Тарабукин Н.М. Смысл иконы. H. M. Тарабукин (18891956) Офорт В. Д. Фалилеева, 1918 г. (публикуется впервые нм. Тарабукин смысл иконы Москва Издательство Православного Братства Святителя Филарета Московского 1999 Вступительная статья
 Скачать 5.34 Mb.
| Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |
 С этим файлом связано 77 файл(ов). Среди них: Alpatov_M_V_-_Drevnerusskaya_ikonopis_-_1978.pdf, J_D_39_Amelio_-_Perspective_Drawing_Handbook.pdf, Albom_izobrazheny_svyatykh_ikon_-_1894.pdf, Vinner_Materialy_maslyanoy_zhivopisi.pdf, Azy_drevnerusskoy_ikonopisi_Ikonografia_Khrist.pdf, Zhegin_L_F_Yazyk_zhivopisnogo_proizvedenia_Uslov.pdf и ещё 67 файл(а). Показать все связанные файлыСтатья Е.Н. Трубецкого Умозрение в красках свидетельствует о коренном сдвиге в сознании русской интеллигенции и об изменении отношения к самому пониманию философии, о попытке вернуться к изначальному, но утерянному в схоластической и ново европейской философии смыслу этого слова. Античными и христианскими авторами философия отнюдь не понималась как некая искусственно выстроенная абстрактная система, очень слабо (или вообще никак) несвязанная с образом жизни философа и его внутренним духовным миром, этическим императивом. Философия означала в древности нечто иное как modus vivendi, и любоб словосочетание типа философия чего-то» было просто немыслимо и даже невозможно. Так, вовремя допроса следователь обращается к св. Иустину Философу (И век но Р Х .) со словами Какой образ жизни ты ведешь Префект претория ожидал услышать вот bbвет: Я философ, — и найти тем самым, возможно, основание для прекращения судопроизводства. Тем не менее св. Иустип (профессиональный философ) отвечает Я христианин. Для христианина вера в Спасителя и была его философией. Этот эпизод который вовсе не был единичным, чрезвычайно характерен. Экзистенциализм X X века явился, несмотря на свою уродливую форму закономерным бунтом против «обездуховливания» философии поиском ответа на вопрос о смысле жизни. И князь Е.Н. Трубец кой, пытаясь решить — гораздо раньше — туже проблему, приходит к русскому средневековью, идя по дороге, иротореииой в своих главных чертах уже ИВ. Киреевским, обратившимся от немецкой философии к святоотеческому наследию. Книга, изданная Е.Н. Трубецким в 1918 году, будет прямо иметь название (а не подзаголовок Смысл жизни. Стем же самым вопросом обращается философ и к русской сказке28. Другой религиозный философ, на которого часто ссылается и чьи работы несколько раз цитирует НМ. Тарабукин, — о.Павел Флоренский. Статьи последнего Храмовое действо и синтез искусств, Небесные знамения и «Троице-Сергиева Лавра и Рос Статья Умозрение в красках имела при первом издании подзаголовок Вопрос о смысле жизни в древнерусской религиозной живописи напрасно опущенный при переиздании ее в 1965 и 1991 годах Иное царство и его искатели в русской народной сказке. Ми переиздания сия (Обратная перспектива и Философия культа, включая Иконостас, были изданы много лет спустя после смерти о.Павла) вскрывали глубинную связь иконы совсем строем церковной жизни ставили эстетический анализ в подобающий ему более широкий богословский и церковно-исторический контекст. Однако о.Павел Флоренский был слишком оригинальным философом, чтобы не преследовать в своих исследованиях более общих задач, связанных с построением особой философии, имевшей яркий платоническо-ма гический характер. Поэтому глубокие интуиции философа были всегда подчинены и даже заданы определенной системой и тем самым не всегда адекватно отражали историческую реальность. Наиболее сильно сказались на Философии иконы (см. 13 письмо Конечна ли Вселенная) идеи, развитые Флоренским в работе Мнимости в геометрии, написанной в совсем ином ключе нежели упомянутые выше статьи о.Павла. Более пристальный анализ контекста Философии иконы и знание круга друзей НМ. Тарабукина позволяют обнаружить еще одно звено в заимствовании идеи Флоренского о центральном положении земли (см примеч — Диалектику мифа (1930) А.Ф. Лосева. Сделать это предположение позволяют другие параллели Философии иконы с Диалектикой мифа — например, резко отрицательное отношение к искусственному или неестественному освещению в храме, нетерпимость к светскому искусству, а также цитиро 29 Ср. также изложение положений ПА. Флоренского о границе мира у А.Ф. Лосева (например, в Диалектике мифа Миф. Число. Сущность Мс В Диалектике мифа А.Ф. Лосев выступает против грязных и нс благодатных по сравнению с воском стеарина и керосина (Миф. Число Сущность. Мс, но он, без сомнения, присоедииился бык высказыванию о.Павла Флоренского (специалиста по диэлектрикам Никто не станет спорить, что электрический свет убивает краску и нарушает равновесие цветовых масс если я скажу, что нельзя рассматривать икону в богатом синими и фиолетовыми лучами электрическом свете, то едва ли кто станет спорить со мною. Всякий знает, что электрический свет как ожог уничтожает и психическую восприимчивость. Это пример отрицательного условия художественности церковного искусства (Храмовое действо как синтез искусств. — Соч. Т. Мс Ср.: Также нельзя быть христианином и любить т.п. изящную литературу, которая на 99% состоит из нудной жвачки на тему о том, как он любила она не любила, или как он изменила она осталась верной, или как он, подлец, бросил ее, а она повесилась, или повесилась неона, а кто то еще третий, и т.д. и т.д. Не только изящная литература, но и все искусство, с Бетховенами и Вагнерами, есть ничто перед старознаменным догматиком Всемирную славу или Преображенским тропарем и кондаком и никакая симфония не сравнится с красотой и значением колокольного звона (Диалектика мифа. — Цит.изд., с. 104). 21 вание А.Ф. Лосевым в названной книге другого труда НМ. Тарабу кина Проблема пространства в живописи. Схоже доказательство А.Ф. Лосевым существования души с доказательством Н.М.Тара- букина бытия Божия (ср. примеч. 177). Совпадает и отношение НМ Тарабукина и А.Ф. Лосева (как и о.Павла Флоренского, писавшего о распаде и гниении западной культуры) к искусству Возрождения. НМ. Тарабукин в последней части Философии иконы называет прославленных и заласканных славой рафаэлевских мадонн дебелыми Альдонсами» и горничными. Этого отношения он не изменил, в отличие от А.Ф. Софроновой, и позднее, вовремя знаменитой послевоенной выставки картин Дрезденской галереи снова говоря о Сикстинской Мадонне и ее тривиальном личике горничной. Еще более резкие выражения об искусстве Ренессанса можно найти в Эстетике Возрождения А.Ф. Лосева и особенно в недавно изданных записях бесед философа с В В . Бибихиным36. Итак, название трактату Философия иконы дано было НМ. Та рабукиным в традиции, сложившейся в определенном течении русской философской мысли — имеем ввиду Философию культа См. в изд Лосев А.Ф. Миф. Число. Сущность. Мс О ее датировке см. примечания в конце книги. В авторском списке Liber studiorum упоминается исследование 1932 года объемом в 0,5 пл под названием Икона Владимирской Божией Матери в Третьяковской галерее. По-видимому, последняя глава Философии иконы является расширенным вариантом названной статьи Нужно еще учесть, что в русской классической литературе уже существовала целая традиция того или иного восприятия Рафаэля, в особенности — Сикстинской Мадонны Цитируем воспоминания И.А. Евстафьевой. 36 Ренессанс. Вплоть до Бруно, Чернышевского, через Радищева — это болезнь всей человеческой культуры, 400 лет. “«Джоконда»... Тоже подозрительный портрет. Во-первых, явно блудливый взгляд, не улыбка а как-то ощеривается, что-то страшное в этом есть, и на первом плане блуд что-то блудливое, зовущее к наслаждению первого мужчину. И никакой духовности. Мещанину кажется, что загадочно. А главное, никакой таинственности нет. — Вот где настоящее Возрождение. Он понял, что можно многое создать, — а если от Бога отказался, то можно многое создать, — и вот он извращенно сочетает разные вещи. В Монне Лизе, хотя и поприличнее, внутренне это смрадно и отвратительно. Когда я рассматривал эти вещи, на меня они произвели отвратительное впечатление. Вот действительно Возрождение настоящее в своем крайнем выражении. — Как Лео нардо превознесена смотри какой ужас, ведь это не человека ведь это гад какой-то! Это, конечно, передовое, но вот какое передовое Совсем не то, о котором думают обычно, — Как от Бога отказался, так потом дьявольщина началась. Это же дьявольщина все (впервые опубликовано в журнале Начала 1993, №2). 22 о.Павла Флоренского и Философию имени А.Ф. Лосева. Тем не менее само понятие философии существенно разнится у этих авторов. Объясняется это отчасти тем, что НМ. Тарабукин не был оригинальным философом, как Флоренский и Лосев, а также самим предметом анализа — православной иконой. Однако такое объяснение будет все же недостаточным. На самом деле НМ. Тарабукин резко ограничивает применимость и значимость для иконописи двух методов — эстетического и философского (в обычном понимании этого слова) анализов. Несмотря на название трактата, во втором письме Смысл иконы автор заявляет Эстетический критерий в применении его к религиозному искусству вдруг становится необычайно бедным, ограниченным, могущим вскрыть только ничтожную долю гениального содержания. Эстет или философ, взявшийся за эстетический анализ религиозного творчества, представляет собою довольно жалкую фигуру человека, вздумавшего измерить море утлым ковшом. Если смысл картины ограничивается ее содержанием, то содержание иконы поглощается ее религиозным смыслом. Всякое философское содержание может стать доступным, какова бы ни была его концепция, ив этом смысле общедоступна философия любой религии. Но религиозный смысл иконы как действенный акт, как умное делание, как путь, связующий душу верующего с Богом, доступен только верующему и закрыт для других. Под философией в данном случае автор понимает не магию (хотя и пишет специально о чудотворности иконы, не диалектическую логику, но умную молитву, и именно с последней (в ее конкретных проявлениях) связывает философский смысл иконы». Н.М. Тарабукину, следующему по стопам Е.Н. Трубецкого, удается точнее выразить смысл иконы. Если перефразировать ставшее популярным определение Е.Н. Трубецкого, то, исходя из рассуждений НМ. Тарабукина, можно было бы назвать икону умной молитвой в красках. НМ. Тарабукин-искусствовед смог чрезвычайно точно раскрыть, что именно следует понимать под умозрением в исконном значении слова, очищенном от позднейших наслоений Удивительно, нов письме, рассуждая о золотом веке русского Приведем для стилистического сравнения высказывания об иконе А.Ф. Лосева: Триада Знамения, Иконы и Обряда обладает вполне диалектической природой и сама по себе. В Знамении дан самый исток богоявления, самая исходная точка всякого выявления горнего мира в инобытии. В Иконе это богоявление дано как законченный умный лик. В Обряде этот умный лик перешел в становление, те. в некое постепенное и последовательное временное развертывание. Это - общедиалектическая триада Одного, Бытия и Становления (Абсолютная диалектика = абсолютная мифология. — Лосев А.Ф. Имя. Сочинения и переводы. СПб., 1997, с монашества и иконописи, НМ. Тарабукин, не имевший специального богословского образования, ставит в самый центр редчайшие трактаты византийских исихастов38, известные в то время, когда создавалась Философия иконы, лишь узкому кругу специалистов, но без которых было бы немыслимо существование греческого и русского монашества XIV —XV веков (или оно приняло бы совершенно иные формы. В частности, НМ. Тарабукин цитирует трактат о трех способах молитвы, авторство которого приписывается в церковной традиции св. Симеону Новому Богослову (см. примеч. 115), и творения св. Григория Синаита. Автор Философии иконы не ограничивается при этом лишь правильной констатацией факта — оп пытается применить на практике вскрытый им путь постижения глубинного смысла иконы. Иначе говоря, НМ. Тарабукин в последней главе не анализирует икону Владимирской Божией Материно передает свой молитвенный опыт, для которого исторические и искусствоведческие сведения играют хотя и значимую, но служебную, второстепенную роль. Эта попытка синтетического восприятия иконы, в котором объединяются разные методы (богословие, философия, история, искусствознание, подчиненные личной встрече молящегося с Богом (которая сама становится возможной благодаря церковной традиции и иконе, и является, па наш взгляд, тем наиболее ценным, что определяет своеобразие произведения НМ. Тарабукииа. Пусть личный молитвенный опыт ученого и, но его собственным словам Для того, чтобы оцепить всю силу интуиции искусствоведа, нелишним будет напомнить, что даже в дореволюционной России в авторитетной Настольной книге для священнослужителей (то есть своего рода нормативном учебнике-справочнике), составленной СВ. Булгаковым (1913, репринт 1993), об исихастах говорилось как о сословии мистиков, которые отличались самою странною мечтательностью, вздорное мнение которых об условиях восприятия несозданного света вскоре само собою предано было забвению (т .2, с. 1622). 39 Ныне, наоборот, наблюдается (под влиянием все тех же А.Ф . Лосе ва и о.Павла Флоренского) своего рода мода на паламизм. Показательно все же, что конкретных ссылок на эти трактаты нет не только у о.Павла Флоренского, но и у философа Имени А.Ф . Лосева (как в опубликованных при его жизни сочинениях, таки в бумагах, ставших известными совсем недавно. Широкому кругу читателей те святоотеческие сочинения о которых идет речь, небыли доступны (да и сегодня ситуация вряд ли существенно изменилась, поскольку в русском переводе Добротолюбия они были либо выпущены сп. Феофаном Затворником, либо переведены им с купюрами ив неточном пересказе (выполненном к тому же с ненадежного текста. Обратиться к редкому славянскому Добротолюбию возможность даже ив то время была далеко не у всех, а подлинные греческие тексты (не новогреческие переложения) этих трактатов были изданы относительно недавно, иные остаются неизданными до сих пор слаб, но автор в последней главе Философии иконы дает пример, можно сказать, уникальный в обширной научной литературе. Он настаивает, что икона в полной мере постигается только людьми, обладающими как религиозными духовным опытом, таки художественным чутьем, приближающимися к иконе с верою ив должном молитвенном состоянии, и старается сам постичь икону указанным способом, описывая чудо преображения молящегося. Такой метод анализа (а точнее, приобщения читателя к внутреннему миру ученого) не практиковался не только в советской искусствоведческой литературе, нацеленной насовсем иные задачи, но ив трудах русских религиозных философов и представителей западной эмиграции, хотя многое было сказано ими гораздо более развернуто, полно и точно, чем НМ. Тарабукиным. Можно было бы еще долго излагать интереснейшие рассуждения НМ. Тарабукина но самым разным проблемам философии и искусства, говорить о месте Философии иконы в более широком контексте русской культуры. Но лучше всего не затягивать чрезмерно предисловие и предоставить, наконец, слово автору, чья книга, написанная не паукообразным, но удивительно легкими как бы парящим, забытым ныне русским языком, говорит сама за себя. Г. И. Вздорнову А. Г. Дунаев 25 ФИЛОСОФИЯ иконы ОБ ИСКУССТВЕ Искусство с незапамятных времен представляло собою необычайно распространенную форму выражения человеческого духа. От времен палеолитической пещерной живописи до картин Пи кассо; от воинственных танцев австралийцев до балета Петипа и Нижинского; от литургических гимнов идолопоклонников до оперы Вагнера от текстов пирамид до романов Анатоля Фран са; от дифирамбов Феспида до Рейнгардта и Гордона Крега; от псалтири до симфонического оркестра от кромлехов и дольменов до железобетонного здания биржи, — человечество выражало в живописи, архитектуре, танцах, музыке, поэзии и прочем свои мольбы и похоть, любовь и ненависть, свой страх перед жизнью и свое взыскание мира. Все это было названо искусством. И от каменного ножа первобытного охотника до партитуры Прокофьева — хранится в музеях, галереях, архивах, изучается, описывается, классифицируется археологами, историками, искусствоведами, эстетиками, философами, педантами или энтузиастами, регистраторами или провидцами. Отсчетных записей Леонардо да Винчи, где он отмечает цену пуговиц, купленных им для камзола любимому ученику, до простреленного на дуэли жилета Пушкина, от анекдотов об античных художниках, рассказанных Плинием, до мемуаров Андрея Белого — искусство облекается массой побочного материала, отмечающего день, час, минуту, когда великий поэт, застигнутый в роли любовника, прятался под диваном и когда серая мразь повседневности представляла гения без ходуль площадных пьедесталов. И все это — праздничное и исподнее, великое и ничтожное, непосредственное и побочное — тяготеет над сознанием современного человека, который тщится ив линиях рельефа, изображающего дегенеративный профиль великого Эхнатона, ив Жорж Санд распознать таинственные пути художественного гения. Весь этот грандиозный груз, накопленный человечеством, составляет неизбежный атрибут так называемого культурного человека, своеобразное conditio sine qua non европейского сознания, груз, который мы, как omnia mea mecum Что же собственно объединяет в одну категорию, которую мы зовем искусством, столь разнообразные явления, как Славословие царя Давида и скабрезность Декамерона, трагизм царя Эдипа и снобизм Вилье де Ли ль-Адана, торжественную монументальность равеннских мозаики пошлость рисунков Ропса? По содержанию это вещи несравнимые и совершенно различного порядка. По качеству мастерства они также далеки друг от друга, так что признак совершенства не может служить fundamentum divisionis для размежевания искусства от неискусства. Совершенство — понятие относительное, спорное и лишенное устойчивости. Плохие во всех отношениях стишки Надсона и картинки Маковского ведь никто не покусится изъять из категории искусства только на том основании, что они плохо сделаны. Критерий мастерства, как критерий оценки, применим для сравнительного сопоставления двух или нескольких памятников одной и той же стилистической категории, но для определения рода явлений негоден. Итак, ни по содержанию, ни по качеству мастерства произведения искусства не могут быть объединены в единую категорию. Есть что-то третье, что является общим всем произведениям искусства. Это третье — самодовлеющая ценность произведения искусства как такового. Эстетика выделяет вещь из огромного мира явлений, если эта вещь может приобрести ценность не утилитарного порядка. Кантовский признак незаинтересованности является, по существу, глубоко справедливым. Всякое произведение искусства выражает в конечном счете формулу «l’art pour l ’art». Когда кресло эпохи Louis XIV переносится в музей, оно теряет свое опосредствованное практическое назначение, превращаясь в художественную реликвию непосредственного значения, становясь вещью «l’art pour l’art». Когда, икона рассматривается как художественная ценность со стороны композиции, ритма, колорита и прочего, она теряет в глазах воспринимающего религиозное содержание, становится произведением искусства par excellence, переносится из храма в музей и изучается на страницах искусствоведческой литературы. Для религиозного сознания средневековья искусство, наука и философия суть ancilla theologiae. В данном случае искусство лишено самостоятельности, самодовления, незаинтересованности. В данном случае церковь пользуется лишь внешними данными искусства живописи, архитектуры, музыки, поэзии и прочего, создавая религиозные концепции, которые лишь одновременно, ноне обязательно могут оказаться (при эстетическом к ним отношении) вещами и искусства. Искусство само по себе выполняет в церкви служебную функцию, и, как бы ни была прекрасна (с какой-то эстетической точки зрения) живопись, если она не религиозна, ее церковь отвергнет не по качественному признаку, аза содержание. Также поступает всякая тенденциозная идеология, пользующаяся формами искусства лишь как проводниками определенных идей. Само же по себе художественное, как таковое, есть категория технического порядка, поэтому по существу безыдейно. Искусство не есть категория мировоззренческого порядка. Существование философии искусства может быть оправдано, но искусство само по себе, безотносительно к тому, проводником каких идей оно является, есть трюк, то есть акт, неоправданный ничем сторонним, акт имманентный себе, акт, внутри себя свершающий порочный круг. Искусство как форма не представляет собою философского отношения к миру. Искусство в этом смысле могло бы быть сравнено с ремеслом, с техникой. Нов том-то и дело, что техника и ремесло, не будучи мировоззренческими категориями сами по себе, являются всегда носителями чего-то иного, чему они служат лишь орудием. Техническая вещь выполняет обычно ту или иную практическую функцию, чем и оправдывает себя. Искусство есть ремесло или техника, потерявшее свое оправдание, приобретшее самодовлеющее значение, подобно вращению махового колеса, лишенного приводного ремня. Искусство — то холостой ход машины, то своеобразный perpetuum mobile, иначе говоря жонглерство, акробатизм, циркачество, техника ради техники, то есть трюкачество. Что искусство является одновременно средством выражения определенных идей и служит утилитарным (в культурном смысле) целям, подобно технике и ремеслу, не разрушает нашего определения. Как только устанавливаем мы на искусство утилитарный взгляд, мы переводим данное явление в категорию общекультурного значения, уничтожая его спецификум. | Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |