением ценностей и усилением межплеменных отношений. Возрастает роль мужчины-воина, появляется специализи-
и
рованное оружие" с устоявшейся эстетикой выделки и оформления. Бронзовый век, предтеча железного века, вступает в свои права. Естественно, возрастает и роль вождя- предводителя — пастуший посохи пояс, изображаемые на многих статуях, относятся к знакам власти. По-видимому, скульптура западного региона второй половины III — II тысячелетия дон. э. дает возможность проследить переход к осознанию мужского, оформляющего начала бытия, в то время как мир керамики в лице Миной продолжает творить под знаком всеобъемлющей и всерождающей Великой богини. Но как медленно воплощается на Западе это оформляющее начало С каким трудом проступают в камне человеческие черты Ранние плиты просто венчаются выступом, долженствующим обозначать голову. Позже в твердом материале намечают облик персонажа, детали его убранства. В сущности, мегалитическая стела продолжает оставаться менгиром, который лишь постепенно просыпается к жизни. Если в палеолите для усиления скульптурного образа используются неровности скалы и скульптура входит составной частью в природную данность, то теперь, напротив,
каменный блок отделяется от стены и преобразуется. Как в сосудах начинают угадываться антропоморфные формы, таки камень, изначально почитаемый как таковой, несущий в себе священное изображение зверя, теперь становится средством для воплощения человека. По законам статуарной пластики он сам стремится воплотиться, стать человеком. Однако менгир сохраняет очертания валуна и его пропорции, не соотносимые с размерами ни палеолитических «венер», ни статуэток Хаджилара или Три-полья. Там, в Передней Азии и Юго-Восточной Европе, скульптура рождается совсем не так. Она появляется много раньше и соазу находит органику своего языка. Конечно, мезо-неолитичес-кие культуры Востока еще полны наследием каменного мира. Каменные фундаменты жилищ и каменные выкладки надгробий
Шанидара; каменные стены Иерихона и его прекрасные чаши, тарелки, браслеты из камня вымощенная камнем двухкилометровая дорога Хирокитии, ее известняковые дома- толосы, ее каменные сосуды и статуэтки жилища из известняка в Лепенском Вире, каменные очаги, камешки-гальки с изображением животных и орнаментов. В святилищах Иерихона VII тысячелетия дон. э. есть даже стелы или грубо обработанные столбы, предвосхищающие мегалитические памятники. Но рядом с нерасчлененными фетишами возникают совершенно новые художественные явления. В Лепенском Вире, в Югославии, найдены уникальные для того времени каменные головы и бюсты в натуральную величину. Они помещены вблизи главного очага постройки и, видимо, служат заменой подлинных черепов предков — звериных (вспомним раскрашенный череп мамонта у очага палеолитического дома в Межириче) и человеческих. Иерихонские мастера, в отличие от югославских творящие не на периферии формообразующего восточного ареала, а в его центре, находят иное решение той же задачи. Людские черепа используются как священный остов для портрета, обмазываются глиной (рис. 30). В обмазке моделируются черты лица, глаза инкрустируются раковинами, волосы и усы обозначаются краской. Шаг от натурального макета к художественному преображению действительности сделан, и нес помощью камня, как в Лепенском Вире, ас помощью нового материала. Окончательно оторвавшиеся от каменной или костяной основы глиняные изваяния возникают здесь же, в Иерихоне. Они не ограничиваются только маленькими статуэтками Богини-матери или животных. Обнаружены фрагменты двух крупных натурали- Рис. Иерихон. Неолитическая глиняная маска

149
стически исполненных групп, в каждую из которых входят фигуры мужчины, женщины и ребенка. Найдены и другие фрагменты круглой глиняной скульптуры
269
Итак, VII тысячелетие дон. э. Еще нет гончарных изделий, еще четыре тысячи лет остается до создания шумерской цивилизации. Назаре существования мир керамики уже заявляет о себе как о пластическом художественном мире, и это качество остается для него основополагающим, как бы оно ни трансформировалось в дальнейшем. Совсем иную картину мы видим в западном искусстве. Антропоморфные стелы, где человеческие черты лишь угадываются в камне, где изваяние создается не благодаря материалу, а вопреки ему, датируются III - I тысячелетиями дон. э. До этой же эпохи доживает получивший распространение во всех мегалитических культурах обычай трепанации черепов и ношения
кружков-амулетов из черепной кости. Для Европы оказывается существенным не преодоление архаического культа, а, напротив, его укоренение в религиозном сознании вплоть до кельтской эпохи. Это естественно. Там, где священен камень, должна быть священна и кость. Она выступает дублером камня еще в период палеолита и почти повторяет его в своей твердости и неподатливости. Поразительное открытие сделано Г. Чайлдом на
Оркнейских островах — северной оконечности Шотландии. Там находится одна из известнейших мегалитических гробниц Мэс-Хью, соперничающая с ирландскими захоронениями совершенством-орнаментального декора и богатством погребального инвентаря. Видимо, Оркнеи входят в зону крупных центров мега-литики и наследующих ей культур — недаром по легендам Круглого Стола именно оттуда ко двору короля Артура прибывают чародей Гавейн и его братья Агравейн, Гарет и Гахерис. Г. Чайлдом на Оркнеях раскопано поселение Скара Брей, в котором стены хижин сложены из каменных плит, внутри устроены каменные очаги, у стен стоят каменные сундуки и отгороженные камнем ложа. Все устройство жилья напоминает оборудование домов Малой Азии и балкано-дунайского региона, только глиняные стены, очаги, ложа заменены каменными. Глина легче поддается обработке, она теплее камня и, кажется, создает больше
150
удобств для существования человека. Иона есть на Оркнейских островах (а где ее нет) — полы хижин в Скара Брей обмазаны глиной. И тем не менее люди создают вокруг себя привычный и естественный для их мировосприятия каменный микрокосм. В Дартмуте каменные дома окружены каменным валом. В Девере-ле каменные валы и рвы образуют также загоны для скота, защищают пахотные поля, служат изгородями вдоль дорог...
В этом мире, созданном из камня, им огороженном, им пронизанным, действительно почти невозможно прорасти живому побегу. Как присутствуют в камне звери на стенах палеолитических пещер, так каменеют и человеческие фигуры, пытающиеся высвободиться из каменного блока. Вегетативное цветение природы, смена дня и ночи, зимы и лета не влияют на стилистику архитектуры мегалитов, как бы остаются ею незамеченными. Хотя с конца оледенения в X тысячелетии дон. э. проходят долгие тысячелетия, существо западного искусства не меняется — меняются только его формы. Этими объясняется особое отношение мегалитического человека к смерти, исключительная его на ней сосредоточенность. Проблема ухода из жизни и посмертной судьбы стоит и перед кроманьонцем, и перед мезолитическим охотником, и перед земледельцем неолита. Она не только неотделима от Homo sapiens'a, но возникает даже ранее его появления. Свидетельство тому — сознательный характер неандертальских захоронений, сопровождающихся определенным погребальным обрядом и инвентарем. Однако создатели франко-кантабрийской культуры хоронят умерших в тех же пещерах, в которых совершают свои радения, рядом с которыми или в преддверии которых устраивают свои стоянки. Существование живых и мертвых нераздельно — по-видимому, оно перетекает из одной системы бытия в другую, подобно полиэйконическим изображениям или оборотничеству, все вовсе перевоплощающему. Такое отношение к покойникам как к не ушедшим, но лишь ставшим невидимыми, наследует у каменного века и вновь складывающийся мир керамики. В натуфийском Иерихоне ив Чатал-Хюкже погребают под полами жилкщ, в частности — под глиняными платформами, на которых сидят и спят живые. Жители Хирокитии на
151
Кипре хоронят не только под полами, но и между домами селения, а в Неа Никомедии Македония) — между домами и даже без заупокойных даров. На этом фоне и складываются первые земледельческие религии Богини-матери, где человек воспринимает себя подобным природе, где умерший должен неизбежно возродиться, подобно брошенному в землю зерну. Недаром возникает круговая форма чаш энеолитической керамики и круговое движение гончарных орнаментов. Недаром в Месопотамии рождается цилиндрическая печать, вращение которой по глине дает бесконечную ленту откатки. И недаром именно в мире керамики приобретает такое значение спираль — образ вечно движущегося и вечно возвращающегося к своим истокам бытия. Мегалитика с ее огромными каменными валунами, с ее водруженными одна на другую плитами, с прямыми аллеями менгиров не знает законов вегетативного обновления. Здесь властвуют линейная перспектива, прямые углы, и даже в
лабиринтных выкладках и круглых кромлехах властвует не мягкая телесная пластика, а трудно покоряющаяся человеку архитектура. В мегалитике нет оргиа-стичности, как нет ее ив палеолитическом изобразительном искусстве. В некоторых мегалитических постройках замечено чередование двух повторяющихся типов камней — высоких, длинных и широких, ромбовидных. Исследователи полагают, что они символизируют мужское и женское начала
276
и, следовательно, связаны с культом плодородия, как, например связан с ним упоминавшийся нами обычай распашки земли под курганом. Но смысловой уровень не переходит здесь в эмоциональное переживание называние не влияет на образный строй изображаемого.
Итак, мегалитический человек отличает себя от зверя и камня, обладает самосознанием отдельной особи, нов мир возрождающейся и умирающей природы ему войти трудно. А раз так, значит и нету него внутри примирения со смертью. Тогда где же искать ему спасения от нее В сохранении того, что есть, в противостоянии смерти. Вся погребальная архитектура мегалитики направлена на сохранение тела, костяка, на обеспечение ему таких условий существования в загробном мире, которые похожи на жизнь, которые и есть жизнь. Уже первые постройки «больших
152
камней» — толосы и дольмены — напоминают жилые дома. Передняя плита дольмена имеет отверстие — овальное, круглое или прямоугольное. Оно уподоблено двери и предназначено для входа и выхода души, а также для того, чтобы живые могли доставлять ей пищу. Часто вход выделяется и особо оформляется в виде дромоса, крытой галереи, передней с высеченными в скале пилястрами. В Северном Причерноморье деревянное навершие кургана сходно с шатром — обычным убежищем кочевника-степняка. Способы постройки жилищ палеолита — овальные и круглые планы, каменные и земляные ограждения, предваряющие главное помещение сени — все эти навыки перенесены в мегалитической архитектуре на возведение не столько жилых, сколько погребальных сооружений. Селения также обносятся каменной стеной, рвом и насыпью, так что оформление земного дома и дома загробного оказывается единым. Нов мегалитических поселках это делается прежде всего из соображений безопасности, а не из стремления создать некую художественно-мировоз- зренческую цельность. Во всяком случае, селения Западной Европы энеолита и бронзы почти не дают памятников, которые можно было бы сравнить с дольменом или курганом. Кладбища чаще всего не смешиваются с жильем — они в отличие от керамического мира вынесены за стены и образуют отдельные города мертвых, гораздо более значительные по изобразительному решению и по богатству инвентаря, чем обиталища живых. Если органическое единство с природой не достигнуто, если нет чувства естественности конца, чувства необходимости уйти, чтобы потом вернуться, если упокоение близких не столь обычное дело, что их можно положить под ложе, где спят и зачинают новые жизни, — смерть становится неестественной. Она сродни косному камню, она неподвижна и невольна сама преобразиться в жизнь. Нужны неимоверные, нечеловеческие усилия для того, чтобы преодолеть этот разрыв, чтобы заставить небытие отступить. Отсюда — воодушевленность всех членов общины при постройке гробницы, отсюда — напряжение всех внешних и внутренних ресурсов при перемещении гигантских каменных объемов. Потому эти объемы и должны быть именно гигантскими, невыразимыми. Мегалитическая архитектура на смысловом уровне сродни заговору, камланию, сродни колдовскому магическому обряду в надежде вырвать и удержать жизнь. Великая жажда бессмертия — вот стимул, который движет каменные горы мегалитики. Однако мегалитическое зодчество — не только зодчество смерти. Центральная идея вырастает в целостный культурный феномен-со своей религией, храмами, с выходами в те области искусства, где оперируют не только камнем, но и другими материалами. Изучение изобразительного творчества мегалитики во всей его множественности особенно важно, так как в отличие от Передней Азии и Восточного Средиземноморья оно остается для нас единственным свидетельством духовной жизни западного ареала на многие бесписьменные столетия. Вплоть до начала I тысячелетия дон. э. искусство больших камней мигрирует в пределах зоны своего распространения, спонтанно
давая особо значимые результаты в отдельных районах. К ним прежде всего относятся Западное Средиземноморье. Здесь, по мнению исследователей, рождаются первые в Европе каменные гробницы, здесь жена острове Мальта, начиная с середины III и до конца II тысячелетия дон. э. создаются уникальные строения (рис. 31). Прежде всего кроме обычных скальных камер в Галь Сафлиене открыт так называемый гипогей — кладбище-лабиринт, где хоронят на протяжении жизни многих поколений, где предыдущие костяки отодвига-
РИС
31. ют к стенам, чтобы их место заняли после- мнаидра (Мальта. дующие. Мальтийский гипогей напомина-
Общиивидхрама
J
ет пещерные города и монастыри, только служит он неживым, а мертвым. Несмотря на разросшуюся структуру заупокойного комплекса, его первичная ячейка — вырубленная в горах шахта — не представляет собой ничего нового по сравнению с другими памятниками подобного рода. Но входом в мальтийское кладбище служит сооружение из чуть наклоненных к центру вертикально поставленных плит, перекрытых горизонтальной плитой. В передней плоскости оставлена большая прямоугольная амбразура — дверь. Хорошо обработанные каменные балки складываются в нарочито упорядоченную конструкцию, напоминающую архитектуру Львиных ворот в Микенах или фасадные обрамления древнеегипетских храмов. Постройки, встречающиеся по всей Мальте, особенно же сохранившиеся в Джгантие и
Тарксиене, и носят в науке условное название храмов, а также святилищ или дворцов. Их подлинное назначение неизвестно. Ясно только, что они не могут быть гробницами — одновременные камеры в близлежащих скалах и полное отсутствие захоронений в стенах самих храмов это подтверждают. Загадку представляют собой и жилища людей, создавших мальтийскую храмовую культуру. Их поселений простонет или во всяком случае до сих пор не найдено ни одного. Существуют только погребения и как-то связанное с ним культовое зодчество. Островом мертвых предстает мегалитическая Мальта взору современного исследователя. Может быть, новейшая гипотеза о Кносском дворце как о заупокойном святилище приложима и к сооружениям Тарксиены? Мы имеем дело с такой стадией мифологического сознания, когда сакральное и профан-ное начала трудно отделимы друг от друга. Храмы Мальты отвечают всем требованиям мегалитики — они сложены из блоков, насчитывающих доб метров в длину, их нижняя часть углублена на 3-4 метра в скалу. Их фасады с дверями напоминают передние стены дольменов с входным отверстием. Самая крупная постройка комплекса в Джгантие имеет протяженность 30 метров. Налицо и большие камни, и гигантские размеры, и непорванные связи с природной каменной основой. Но при сравнении западносредиземноморского зодчества с мегалитическими гробницами приатлантических районов или Скандинавии обнаруживается разница подхода их создателей к архитектурной форме. Мальтийские святилища, несмотря на всю их огромность, упорядочены в плане, достаточно точны в отделке блоков ив подгонке их друг к другу. Материал подчинен здесь зримой конструктивной идее, которая соотносится с подвластными человеку законами соразмерности и симметрии. Этим свойствам островной западносредиземноморской архитектуры есть свое объяснение. Не говоря уже о Центральной Европе, находящейся в постоянном и тесном контакте с миром керамики, весь Запад III-II тысячелетий дон. э. испытывает влияние культуры Восточного Средиземноморья. В Сицилии в ранне- и среднеброн-зовых слоях найдены элладские пиксиды и мечи, подражающие микенскому оружию. На Пиренейском полуострове встречаются керамические и золотые изделия из Эгеи
282
. Клад на острове Готланд среди прочих предметов содержит миниатюрные топо-рики-лабрисы из янтаря. В погребальный инвентарь курганов Британии входят фаянсовые бусы, кинжалы и золотые кубки микенского типа, а также янтарные предметы, повторяющие балканские, кипрские и критские образцы. Это лишь выборочные примеры из общей картины взаимодействия двух миров. Некоторые ученые вообще считают, что такие поселения, как Мезас де Аста,
Лос-Милларес, Вилла Нова де Сан Педро, основаны колонистами с Востока, настолько архитектура, керамика, мелкая пластика, ювелирные предметы сходны с кикладскими — особенно с искусством Хиландриани на Спросе. Близость большой цивилизации чувствуется в прикладном изобразительном творчестве Западного Средиземноморья, создающем фон для архитектуры мегалитов. На Мальте, также как в Сицилии, Сардинии, на Корсике, бытуют и местные статуи-менгиры, и мраморные кикладские идолы, схематизированные или с чертами стеатопигии. Иногда же стоящие, сидящие, лежащие женские фигурки сделаны не из камня, а из глины. Они возвращают нас даже не к эгейской, а к малоазийской традиции VII-VI тысячелетий дон. э. Таким образом, редкая для мегалитики цивилизованность мальтийского зодчества обусловлена прямыми и тесными контактами с искусством Восточного Средиземноморья. Тем не менее святилища Мальты принадлежат именно миру мегалитов, как принадлежит ему изобразительное творчество всего Апеннинского полуострова и близлежащих островов. В этом убеждает не только доступная взгляду любого наблюдателя количественная монументальность масс и объемов. Есть в архитектуре больших камней своя тайнопись, которая обращена лишь к посвященному, к знающему. Она запрятана в святое святых постройки — в ее план — и служит как бы краеугольным камнем, на котором зиждется здание. Так, в Сардинии скальным гробницам часто предшествует передняя, имеющая в плане рисунок пары рогов.
Гипогей культуры Сены — Уазы — Марны базируется на стилизованной женской фигуре, повторенной в зеркальном отражении, как в современных игральных картах. Схематизированная фигура просматривается ив основании некоторых мегалитических построек Балеарских островов — так называемых талайотов. Весь приморский север Европы покрыт концентрическими каменными выкладками — лабиринтами, которые воспроизводят круглые и эллипсовидные планы кромлехов, утверждая их отдельную сакральную ценность. Основа мальтийского храма — помещение в виде трилистника с двумя-тремя овальными пристройками — также заслуживает внимания. Возникнув неслучайно, повторяясь от здания к зданию, от постройки к постройке, этот рисунок больше всего напоминает силуэт статуэток тучной богини, распространенных в мелкой пластике Анатолии, Кикладских островов, Сицилии, Корсики и самой Мальты. Во всяком случае, положенные рядом скульптурное изображение и архитектурный план выглядят как художественные явления одного порядка, как произведения, выполненные одной рукой. Эта поразительная деталь точно характеризует художественное мышление именно мегалитического региона. Пластическая образность Восточного Средиземноморья заставляет архитектуру минойских дворцов существовать по законам живого тела, поддерживающего тяжесть, сбегающего и взбегающего по лестницам, сгущающего и разряжающего действенную энергию. Тайны здесь нет — сакральный смысл переживается всем существом, каждой клеткой и ячейкой ансамбля, и всякий вошедший делается его соучастником. В мире камня, напротив, скульптурный образ становится архитектурой, рази навсегда закрепленным магическим знаком, не влияющим на восприятие памятника. Подчас символ даже не спрятан, но человечес-
* Такие рельефные композиции встречаются в палеолитическом искусстве, и трактуются они как половой акт либо как роды кий глаз не может вместить его из-за гигантских размеров. Неважно. Эти пропорции, это знание, эти тайны не ориентируются на человека и не соотносятся с ним. Близость эгейской культуры сказывается не только в более цивилизованных формах построек Мальты, но ив ее рельефах. На камнях из Тарксиены изображены процессии животных, чаще всего — козлов. Они напоминают скальные композиции петрогли- фических районов. Однако в них есть и завершенная фризовость, характерная для древневосточного искусства. Но особенно разнообразны, многосложны, красивы мальтийские орнаменты. Среди них встречаются закрученные спирали с отходящими вверх и вниз отростками, процветшие спирали, образующие сложный стелящийся по плоскости рисунок, волютообразные спирали, предвосхищающие декор античной эпохи. Линии ложатся на поверхность камня одновременно свободно и упорядоченно, закрепляя вегетативную минойскую образность в ритмике повторяющегося узора. Спиральный декор обычен и для других территорий средиземноморского Запада — так, например, им отмечены каменные плиты-«двери» сицилийских гробниц. На одной из плит мы видим оплодотворяемую или рожающую фигуру в виде спиральной волюты — древнего символа переднеазиатской Богини-матери. Спираль присутствует и на уже знакомых нам итальянских керамических изделиях. Для Средиземноморья это естественно. В условиях небольшого и замкнутого бассейна трудно устоять перед воздействием столь мощного катализатора, каким является ближневосточный и крито-балкано-дунайский ареал. Гораздо удивительнее, что на противоположном конце Западной Европы — в Бретани и особенно в Ирландии — также существует спиральный орнамент, причем в том же качестве, что и на южных островах он украшает мегалитические постройки. Гробницы Ирландии, сходные с континентальными бретонскими образцами, представляют собой земляные или каменные курганные насыпи,
* Таковы, например, знаменитая Насыпь Большой змеи под Пиблсом в штате Огайо и другие гигантские погребальные выкладки американских индейцев.
158
под которыми скрыты камеры-склепы овальной, многоугольной, чаще же — крестовидной формы. Крыши и стены гробниц, стены входных коридоров-дромосов, окаймляющие насыпь ортостаты покрыты врезанными изображениями. Концентрические круги и овалы, чашевидные знаки, одинарные, двойные и даже тройные спирали образуют сложную семантическую систему, подобную системе декора нерасписных процарапанных сосудов. Нов отточенности формы — впечатляющая сила этих гравированных валунов. Их колдовской смысл, их знаки узор еще не заслонены эстетическим совершенством долгой культурной традиции. Но иногда, как, например, на камне из погребальной камеры
Нью-Грейнджа, упругие завивающиеся линии ложатся так свободно, с таким изяществом и одновременно с такой жизненной силой подлинного художественного явления, которые могут сравниться лишь со спиральным раппортом критских ваз Камарес. Однако спираль не является обязательной принадлежностью мира мегалитов. В ирландских могилах наряду со спиральным узором присутствуют прямоугольные фигуры. На курганных плитах и на каменных цистах степного Причерноморья изображены зигзаги, ромбы, треугольники, волнистые линии. Спирали среди них нет. Спиральный декор пульсирует в самой глубине художественной почвы Западной Европы, неожиданно проявляясь вовне в разных вариантах ив разных пространственных точках. Подвижность его существования отражает разомкнутость западной культурной территории бронзового века, ее независимость от жестких государственных и этнических границ. Общие религиозные идеи и символы, близкие формы архитектуры и орнаментики наводят на мысль, что мегалитика создана «какой-то амальгамой схожих в культурном отношении народов. поддерживающих связь с Британией и другими землями на севере, с Испанией
и Средиземноморьем на юге и востоке. Трудно переоценить значение этого колоссального взаимообмена людьми и идеями. Уже в II тысячелетии дон. этак называемые янтарные пути пересекают всю Европу. Бусы из прибалтийского янтаря найдены в шахтовых могилах Микен, в погребениях унетицкой культуры, в теллях итальянской культуры «террамар». От Скандинавии до Средиземноморья через Бреннерский перевал текут в разных направлениях драгоценные металлы и изделия из них. Золото, бирюза, янтарь, слоновая кость, африканские раковины, яшма найдены в португальских и испанских толосах; медь из Германии и Чехии, предметы из Австрии и Сардинии покоятся в итальянских гробницах.
Унетицкие вещи известны во Франции, в Италии, Скандинавии. И среди керамики, инструментов, оружия, украшений обязательно присутствуют медные, бронзовые, серебряные, золотые спирали в виде наверший мечей и булавок, в виде подвесок, фибул и браслетов, наручей и налокотников. Их очень много в Центральной Европе, откуда они распространяются в другие области. Эти амулеты-украшения связаны с особой стороной хозяйственного творчества века металла. Добыча руды, плавка, литье — дело сложное. На нем, видимо, специализируются целые общины. Исследователи, изучающие проблемы древней металлургии, приходят к существенному выводу система развития производства и обмена его товаром предполагает сложную структуру общества. Бронза в слитках — объект обмена далеко от районов изготовления. Но особое место в шкале ценностей занимает серебро, добываемое в Испании ив Эгее, и конечно же золото. Ирландия по богатству месторождений воспринимается в Европе бронзового века как страна золота, а ее население — как люди, занимающиеся преимущественно металлургией. Хорошо известны ирландские золотые «лунулы» — шейные украшения в виде полумесяца, которые вывозятся в Британию и на континент. На изделиях из металла спирального орнамента в Ирландии нет. Зато рядом — в Скандинавии — ситуация резко меняется. Параллельно с каменными курганами и мегалитическими гробницами, сложенными из диких валунов, в Скандинавии на всем протяжении II и I тысячелетий дон. э. сохраняется такая архаическая художественная форма, как наскальные рисунки. На гранитных скалах западного побережья Швеции и Норвегии вырезаны животные, корабли, повозки, пастух со стадом, земледелец с плугом и волами, сцены охоты. Встречаются солнечные диски, спирали, свастики. Стилистику петроглифов наследуют и надгробные каменные плиты — например, упоминавшиеся надгробия шведского кургана Кивик (рис. 16 на стр. 119). Здесь также изображены люди на колесницах, сцены жертвоприношений, боевые корабли, священные ладьи с солнечным диском, топоры, орнаменты. От памятников эпохи бронзы и раннего железа прямая преемственность ведет к стелам викингов — мегалитика Севера стойко консервативна. Тем поразительнее на этом застойном фоне выглядит высочайшая металлическая индустрия Скандинавии II тысячелетия дон. э большие духовые инструменты — луры, культовые колесницы, многочисленные жертвенные клады на дне озер и болот — бронзовые мечи, топоры, вазы, золотые чаши и ковши. Инкрустация из янтаря и пасты, процарапанные геометрические узоры, но более всего — ленты бегущей спирали или плотно посаженные отдельные завитки, помещенные на тулове чаши, порядно вторящие своеобразной форме сосуда — шляпы, покрывающие тончайшей паутиной гравировки поверхность золотого изделия. Спиральный орнамент столь обычен для прикладного изобразительного творчества Скандинавии века бронзы, что по нему оно узнается и датируется. Прослеживаются модификации спирали изв тысячелетие дон. э. — в гальштатский период, в кельтскую эпоху. Итак на протяжении трех тысячелетий вплоть до переселения народов и ранней романики живет, развивается и преобразуется это специфическое искусство, выражающее себя по преимуществу в вещи и ее орнаментации. Произведения
мастеров Швеции, Норвегии, Дании позволяют говорить о явлении металлургического шока не только в мире керамики, но ив мире камня, о металлургическом художественном творчестве как третьей силе в общем культурном соотношении двух миров. Как же попадает спираль в Ирландию и Скандинавию Как возникает ее вторая родина на диаметрально противоположной от Юго-Востока северо-западной оконечности материка В эпоху камня спиральный декор здесь не зафиксирован. Узоры в виде отдельных завитков или волют приходят на Север извне, вместе с искусством обработки металла. Они прибывают сюда из Центральной Европы, в свою очередь связанной с дунайскими территориями. Унетицкие металлические украшения и их местные реплики часто встречаются в скандинавских курганах. Только
161 северные аналоги крупнее и роскошнее своих пришлых собратьев. Это — широкие, богато декорированные золотые воротники, манжетовидные браслеты, двучленные фибулы. Они обнаруживают породистость укорененного художественного явления и не подвержены потоку влияний, как подвержена им культура земель между Рейном и Эльбой. Кроме того, скандинавские художники фиксируют не только отдельный мотив змеевидного браслета или волютообразного навершия. Они улавливают идею развитого декора, докрывающего поверхность предмета лентой непрерывной спирали или сплошным рисунком раппорта. Неслучайно среди восточносредиземноморских памятников здесь прежде всего вспоминается керамика Кикладских островов III тысячелетия дон. э. Подчас сходство столь велико, что можно было бы говорить о тождестве, если бы не разность материалов. Но ведь глиняные горшки, пиксиды, сковороды Спроса сих четкой формой, ровной спиральной гравировкой, выделенной белой пастой на темном фоне обмазки, вдохновлены тем же металлургическим творчеством эпохи, что и золотая утварь Швеции, Дании, севера Германии. И как для эгейского гончара естественна поверхность сосуда, так для мегалитического архитектора привычна каменная плоскость. Орнаментальное искусство Северной Европы проявляет себя не только в металле, усвоенном в эпоху бронзы как керамическим, таки мегалитическим ареалом, но ив спиральных петроглифах Швеции ив гробничных плитах Ирландии. Богатейший спиральный декор европейского Севера свидетельствует как ни противоположны в своем художественном творчестве западный и восточный миры, границы между ними зыбки и проницаемы Но дело здесь не только в юго-восточном влиянии. Вспомним, что спираль и меандр впервые появляются на неолитических сосудах линейно-ленточной культуры именно в междуречье Рейна и Эльбы. Отсюда они мигрируют в балкано-дунайский региона затем — на вос- точносредиземноморские острова. В художественной почве централь-ноевропейского субстракта с
IV тысячелетия дон. э. сохраняется память о неразрывной связи мобильного предмета и спирального орнамента.
162
Вслед за движением спирального орнамента мы продвинулись из Средиземноморья в Скандинавию. Но рассмотрение западнос-редиземноморского искусства II тысячелетия дон. э. не может быть ограничено лишь мальтийскими храмами. В отличие от Мальты, расположенной вблизи Ионического моря и открытой для прямых воздействий Эгеи, Корсика, Сардиния, Балеарские острова надежно спрятаны между Апеннинским полуостровом и Испанией и принадлежат к явно выраженным мегалитическим территориям. Тем не менее и здесь очень сильны восточносреди-земноморские (особенно кикладские) влияния, чаще всего
— не в форме местных подражаний, а в виде прямого экспорта мобильной изобразительной продукции. Исключение составляет Сардиния, где во второй половине II тысячелетия дон. э. получает распространение чисто местное производство так называемых «бронзетти» — маленьких бронзовых скульптурок, во множестве хранящихся ныне в Национальном музее столицы острова Кальяри. Некоторые фигурки повреждены, нов основном они прекрасно сохранились. Вопреки общей направленности мегалитики «бронзетти» редко обнаруживают в захоронениях. По большей части их находят в древних святилищах, расположенных навоз- вышенностях, близ источников, подобно минойским природным храмам. Вотивный характер
мелкой пластики Сардинии объясняет, по-видимому, и ее сюжетное разнообразие человек с приношениями лучник в позе предстоящего целящийся из лука воин вождь с посохом и жертвенным ножом воин во всеоружии и со щитом сцена поединка. Из перечня явствует, что «бронзет-
* И далее можно наблюдать подспудную, но неразрывную связанность сюжетов и образов скандинавского эпоса и легенд Круглого Стола с восточными средиземноморским наследием, почти дословное цитирование в узорах гальштатской керамики или стел викингов малоазийских, месопотамских, эгейских орнаментальных композиций. Спираль северной металлической утвари II тысячелетия дон. э. оказывается первым дошедшим до нас, зафиксированным бродячим сюжетом из долгого ряда тех, которые питают затем кельтскую и романскую, германскую и славянскую Европу своими спрессованными мифологическими, сказочными, художественными пластами.
163
ти» в основном отражают реалии мужской, героической культуры. Рогатые шлемы и круглые щиты, которыми снабжены фигурки, упоминаются также в египетских источниках — там, где повествуется о нападениях на страну фараонов так называемых народов моря. Среди прочих племен там фигурируют «шардана», отождествляемые большинством исследователей с сардинцами. Однако, кроме шлемов и щитов, оснащение маленьких бронзовых воинов включает и священные топоры, и посохи, и короткие мечи — уже известные нам атрибуты земной и небесной власти персонажей мегалитических стел. И, действительно, как разделить реальное и мифологическое в этом искусстве, если в ряду вождей, служителей, лучников с полным правом присутствует четырехглазый и четырехрукий воина юный бог, оплакиваемый Богиней-матерью, имеет на груди изображение подлинного меча народа
«шардана»?
Так же как и выделка золотых сосудов Скандинавии, производство сардинских «бронзетти» тесно связано с эпохой металла — в данном случае с эксплуатацией островных медных рудников, которые найдены в раскопках вместе с плавильными печами и кладами металлических изделий. И стилистически эти подвижные фигурки ничуть непохожи на каменеющие статуи — менгиры, рожденные той же землей Сардинии. Многочисленные и очень живые, вотивные статуэтки не только сохраняют для нас детали давно ушедшего быта, но и создают свой художественный мир, стилизованный в духе многовековых традиций средиземноморского и переднеазиатского искусства бронзы. Удлиненные, уплощенные, слегка гротескные, состоящие подчас как бы из отдельных соединенных друг с другом палочек, «бронзетти» выглядят примитивными, но примитивность эта кажущаяся. За ней стоят глубинные пласты мифологических представлений и определенная система изобразительного видения. Металлические статуэтки Крита, например, гораздо более пропорциональны и пластичны. А вот изделия Анатолии и Кавказа II — I тысячелетия дон. э. можно вспомнить в связи с «бронзетти». Недаром египетские «шардана» рядом черт соприкасаются и с малоазийским этносом. В некоторых вещах просматривается сходство с луристан-
164
ской бронзой, истоки которой также ищут на Кавказе, и с этрусской мелкой пластикой. Но являясь частью металлургической культуры мегалитики от Италии до Урарту и гор Загроса,
«бронзетти» тем не менее остаются совершенно самостоятельными сразу узнаваемым художественным явлением.
Да и почва, их породившая, очень определенна и ничем не напоминает восточносредиземноморскую. Сардиния, как и Корсика, и Балеары, относится к районам, где искусство больших камней доживает до первой половины I тысячелетия дон. э. Селение
Эстерцили в Сардинии известно по большому сооружению — видимо, храму, — сложенному из валунов и обнесенному эллипсообразной выкладкой. Но более всего знамениты нураге рис. 32) — каменные башни, служившие культовым целями одновременно защищавшие селения, подобные брочам Шотландии. Эти полуразрушенные твердыни и сейчас еще производят грозное впечатление, воплощая в себе мощную воинственность культуры
«шардана». Нураге довольно однотипны по конструкции. Обычно башня соединена переходами с различными пристройками. Иногда и нураге, и селение вокруг нее защищены
дополнительной овальной или четырехугольной циклопической стеной с выступающими бастионами. Колоссальная толщина кладки нураге оставляет внутри лишь небольшое пространство для конусообразных помещений, расположенных на разных уровнях и соединенных между собой винтовой лестницей. В разрезе такая башня напоминает мегалитическую гробницу толща камня — как основная материальная субстанция, ив ней — крошечные жилые каморки, подобные цистам. Чрезвычайно запутанны планы нураге. Множество ответвлений, тупиков, обходов создает сложные лабиринты, что связано, конечно, с функциональным назначением башен как военных сооружений. Но, видимо, дело не только в этом. Во всяком случае,
Рис
-
32
-такое толкование не объясняет всей слож- ураге ардинии
* В некоторых нураге найдены «бронзетти».
165
ности построения помещений нураге. В планах сардинских башен просматриваются, как ив других мегалитических постройках, необычные фигуры, стилизованные изображения, смысл которых в данном случае для нас утерян. Поразительным образом, отдаленно похожие лабиринты, геометрические схемы — символы покрывают каменную плиту, хранящуюся в музее города Черкассы. Она связана со степным Причерноморьем, испытавшим, как уже говорилось, в III—II тысячелетии дон. э. прямое воздействие западной мегалитики.
На Корсике и Балеарах также известны нураге — здесь их называют соответственно торри и талайоты. Только на одной Ме-норке их насчитывается до трехсот. Каждая деревня с башней обнесена стеной, в юго-восточной части которой находится таула — менгир с лежащей на нем плитой. Эти большие монументы отмечают места священных участков и сакрализуют расположенные под их сенью жилища. В больших селениях существует по несколько таула. А рядом, составляя сними единый смысловой ансамбль, но выходя за пределы жилья живых, высятся сложенные из циклопических квадров погребальные постройки в форме перевернутой ладьи. Местное население до сих пор таких и называет «наветас» (кораблик) рис. 33). Среди сардинских «бронзетти» также есть фигурки, стоящие на ладье. На Корсике ив Сардинии встречаются мраморные ладьеобразные сосуды. Высечены изображения лодок и на стенах ирландских гробниц. Население Британии эпохи бронзы хоронит своих умерших в дубовых колодах, похожих на лодки. Боевые и культовые корабли — непременная принадлежность скандинавских петроглифов. А на острове Альс, в Дании, в жертвенном месте в болоте найден затопленный корабль. Погребальный смысл ладьи-корабля сохраняется и у викингов, ив славянском мире, доживая в сказаниях приморского Севера до нашего времени. Внутри наветас представляет собой обычную мегалитическую гробницу камерного типа к погребальному помещению ведет коридору входа установлена плита с амбразурой. Таким образом, кораблик — это и дольмен, и каменный курган, и храм, зашифрованная символика которого выведена на поверхность, наглядно воплощена в архитектурной форме. Образность, превалирующая над знаковостью, в сочетании со зримыми навыками строительного искусства, свидетельствует о близости центров цивилизации, о пересечении культурных дорог мира камня и мира керамики. Именно поэтому, несмотря на существенный вклад западносредизем-номорского бассейна в мегалитическое творчество, главные достижения мегалитики связаны нес югом Европы. В районах, наиболее удаленных от влияний восточного ареала, существо монументального каменного мышления проявляется с наибольшей полнотой.
Местом концентрированного и абсолютного воплощения ис-
Рис. 33. Мегалитическая камерная гробница (наветас) в Эс-Тудонсе (о. Менорка)
кусства больших камней, его заповедной зоной становится Атлантика — западная окраина Европейского материка. На континенте это легендарная Арморика — полуостров Бретань, лежащий на путях из Средиземноморья к оловянным рудникам Корнуэлла и золотым залежам Ирландии, и сам богатый золотом, оловом и бирюзой. Его археологические глубины хранят следы многих напластований — от керамики колоколовидных кубков до богатейшей британской уэссекской культуры, в местном варианте названной «армориканской культурой одиночных погребений. Весь полуостров и посей день воспринимается как осколок старины, не только бретонско-кельтской, но еще и более ранней, времен энеолита и бронзы, дающей основу и жизнь всем последующим эпохам. Похоронные обряды мегалитической Бретани монументальны и сложны — в жертву приносятся лошади и крупный рогатый скот
299
Ритуальный инвентарь включает в себя прекрасно отполированные каменные топоры, подобные оружию культуры боевых топоров. Под стать развитым религиозным представлениями погребальная архитектура полуострова. В Бретани присутствуют всевозможные могильные устройства, практикующиеся в западном регионе — дольмены, толосы, крытые галереи, гробницы с коридорами, курганы. Есть здесь и культовые постройки, и укрепленные поселения. Есть и резные или рисованные изображения спиралей, лент, прямоугольных мотивов, оружия, схематизированных изображений животных или богини погребений. Такова, например, гробница в Гавр Инис — одна из самых декорированных в Западной Европе. На ее валунах вырезаны волнистые линии, концентрические овалы, полукруги, спирали, образующие сложный лабиринтный узор. Он восполняет негнущуюся прямизну мегалитической архитектуры и повторяет в укрупненном виде орнаментику, известную на Западе еще с палеолитической эпохи. Подобным же, хотя и более упрощенным декором украшена костяная подвеска из Пржедмости (Моравия, датирующаяся приблизительно XXV тысячелетием дон. э. А на одновременном ей бивне мамонта можно видеть композицию, расшифровывающую мотив концентрических окружностей ими обозначены вульва и грудь стилизованной женской фигуры
302
О самобытности построек больших камней Бретани можно судить хотя бы из сравнения дольменов Морбигана с дольменами Кавказа — мегалитическими сооружениями территории, наиболее приближенной к Передней Азии. Кавказские дольмены, до сих пор сохранившиеся даже в таких обжитых районах, как окрестности Сухуми, несмотря на свою тяжеловесность, являют примитивный вариант цивилизованной архитектуры. Здесь можно говорить и о пропорциях, и о делении на крышу и стены, отмеченные даже подобием пилястр, с отверстием-входом в плоскости передней плиты. Рядом сними дольмены Бретани выглядят действительно как природные нагромождения гигантских валунов. Массивный плоский камень, придавивший своей тяжестью небольшие камни-подножия, или высокие столбы, на которых покоится необработанная плита, — в художественном образе этих конструкций деятельность человека сведена к минимуму, завуалирована. И дело здесь вовсе не в низком уровне строительства, не в недостаточном умении мастеров. Напротив, трудно заподозрить создателей мощных, впечатляющих, долговечных сооружений, в которых колоссальный труд столь искусно скрыт за естественно-фантастическим обликом, в беспомощности. Остается признать, что мы имеем
дело с древнейшим отношением к камню как к фетишу, как к главному элементу бытия. Его данность должна быть предельно нерушима, сакральное пространство рукотворной пещеры должно быть сохранено. Любопытно, что даже после победы христианства, то есть в I тысячелетний, э, в Западной Европе продолжается почитание мистических свойств валунов
— так глубока и сильна традиция. В 459 г. синод в Арле осуждает тех, кто поклоняется камням, деревьям, источникам (перечислен типично кельтский набор священных реалий. С языческим культом камня сталкивается в своей религиозной политике и Карл Великий*.
Дольмены Морбигана датируются рубежом III—II тысячелетий дон. э. Приатлантические районы переживают в это время лишь конец каменного века. Отделка орудий — шлифовка, полировка, пиление, сверление — приобретает совершенные формы. Достаточно вспомнить прекрасные полированные топоры Центральной Европы или той же Америки. Карнакские находки сделаны из редких пород — жадеита и фибролита. Производится подземная добыча сырья — кремневые неолитические шахты во множестве найдены во Франции, Англии, Бельгии Кельтское одухотворение камней, уходящее корнями в мегалитическую эпоху, живет в европейской литературной традиции вплоть до XX в. В русской поэзии в этой связи можно вспомнить стихотворение НС. Гумилева Камень Они достигают 14-15 метров глубины. Огромны мастерские кремневых орудий — так, Гран Прессиньи во Франции занимает около 12 километров в длину. Пути импорта ведут отсюда в Бретань и Швейцарию, в Бельгию и Голландию. Таким образом, сама культура камня явно набирает силы, постепенно разрастаясь до гигантских, поистине -мегалитических, размеров. Но причины особой масштабности изобразительных решений бретонской мегалитики объясняются не только стадиальными, но и региональными особенностями. Средиземноморье, в котором, по мнению исследователей, появляются первые толосовые и дольменные гробницы, которое дает свои, очень существенные варианты архитектуры больших камней, обладает совершенно иными природными пропорциями, нежели Атлантика. В замкнутом морском бассейне, на небольших островах, в непосредственной близости от восточного ареала мегалитические сооружения, как мы уже видели, цивилизуются. Приатлантичес-кие районы Европы в
III—II тысячелетиях дон. э. пустынны — поданным Г. Кларка, плотность населения Британии в неолите исчисляется приблизительно одним человеком на 12 квадратных килоиметров
307
. Бретань остается малозаселенной ив гораздо более поздние периоды, и ее скалистые берега выдаются в океан как далекий форпост Европы она «... является конечным пунктом путешествий посуше в поисках блаженных островов (Г. Чайлд)
308
Не уютный, соразмерный человеку мир юга, а пустынные земные и водные пространства, камень и океан формируют мегалитику Арморики и Англии, Ирландии и Скандинавии, где курганы высятся по побережьям северных морей. В темные века европейских народов, когда первые свидетельства о кельтской миграции в Ирландию соотносятся на Востоке уже с эпохой Александра Македонского, обитатели земель на западе солнца творят свою историю, свою мифологию и свою архитектуру. В Бретани присутствуют разные виды мегалитических сооружений, но более всего она знаменита менгирами. Вообще, вертикально поставленные камни бытуют во всех областях западного региона. Чаще всего они помещаются отдельно, как стелы, но почти обязательно соотносятся с погребениями. Бретонские менгиры достигают 4, 5 и более метров в высоту. Камень в Керлоасе у Плоарзеля насчитывает 12 метров. В
Морбигане лежит упавший и разбившийся на куски менгир его высота равнялась, по- видимому, 20 метрам, а вес достигал 350 тонн. Но мегалиты Бретани поразительны не только своими размерами. На южном берегу полуострова, у городка Карнак, можно видеть странный каменный лес — 3000 менгиров сопровождают путника на протяжении 4 километров. В полутора километрах от Карнака, у Ме-нека, тянется аллея шириной более
90 метров и длиной в километр. Состоит она из 11 параллельных рядов камней. Всего их
здесь около 1100. Метрах вот Менека — местечко Кермарио (в переводе с бретонского — место мертвых. Здесь стоят 1000 гранитных столбов, образующих 10 рядов и тянущихся на 1180 метров. Еще в 90 метрах — Керлескан (место сожжения. 13 рядов менгиров занимают площадь шириной около 130 метров и длиной 820 метров. Эти аллеи целенаправлены. В Менеке дорога приводит к огромному полукругу из 70 тесно поставленных камней. В Кермарио — к дольмену и могильнику в близлежащем Кер-кадо. В Керлескане — к неправильной формы каменной окружности, охватывающей галерейную гробницу под насыпью. Над гробницей помещен один высокий менгир. Все аллеи ориентированы с северо-востока на юго-запад. Все они, видимо, составляют единый колоссальный ансамбль. Он производит ошеломляющее впечатление. Высота камней увеличивается с приближением к погребениями кажется будто видишь войско, беспощадное, непобедимое, вечное. Оно продвигается вперед, вырастая по мере продвижения. Неслучайно оно представляется местным жителям в виде окаменевших римских легионеров. И неслучайно Ясон, пришелец совсем из иного, керамического, теплого, соразмерного человеку мира, сталкивается на колхидском поле с безличной ратью, прорастающей из зубов дракона. Подлинность художественного чутья, всегда поражающая в эллинском мифотворчестве, подтверждается в данном случае прямыми параллелями из далекого грекам бретонского фольклора и из впечатлений современного исследователя.
171 Менгиры только чуть обтесаны, им лишь придана доминирующая вертикальная направленность. Каждый камень имеет свой облик, свою неповторимую естественную форму. Они поднимаются из земли как многочисленные указующие персты, как зубы дракона не только эллинской, но и будущей скандинавской мифологии, как фантастические фаллосы. По мнению некоторых исследователей, они связаны с фаллическим культом плодородия. Во всяком случае, отдельно стоящие столбы, встречающиеся, например, в Италии, на Корсике, имеют фаллосообразное завершение. Также выглядят затем многие камни эпохи викингов в Скандинавии. Одни авторы видят в менгирах, как ив стелах, идолов, другие — воплощение предков. Подтверждением тому, что валуны несут в себе нераскрытую идею антропоморфной стелы (по свойствам древнего искусства это никак не уничтожает верности иных толкований, служат хотя бы изображения на подобных же камнях богини погребений, о которой уже шла речь в нашей работе. В раскопках вокруг менгиров находят кости животных, мелкие сосуды, глиняные черепки, иногда следы кострищ. Это — огромные жертвенные поля. Здесь люди должны преодолевать реальное пространство, затрачивать реальное время, переходя от камня к камню или следя взглядом за уходящими к линии горизонта ориентирами. Как в пещерном искусстве Франко-Кантаб-рии, как в петроглифическом творчестве, присутствует здесь и масштабность, и овладение камнем как основным материалом, и включение естественного пространства в изобразительный замысел. Только мегалитические художники Бретани еще более активны в овладении пространством, они захватывают, буквально поглощают его. В мерной мифо-эпической ритмике чередующихся менгиров объединяются в карнакском ансамбле в единое целое многие километры пути, вовлекая человека в шествие гранитных столбов, исподволь направляя его волю. Не противопоставляя себя природе, а напротив, как бы ей подчиняясь, соотносясь с ней, творческий разум ее преобразует. Само существо мега-литики выражено здесь столь полно и совершенно, что именно бретонский ее вариант может быть противопоставлен крошечным, ле-
172
Рис. 34. Стонхендж. План
пящимся друг к другу глиняным святилищам Чатал-Хююка или умозрительной гончарной модели вселенной мира керамики.
Достижения архитектуры Бретани подводят нас к рассмотрению кульминационной точки развития западноевропейской ме-галитики. В 380 километрах к северо-востоку от Карнака, по другую сторону Ла-Манша, на Солсберийской равнине высится Стонхендж (рис. 34,35) — самое известное из мегалитических сооружений. Его популярность в Англии и за ее пределами огромна. Сотни построек эпохи неолита и бронзы на территории Великобритании удостоены лишь нескольких схематичных планов. Стонхенджем занимались и занимаются любители и специалисты - от историков и археологов до астрономов и геологов. Это существенно не только для самого восьмого чуда света, как называют Стонхендж, но и для всего комплекса проблем мегалитической культуры. Хотя памятник под Солсбери и уникален, тем
173
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   14

перейти в каталог файлов
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей