Главная страница
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
qrcode

Лабиринт души. Терапевтические сказки (под редакцией О. В. Хухлаевой, О. Е. Хухлаева)


НазваниеЛабиринт души. Терапевтические сказки (под редакцией О. В. Хухлаевой, О. Е. Хухлаева)
АнкорTerapevticheskie skazki.doc
Дата02.12.2016
Размер0.74 Mb.
Формат файлаdoc
Имя файлаTerapevticheskie_skazki.doc
ТипДокументы
#2922
страница1 из 14
КаталогОбразовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14

Лабиринт души. Терапевтические сказки

(под редакцией О. В. Хухлаевой, О. Е. Хухлаева)

ВВЕДЕНИЕ ДЛЯ ПСИХОЛОГОВ


Теперь мы обращаемся непосредственно к вам, дорогие колле­ги. Мы надеемся, что вы уже прочитали введение для родите­лей. Если нет,— настоятельно советуем вам сделать это, вер­нувшись назад.

Дело в том, что каждый психолог — в такой же степени родитель, как и все остальные, пускай хотя бы и в будущем. Одна из сложностей нашей профессии в том, что приходится совмещать две на самом деле различные роли — психолога и родителя (то есть «обычного», «нормального» человека). Это две совершенно разные жизненные позиции. Распространен­ная иллюзия говорит о том, что хороший родитель — всегда психолог и наоборот. Но ведь достаточно ясно, что родитель — это «от бога», «от сердца»; воспитание собственных детей — это жизнь в самом глубоком и сокровенном понимании этого слова; это позиция максимальной «включенности» в процесс — любой «взгляд со стороны» будет отдавать фальшью и неиск­ренностью. Психолог же — это профессия, работа, которой учатся; по определению, здесь присутствует позиция «снару­жи» ситуации, т. к. «внутрь» мы только «путешествуем» чтобы узнать проблему. Можно обойтись и без долгих доказательств: психолог не «живет жизнь» со своим клиентом, родитель же делает именно это.

Итак, «разобравшись» со своим «внутренним родителем», можно «потешить» и «внутреннего психолога».

Эффективная работа со сказочными историями возможна и без всякой подготовки, здесь вы можете найти прекрасное при­ложение своей профессиональной интуиции. Однако часто воз­никает необходимость понять, что и как мы делаем. Анализ может принести сомнения, но это не означает его ненужности.

Сказочные истории, которые вы найдете в этой книге, име­ют достаточно узкое и строгое определение — терапевтичес­кие метафоры. Этот термин возник и употребляется чаще все­го в рамках НЛП, но нам кажется, что его использование не связывает нас каким-то одним подходом и, следовательно, воз­можно провести его объективное рассмотрение.

Метафора — непростой термин по причине своей широкой распространенности и нечеткости употребления. Поэтому мы посчитали необходимым кратко изложить основные узловые элементы в теоретическом понимании метафоры, раскрывая специфику именно терапевтической метафоры.

Терапевтическая метафора — что это такое?

Метафора, в самых общих чертах, это перенесение свойств одного объекта на другой по принципу сходства или контрас­та. «Задача метафоры вскрыть смысл описываемого предмета». Что она успешно делает, характеризуя словом, при­надлежащим к одному классу, слово из совершенно другого класса.

Общеизвестно, что метафора представляет собой определен­ный способ мышления, ведь «перенос значения с известного на неизвестное (описываемое) — один из способов усвоения но­вой информации». Юбер и Мосс утверждали, что метафора выражает «ассоциацию по сходству». Наиболее распространенная точка зрения говорит о том, что метафора сравнивает одно с другим (два различных фрагмента действи­тельности), взаимно обогащая их новыми смыслами .

С этим положением нельзя не согласиться. Однако метафо­ра — не обычное сравнение. К.И. Алексеев справедливо заме­чает, что основное отличие сравнения от метафоры заключа­ется в том, что при сравнении сохраняется понятийная струк­тура классификации. Если мы говорим: «Этот человек ведет себя как лиса», то мы не меняем принадлежности человека к классу людей, а лисы — к классу животных. Просто мы утвер­ждаем, что человек здесь обладает определенными характери­стиками, присущими лисе,— сравниваем.

Когда мы, разгоряченно произносим: «Этот человек — лиса!», тогда для нас перестают быть важными классификаци­онные отличия людей и животных. Мы строим новую класси­фикацию, где данный человек и лиса стоят рядом. Мы создаем новый класс: «хитрые».

Здесь нельзя не упомянуть О.М. Фрейденберг, рассматрива­ющую метафору как продукт распада семантически тождествен­ного мифологического образа. В архаичном обществе, «качество» объекта (та же хитрость) мыслилось как его неотъемле­мый «двойник». Сказать «человек как лиса» здесь значило про­вести тождество между человеком и лисой, то есть построить семантически тождественный мифологический образ.

В процессе разграничения субъекта и объекта «двойник» отделялся и получал возможность жить самостоятельной жиз­нью. Соответственно, мышление получило возможность раз­личать отдельные качества и сравнивать объекты не целиком, а по отдельным параметрам (например, таким как «хитрость»).

Так появилась метафора — теперь человек и лиса могли быть объединены «хитростью», оставаясь при этом разными объектами. Однако метафору не стоит путать с понятиями, которые рождались на первый взгляд сходным образом. Осно­ва метафоры — всегда образное, конкретное сходство. Логика понятия — от абстрактного к конкретному: понятие «хит­рость» не может служить для обобщения лисы и человека как объектов разных классов. Понятие выразит это проще: «Этот человек — хитрый». Метафора же строит свою альтернатив­ную классификацию. В том и заключается специфика метафо­ры, что о понятии, лежащем в ее основе, не говорится вслух. Это своего рода «разговор без слов», передача смысла без его открытого предъявления.

Законы организации метафоры лежат не в понятийной клас­сификации, а в образном представлении мира. Метафора — это обобщение образов на основе пересечения их внешних харак­теристик. Причем характеристики эти могут быть как наблю­даемые (я знаком с хитрым человеком), так и культурные: «лиса—хитрость, заяц—трусость». Поэтому то, что возника­ет на пересечении этих образов, «погибает» при попытке выс­казаться напрямую: образ принципиально не является поня­тием. Значит, передать можно только саму схему, путь этого образного обобщения, которое будет делать сам человек, ус­лышав фразу: «Этот человек — лиса!». Поэтому каждая мета­фора, в отличие от понятия, несет в себе неповторимый аромат индивидуальности и дает ощущение со-творчества автору.

Именно здесь лежит разгадка необычайной эффективности метафоры при работе с детьми. Детская картина мира пред­ставляет собой набор преимущественно образных и, следова­тельно, метафорических обобщений. Соответственно наибо­лее перспективным способом ее изменения будет предоставле­ние ребенку новых образных обобщений — терапевтических метафор.

Надо подчеркнуть, что метафора — хрупкое «создание», разрушаемое при соприкосновении с понятиями. Следователь­но, при создании терапевтической метафоры и при ее обсужде­нии следует быть очень осторожным. Необходимо вниматель­но следить за тем, чтобы не нарушить образную целостность, чтобы результат работы психолога не сводился к усвоению понятий: «драться — плохо», «бояться — не нужно» и пр. Понятие все равно не будет усвоено должным образом, но ме­тафорический образ может потерять целостность, а значит и эффективность.

Следуя этому дискурсу, необходимо проводить различие между символом, метафорой и мифом. Символ есть, скорее всего, порождение образного мира взрослых. Это как бы мета­фора «наоборот» — совмещение двух обобщений в некоем еди­ном образе. Так розы как символ любви объединяют в образе букета цветов два понятия — «цветы-розы» и «любовь». Это обобщение служит «прочувствованию» понятий, привнесению образной «свежести» в мир абстракций.

Метафора же — это, напротив, обобщение образов, причем предельно эмпирическое, приземленное. Дети гораздо большие прагматики, чем мы, им нужны непосредственные «руководства к действию», облаченные в метафорические «одежды».

Так же кардинальные различия отделяют метафору от мифа.

В психологической литературе часто смешивают волшеб­ные сказки, мифы и специально придуманные метафоры. Однако эти феномены являются порождением совершенно раз­ных форм мышления. Миф— способ мышления образами, которые представляют собой систему изначальных тождеств. Мифологический образ несет функцию тождества; «система первобытной образности — это система восприятия мира в форме равенств и повторений».

Сказки же, кроме бытовых анекдотов,— продукт мифоло­гического мышления, несмотря на изменения, дошедший до наших дней в структурной сохранности. Сказки родились из мифов. Соответственно, задача сказки — не дать ребенку кон­кретное руководство к действию и не показать область пересе­чения нескольких образов, что делает метафора. Волшебная сказка предназначена для того, чтобы показать ребенку внут­реннее тождество всего мира (и, тем самым, осмысленность, законченность) на том языке, который понятен ребенку. По­казать то тождество, которое мы с взрослением теряем и нахо­дим только в вере во что-либо.

Волшебная сказка — это своего рода «абстракция для де­тей», говорящая «обо всем мире сразу».

Метафора принципиально сосредоточена на конкретных образах, отличающихся друг от друга, однако чем-то схожих. Если вернуться к практике, можно сказать, что необходимость в метафоре возникает только тогда, когда рушится «волшеб­ное тождество». К несчастью или к счастью, в наше время это происходит очень и очень рано.

Итак, метафора есть по сути дела наиболее удобная форма для передачи детям терапевтических сообщений. Однако надо понимать, что это требует немалого искусства и от нас — тера­певтические послания должны нести форму образов и не быть похожими на абстракции, «выдернутые из рецептурного спра­вочника» способы справиться с проблемой.

Беседа о природе терапевтической метафоры будет непол­ным, если мы не поговорим о самой форме их предъявления. С точки зрения эриксонианского подхода, чтение ме­тафор есть работа с трансовыми состояниями сознания. Транс здесь понимается как состояние, когда фокус внимания пре­дельно сужен и отрешен от обычного повседневного сознания. Это высоко мотивированное для обучения состояние.

Определение транса как «обучения, зависимого от состоя­ния», безусловно, относится и к метафоре. Распознавание и интерпретация метафор — внутренний индивидуальный про­цесс; в отличие от понятий, они не подаются «в готовом» виде. Мы лишь предъявляем материал, на основе которого ребенок произведет образное обобщение — создаст метафору. Исклю­чительная зависимость этого процесса от состояния — нали­цо. Значит особое внимание, вне зависимости от психологи­ческих концепций, на которых мы основываемся в нашей ра­боте, следует уделять форме предъявления историй и созданию условий концентрации внимания и сосредоточения.
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14

перейти в каталог файлов

Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей

Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей