Главная страница
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
qrcode

Ипохондрическая шизофрения Г. А. Ротштейн. Г. А. Ротштейн ипохондрическая шизофрения


НазваниеГ. А. Ротштейн ипохондрическая шизофрения
АнкорИпохондрическая шизофрения Г. А. Ротштейн.doc
Дата16.12.2016
Размер0.88 Mb.
Формат файлаdoc
Имя файлаIpokhondricheskaya_shizofrenia_G_A_Rotshteyn.doc
ТипДокументы
#3503
страница5 из 12
КаталогОбразовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12
Больная Б., 1907 г. рождения, рабочая. В наследственности — ничего патологического. Развитие — без особенностей. Была деловитой, бережливой, заботливой, не очень общительной, но покладистой. До 1935 г. ничем не болела.

В конце 1935 г. стала угрюмой, раздражительной, как-то сказала сестре, что бригадир невзлюбил ее, строит ей «каверзы», дает плохую работу. Несколько позже написала в завком, что бригадир берет работу со стороны. Поссорилась в связи с этим со всеми, подала заявление об увольнении. Некоторое время не работала, жила дома, постоянно жаловалась сестре на совершенную в отношении нее «несправедливость». Вскоре, однако, поступила на другое место, сначала была довольна, спокойна, хорошо работала, но через короткое время стала.говорить, что ей подбрасывают брак, ушла и с этой работы.

Засела дома, никуда не ходила, в течение первых дней «донимала» сестру жалобами на несправедливость. Через несколько дней перестала об этом говорить, стала угрюма, молчалива, залеживалась в кровати. На расспросы сестры отвечала, что она плохо себя чувствует, что у нее в сердце «играет нерв», вызывает «тупость», «перебои». Она «вспомнила», что такие же явления у нее были и раньше, но она не обращала на это внимание, «перебарывала» себя, а теперь «понимает», что «своими волнениями на работе» она «сильно испортила сердце». Обратилась к врачу; он сказал, что ничего серьезного нет, назначил бром и валерьянку. Аккуратно принимала лекарства, вначале говорила, что они ей помогают, ходила к врачу спрашивать, нельзя ли ей принимать в больших дозах, но вскоре стала говорить, наоборот, что эти лекарства ей не помогают, что они только «заглушают» болезнь. Стала требовать стационирования, говорила, что болезнь ее «развивается», что она испытывает напряжение во всем теле, а это «происходит из-за плохого кровообращения». Была стационирована, подвергнута подробному обследованию, но ничего патологического со стороны внутренних органов обнаружено не было, о чем и было сообщено больной. Была выписана с советом поехать в деревню отдохнуть. Совету, однако, не последовала, продолжала утверждать, что «больна сердцем», говорила сестре, что врачи не разобрались в ее заболевании, стала лечиться частным образом. Дома ничем не интересовалась, о работе не говорила, по хозяйству выполняла лишь самое необходимое; была полностью занята только.собой, соблюдала ею самой выработанный режим, ходила по врачам.

С начала 1937 г. среди монотонных, однообразных жалоб на сердце стали появляться кратковременные состояния следующего характера: становилась напряженной, тревожной, растерянной, жаловалась на острые боли под ложечкой, стеснение дыхания, «замирание» сердца. Испытывала резкий страх смерти. Бывали мысли, что ее «отравили лекарством». По поводу таких состояний неоднократно неотложной помощью доставлялась в соматические больницы, откуда ее либо вскоре выписывали, либо переводили в психиатрические учреждения.

Так длилось 14 лет до 1951 г. С 1951 г. состояние больной стало меняться: стала неприязненно относиться к соседям по квартире, говорила сестре, что они нарочно оставляют незапертой дверь, подсыпают краску в выстиранное белье, «портят» ее, делают ее язык «деревянным», портят ей внутренности, действуют на ее тело «лучами». Была стационирована.

В больнице напряжена, подозрительна, малодоступна. Говорит, что соседи по квартире — вредители, они издеваются над нею, портят ее здоровье: они взяли ее «на вожжи» и, «дергая» ими, делают с ней «что хотят». Они сдавливают у нее задний проход, не пропуская газы, от чего живот становится «как барабан»; они дергают за сердце и передвигают его то под горло, то глубоко вниз, в область половых органов; при этом сердце меняет свою форму, оно становится «как кишка», узким и длинным и перемещается во влагалище; на желудок они «напускают спазм» — желудок перетягивается посредине, между обеими половинами желудка остается только «маленькая дырка»; через нее проходит только «чистая вода», а вся остальная пища «застревает», растягивает одну половину желудка, стенки которой становятся «тонкими и синими, как бычьи пузыри». Они «заставляют» ее вертеть головой в разные стороны, «приказывают» ей делать различные вещи, которые она не хочет: наливать в суп холодную воду, класть в еду вместо соли сахар. «Они» делают все это, чтобы «посмеяться» над нею. Соседи делают все это «не зря», они сами ей обо всем рассказывают, она «слышит» у себя в голове «тихие голоса». «Всем командует» некий Р-вич, он появился у них под видом агитатора, «организовал» соседей; она его «узнала» — это заведующий производством, который еще «перед войной» взял под свою защиту «преступницу-бригадиршу» на работе. У них «целая организация», они вредители, сделали ее больной, а теперь хотят и вовсе ее уничтожить, они ей все время говорят «все равно жива не будешь, врачи не помогут, врачи тоже наши».

На вопрос о том, как «они» все это с нею делают, не говорит, подмигивает, отвечает «Вы сами знаете». Иногда возбуждается, кричит, что «они» заставляют ее то плакать, то смеяться, то без толку ходить подряд по пять-шесть раз в уборную. При возбуждении речь временами становится разорванной, разбрасывает вещи, бьет посуду.

Соматически состояние без отклонений.

Мы видим, что от начала до конца ипохондрический психоз, на протяжении более 14 лет протекавший в форме ипохондрической паранойи, в конце концов не только теряет свою паранойяльную структуру, но приобретает отчетливые парафренные черты, выражающиеся в яркости и чувственной конкретности причудливых галлюцинаций и псевдогаллюцинаций общего чувства, в фантастичности систематизированного бреда, в конкретности и широте синдрома Кандинского.

Такое течение свойственно как раз параноидной шизофрении (С. В. Курашов, Н. Г. Шумский и др.).

Паранойяльно-ипохондрическая шизофрения имеет, таким образом, большие основания быть отнесенной к параноидной форме шизофрении, но к тому ее варианту, который характеризуется большей или меньшей «вялостью», «мягкостью» течения, выражающемуся в «растянутости» паранойяльного этапа.

Срок «растянутости» паранойяльного этапа и совпадающего с ним «мягкости» шизофренических изменений личности, однако, различен: для одних больных рассматриваемой группы он определяется десятилетиями (иногда всей жизнью), для других лишь годами.

Естественно поэтому, что мы попытались, путем сравнения клиники двух подгрупп рассматриваемой нами группы больных, выяснить, какие из особенностей имеют прогностическое значение, т. е. какие из них коррелируют с благоприятным и неблагоприятным течением болезни.

Среди особенностей, различающих течение болезни в обеих подгруппах, коррелирующих с благоприятным или неблагоприятным течением болезни, нам удалось выделить только две: это — особенность формирования ипохондрической паранойи в инициальном периоде болезни и возникновение или отсутствие обострений болезни в среднем периоде ее течения.

У всех больных с неблагоприятным течением болезни можно было констатировать формирование ипохондрической паранойи, характеризующееся тем, что ипохондрическому содержанию паранойи предшествовал период относительно быстрой смены неипохондрического содержания паранойи (паранойя ревности, гиперсоциальная паранойя, паранойя обыденных отношений, паранойи преследования). Как уже указывалось при разборе соответственных болыных смена содержания паранойи на инициальном этапе отличается от более позднего «расплывания» паранойи тем, что это именно смена содержания бреда, а не ето расширение: на инициальном этапе одно содержание сменяет другое, а не наслаивается на старое, не развивается из него. Оно возникает каждый раз самостоятельно, внезапно, иногда отделяясь от предыдущего короткой ремиссией. Возникновение нового содержания паранойи сопряжено с коротким эпизодом напряженности, растерянности, подозрительности.

Ни у одного из больных с благоприятным течением болезни (без перехода паранойяльного состояния в галлюцинаторно-параноидное) мы такого рода особенностей отметить не могли; во всех этих случаях паранойя «с места» получала ипохондрический характер, настроение характеризовалось «понятной» тревожностью, депрессией резонерского («психогенного») склада, угрюмостью без черт растерянности и подозрительности.

Средний этап течения у этих больных характеризуется необычайной ровностью, монотонностью, отсутствием существенных явлений обострения состояния даже в периоды, характеризующиеся «расплыванием» паранойи.

Наоборот, средний этап болезни у больных с неблагоприятным течением характеризуется возникновением отчетливых обострений, то в виде периодических расстройств настроения (циркулярности), то в виде бредовых состояний с растерянностью, ментизмом, чувством овладения. После них содержание ипохондрической паранойи «расплывается», иногда выходит за пределы ипохондрической или даже вовсе теряет свою паранойяльную структуру. Создается впечатление, что чем чаще и интенсивнее проявляются такого рода обострения, тем переход от паранойяльного к параноидному состоянию осуществляется быстрее.
Б. СЕНЕСТОПАТИЧЕСКАЯ ИПОХОНДРИЧЕСКАЯ ШИЗОФРЕНИЯ
Сенестопатический вариант ипохондрической шизофрении занимает в рассматриваемой проблеме особое место. Еще Легран дю Солль (1875) выделял, наряду с простой формой ипохондрии, характеризующейся преобладанием тревожных опасений за здоровье, и бредовой - с идеями болезни и преследования, форму с преобладанием «чувственных расстройств» (в виде разнообразных аномальных телесных ощущений), в которой не трудно узнать нынешнюю сенестопатическую ипохондрию. Гертц (1877) также описывал среди других форму с «иллюзиями общего чувства». П. И. Ковалевский (1880), разделяя ипохондрическое расстройство на собственно ипохондрию и ипохондрическое помешательство, дал такое исчерпывающее описание сенестопатически-ипохондрического состояния, что к нему остается мало что добавить. Вариант, совпадающий с нынешним сенестопатическим, выделял и Шюле. Наконец, у С. С. Корсакова, давшего самую дробную и тщательную дифференциацию ипохондрических состояний, нынешняя сенестопатическая ипохондрия описывается под названием невралгико-парестетической паранойи.

Таким образом, к нозологической эре психиатрия пришла с далеко идущей дифференциацией ипохондрических состояний, в том числе, с четко очерченной картиной сенестопатического ипохондрического расстройства. Однако, когда в процессе разработки проблемы формообразования при шизофрении была выделена ипохондрическая ее форма, то она была сформулирована на основе сенестопатичоского ипохондрического синдрома; все остальные ипохондрические синдромы частью были включены в сенестопатический, частью оказались игнорированными.

Во «Введении» уже упоминалось, что выделение ипохондрической формы шизофрении связано с именем С. И. Консторума. Вся дальнейшая разработка вопроса об ипохондрической форме так или иначе совпадала с тем клиническим представлением о ней, каким пользовались С. И. Консторум и его сотрудники.

Такого рода больных среди наблюдавшихся нами было 135 (45 мужчин и 90 женщин). Давность заболевания (длительность врачебного наблюдения) у 115 из них была больше 10 лет.

Отнесение всех этих больных к сенестопатически-ипохондрической группе определяется, как и у С. И. Консторума с сотрудниками, преобладанием в картине их болезни сенестопатически-ипохондрического синдрома; он складывается из обилия первичных, гиперстетических (по В. М. Бехтереву) сенестопатий, сверхценных или навязчивых идей болезни, тревожных опасений и страхов за свое здоровье.

Конкретное выражение этого варианта ипохондрической шизофрении может быть иллюстрировано следующей историей болезни.

Больной О., военный, 1925 г. рождения. В наследственности — ничего патологического. Развитие — без особенностей. Характером был живой, бойкий, веселый, подвижный, покладистый, не очень откровенный. Всегда пользовался отличным здоровьем, никогда никаких жалоб не предъявлял.

С 1947 г. обычно бодрое, хорошее состояние стало меняться: стал вспыльчивым, раздражительным, а затем и мнительным, «неуверенным», — уходя из своей рабочей комнаты, стал испытывать сомнения в том, хорошо ли запер дверь, ящики стола. Хорошо помнил, что все это сделал, но не мог отделаться от неуверенности, испытывал неясное чувство тревоги, должен был возвращаться, проверять и только после этого успокаивался. Если в течение рабочего дня чего-нибудь не доделывал, то испытывал потом какое-то неприятное чувство, все время «помнил» об этом, никак не мог «выкинуть из головы». Все это усиливалось, было неприятно и больной стал ходатайствовать о переводе на другую работу. В 1948 г. был переведен в строй. Однако, неуверенность продолжалась: волновался, когда надо было отдать рапорт начальнику, выступить на собрании; когда приходилось сделать замечание подчиненному, долго «мучился» правильно ли он сделал. Тем не менее, службу исполнял исправно, был на хорошем счету и в 1949 г. был направлен в училище. Учился хорошо, но продолжал страдать «от волнений к неуверенности»: когда вызывали «к доске» волновался, был неуверен, в правильности ответов, хотя знал всегда предметы отлично; стал «робеть» при вызовах к начальнику, чего за собою раньше никогда не замечал; все казалось, что у него что-нибудь да не в порядке; стал «волноваться» даже тогда, когда делали замечание другому, испытывал часто усталость. Все же хорошо окончил в 1952 г. училище, вернулся в часть, но и там «мучила неуверенность», раздражительность, частая усталость. Так длилось до 1955 г., когда вдруг стал испытывать общее недомогание: как-то вдруг зазнобило, кожа головы, груди, рук, ног стала зудеть, голова закружилась. Решил что у него грипп, обратился к врачу, но никаких болезненных расстройств у него не обнаружили. Вернулся к работе, но с этого времени стал чувствовать себя все хуже и хуже: испытывал общую разбитость, вялость, какие-то неопределенные («вроде зуд») ощущения во всем теле, по ночам иногда потел. «Особого внимания этому, однако, не придавал, к врачам не обращался. Но в январе 1956 г., как то утром, во время занятий в голове вдруг «зазвенело, закружилось, мысли оборвались, пропала способность думать» сердце «забилось, застучало», вокруг сердца «разлилась теплота», перехватило дыхание, потом появилась одышка; затем сердце «сжалось», к голове «что-то прилило», на лбу выступил холодный пот. Появился страх, казалось, что вот-вот умрет, стали дрожать руки и ноги, во всем теле появилась «тошнота», «потянуло на понос». Такое состояние длилось минут 10, потом «отпустило», но осталась «какая-то вибрация» в голове, «реакция» на сердце, «стуки» в груди и «жжение» во всей коже. «Понял», что он болен, оставил занятия и немедленно отправился в санчасть. Там его осмотрели, ничего особенного не нашли, но все же положили в госпиталь. Чувствовал себя «очень плохо»: не мог спать, так как «никак не мог выбрать себе хорошего положения» — как бы не лег, давило и щемило сердце; не мог читать, так как появлялась тяжесть в голове; не мог смотреть кино, так как появлялось сжимание и распирание в висках; постоянно испытывал, что виски и лоб «заложены», вокруг глаз «давит», вокруг носа то «щиплет», то «деревянеет», в области сердца «болит», глаза «подергиваются», по коже что-то ползает, под нею «перекатывается». Все время боялся, что умрет от «разрыва сердца, кровоизлияния в мозг или срыва нервной системы». Лежал в госпитале около 3 недель, лечился общеукрепляющими средствами и физиотерапевтическими процедурами. Был выписан в часть, но работать не мог, продолжал испытывать «все то же». Был положен в госпиталь снова. Но и на этот раз ему лучше не стало, он был представлен на военно-врачебную комиссию и освобожден от военной службы. Уехал на родину. Там по-прежнему чувствовал себя плохо, обращался к врачам разных специальностей, принимал очень много самых разных лекарств, но лучше ему не становилось. Был помещен в психиатрическую больницу, лечился вливаниями глюкозы, серно-кислой магнезии, кислородом. Выписался с некоторым улучшением, но вскоре после выписки ему стало хуже и он снова был помещен в больницу (1957 г.).

Упорядочен, подчиняется режиму, но бездеятелен, целыми днями сидит, ничего не делая. С больными не разговаривает, но приглядывается к ним, прислушивается к их жалобам. С врачом разговаривает охотно, в беседе многословен, подробно рассказывает о своих ощущениях. Жалуется, что не может думать, что когда думает, в голове появляется «ноющая, как сверло» боль, возникает какая то «вибрация»; боль и «вибрация» появляются в лобной части, потом начинает «распирать виски», «давить» на глаза; после этого , на сердце появляется «какой-то тормоз», начинает сжимать его, вокруг сердца появляется теплота; появляется «одышка», начинается «внутренняя дрожь» в руках, ногах, во всем теле; временами сердце то «сильно бьется», то «останавливается», в груди что-то «щелкает», закладывает дыхание, «спирает»; кожу всего тела, в особенности груди и спины «жжет», «щекочет», под кожей «как бы воздушные пузырьки» перекатываются. Он — болен, но чем, он не знает. Может быть это тяжелая болезнь сердца, а может — какая-то другая. Его лечили то одним лекарством, то другим, но ничего не помогало, потому что врачи лечат «наугад», без того, чтобы «как следует разобраться». Настроение? — да какое может быть настроение, когда человек «весь больной»! Он не уговорил себя, что болен, он бы сам был рад, быть здоровым, иногда он заставляет себя верить тому, что это все «нервы», как говорит врач, но потом опять чувствует все «неприятности внутри», в этом ведь не уговоришь себя, это ведь он чувствует! Он не может думать, не может читать, ничего не может делать, ему ни до чего нет «интереса», раз он такой больной. Семья? Ну, что же семья, семья ему помочь не может, его доктора должны вылечить. Здесь ему, конечно, неприятно, но он готов «терпеть» ради того, чтобы его вылечили.

Память без заметных расстройств, речь последовательная. Мимика, моторика — без особенностей. «Голоса», оклики, неприятные запахи отрицает. В соматическом, неврологическом статусе и лабораторных исследованиях — ничего патологического.

В таком состоянии больного начали лечить аминазином в комбинации с резерпином (высшая доза аминазина 300 мг в сутки, резерпина 0,5 мг).

1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12

перейти в каталог файлов

Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей

Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей