Марк Бекофф Эмоциональная жизнь животных

этого случая. В истории, опубликованной в «Ридерс дайджест», Фрэнсис Галлэнд, ветеринар из Центра морских млекопитающих в Саусалито, Калифорния, предполагает, что, вероятно, самка кита плавала кругами потому, что его тело слишком долгое время было обездвижено. А дайверы просто находились там, пока она разминалась.
Поскольку ни один спасатель не почувствовал, что кит просто «разминается», мы должны решить для себя, то ли спасатели просто приписали чувство благодарности
«нечувствующему животному», то ли они интуитивно распознали непривычные для человека эмоциональные реакции кита. Я обращаюсь к вопросу очеловечивания (антропо- морфизации)
— что это такое и плохо ли это — в главе 5. Однако в последнее время мы все чаще наблюдаем, как фундаментальная наука подтверждает то, что мы ощущаем интуитивно: животные выражают свои эмоции так, что мы естественным образом способны их воспринять.
РАДОСТЬ С БОЛЬШОЙ БУКВЫ
До определенного момента проводились исследования негативных эмоциональных состояний — скуки, боли страха и гнева, — но сейчас все больше внимания уделяется позитивным эмоциям — таким как удовольствие и радость, корни которых, так же как и у негативных эмоций, расположены в древней лимбической системе мозга, общей для всех млекопитающих. Пол Экман, ведущий исследователь человеческих эмоций, соглашается с
Дарвиным, что «стремление к удовольствию — это ведущая эмоция нашей жизни». Если это справедливо в отношении человека, то должно быть правдой и для других животных.
Если вы понаблюдаете за животными какое-то время, то заметите, что они определенно насаждаются собой. Животные испытывают безграничную радость в самых разнообразных ситуациях: когда играют, приветствуют друзей, чистят один другого, освобождаются от опасности и плена, когда поют, а возможно, даже когда наблюдают за кем-то, кто веселится.
Радость настолько заразительна, практически как эпидемия. Один исследователь рассказывает, как наблюдал за родами шимпанзе. Когда она разрешилась от бремени, две другие самки, ее ближайшие подруги, стали громко кричать и обнялись с другими шимпанзе.
После этого в течение нескольких недель одна из подруг постоянно заботилась о матери и ее детеныше.
Радость и счастье ясно отражаются в поведении — животное ведет себя раскованно, свободно, движения быстры и грациозны, как будто лапы прикреплены к телу на резинках.
Они говорят каждый на своем языке — мурлычут, лают или повизгивают от удовольствия.
Дельфины хихикают, когда чувствуют себя счастливыми. Церемония приветствия у африканских диких собак сопровождается взвизгами, хвосты крутятся как пропеллеры, они ходят, подпрыгивая. Когда койоты или волки встречаются после разлуки, они несутся навстречу друг другу, поскуливая и улыбаясь, а их хвосты крутятся как сумасшедшие.
Встретившись, они лижут друг другу морды, перекатываются туда-сюда и перебирают лапами. Когда друг с другом встречаются слоны, это похоже на шумное празднование: они хлопают ушами, крутятся вокруг себя и издают «приветственный рокот». Если это поведение не сигнализирует об откровенном ликовании, тогда что это — дополнительная разминка?
Розамунда Янг в книге «Тайная жизнь курицы» пишет, что даже куры любят играть, что они умны, эмоциональны и им свойственны перепады настроения, они также формируют близкие дружественные отношения. Хотя нам легко определить, когда куры страдают от боли и дискомфорта, обусловленного различными проблемами в условиях содержания на фермах
— повреждений ног, переломов костей, подрезания клюва, выщипывания перьев, каннибализма, проблем с суставами, — намного сложнее определить, когда они счастливы. Но вполне оправданно утверждать, что птицы, так же как и млекопитающие, очень любят играть.
Янг упоминает, что коровы тоже играют друг с другом в игры и формируют дружеские связи длиной в целую жизнь. Она говорит, что они могут пребывать в дурном настроении, испытывать зависть и проявлять тщеславие.
Как утверждает этолог и защитник животных и автор книг Джонатан Балкомб, эволюция поддерживает чувственные вознаграждения, поскольку они способствуют тому, чтобы индивид жил и успешно воспроизводился. Мы предпочитаем что-либо, что приносит

удовольствие, поэтому эволюция сделала приятным все то, что нам необходимо делать. Вот что, в частности, пишет Балкомб:
«Слишком долго ученые отрицали существование позитивного чувственного опыта у
других видов, потому что мы не можем знать наверняка, что чувствует другое существо.
Но в отсутствие доказательств обратного более разумно предполагать> что другие
создания, имеющие столько общего с нами благодаря общим эволюционным корням, на самом
деле испытывают удовольствие. Мы не можем почувствовать то, что чувствует колибри,
собирая нектар с цветка ороксилума, собака, предвкушающая то, как она сейчас погоняет
мячик, или переживания черепахи, греющейся на солнышке; но мы можем представить себе
это, основываясь на собственном опыте переживания подобных ситуаций. То, что мы
наблюдаем в мире животных, в сочетании с нашей способностью проникаться чувствами
других существ, ориентируясь на собственные, почти не оставляет сомнений в том, что
царство животных — это богатейший кладезь удовольствия. И пока мы растем в
готовности принять и признать удовольствие, присутствующее в жизни животных,
количество доказательств этому будет увеличиваться, поскольку мы быстрее находим что-
либо, когда сознательно ищем это».
Свидетельства удовольствия в мире животных уже настолько обширны, что вряд ли
нуждаются в дальнейших дискуссиях. На семинаре, посвященном чувствам животных,
который я посетил в 2005 году, Джон Вебстер, профессор животноводства из
Бристольского университета, сказал: «Чувствующее животное обладает способностью
получать удовольствие и испытывает мотивацию к его поиску... Просто посмотрите, как
коровы и телята наслаждаются жизнью, когда имеют такую возможность, — когда лежат
и вытягивают головы навстречу солнцу в прекрасный летний день где-нибудь в Англии. Сосем
как люди».
Джонатан Балкомб также приводит забавный пример:
«Во время недавнего путешествия в Ассатиг, Вирджиния, я наблюдал, как пара рыбных
воронов (Corvus ossifragus) приземлилась на старую деревянную доску объявлений, которая
ныепо торчала среди рогоза на болоте. Надеясь, что они посидят теш какое-то время, я
настроил свой телескоп и навел на них фокус. Сначала они развлекались игрой в полете, а
потом одна из птиц в течение примерно 10 минут, украдкой подлетая к другой,
поворачивалась и наклоняла клюв вниз, обнажая затылок. Другая птица в ответ нежно
перебирма ее перышки своим клювом, как будто в поисках паразитов. Все говорило о том,
что они были парой или очень хорошими друзьями, и что такое общение доставляло
удовольствие и дарителю, и получателю, как заботливый массаж между двумя людьми».
Радость в мире животных может быть очевидна для кого-то, но она также подтверждается нейробиологическими исследованиями о влиянии игры и смеха.
Химия ИГРЫ
Социальная игра — это прекрасный пример поведения, приносящего радость и в то же время имеющего важное значение для выживания. Радость, которую разделяют участники во время игры, объединя ет индивидов и регулирует их взаимодействия. Игру легко отличить от других видов поведения: участники глубоко растворяются в том, что делают, и демонстрируют свой восторг акробатическими движениями, радостной вокализацией и улыбками. Они играют порой до полного изнеможения, затем отдыхают и возвращаются к игре снова и снова.
Изучение химических процессов, лежащих в основе игры, поддерживает идею о том, что игра — это развлечение. Нейробиолог Стив Сиви показал, что допамин (а возможно, и серотонин, и норэпинефрин) играет важную роль в регуляции процесса игры, и что во время игры задействуется большая часть мозга. У крыс показатель активности допамина увеличивается уже при одном предвкушении возможности поиграть.
Эти открытия говорят о том, что в основе удовольствия, получаемого от игры, есть нейробиологический базис, и что сходные химические изменения во время игры происходят как у животных, так и у человека. Другими словами, мальчик и его собака, которые борются

друг с другом во дворе, не просто играют — они оба понимают, что играют, и оба получают одинаковое удовольствие от процесса.
С
МЕЯСЬ
Смех не является исключительно человеческим явлением. Существуют достоверные научные данные, показывающие, что собаки смеются, — это именно то, что исследователь
Патрисия Симонет называет «хриплым, ярко выраженным, вынужденным выдохом», который можно услышать, когда собака возбуждена и когда животные играют. Симонет также открыла, что звуки собачьего смеха могут также успокаивать других собак, которые очышат его, даже если сами они не играют. Крысы от радости чирикают, и уже мало приходится сомневаться в том, что в будущем исс\едования покажут, что это справедливо и для других животных.
Джейн Гудолл отмечает, что самки шимпанзе время от времени используют палку, чтобы пощекотать гениталии, и смеются, когда делают это. Смех, или вокализация, такая как нарочитая «одышка» во время игры, может быть причиной взаимности социальной игры.
Приматолог Такахиша Матцусака показал, что затрудненное дыхание во время социальной игры у диких шимпанзе способствует продолжению щекотки или игре в догонялки и снижает риск перехода игры в агрессию. И Роберт Провайн полагает, что смех изначально развился из затрудненного дыхания, связанного с физической игрой, и что он скорее всего показывает:
«Мне это нравится, сделай так еще раз».
Цепочку нервных реакций смеха можно обнаружить в очень древних отделах мозга.
Нейробиолог Йаак Рэнксепп пишет: «Исследования грубой игры у млекопитающих, как
разумных, так и других, ясно показывают, что источник игры и смеха в мозге является в
равной степени инстинктивным и субкортикальным». Нейрохимическое вещество допамин принимает участие и в возникновении смеха у человека и у крыс.
Рэнксепп говорит: «Щекотка — это ключ. Она открывает ранее скрытые от нас
эмоции». Крысы, которых щекотали, привязывались к исследователю и стремились получать щекотку снова. Их чувства на самом деле становились своего рода социальным клеем. Крысы смеются, только когда чувствуют себя хорошо, то же можно сказать и о животных — они смеются, только когда с ними все в порядке.
«Это похоже на поведение маленьких детей, — говорит Роберт Провайн. — Щекотка и
смех — первые способы коммуникации между матерью и ребенком, а это говорит о том, что
смех появляется уже через четыре месяца поие рождения».
Для человека значимость этого раннего поведения очевидна, поэтому не должна стать сюрпризом его значимость для других животных. Как оказывается, нет ничего легкомысленного в изучении смеха у животных. А знают ли они какие-нибудь хорошие шутки?
ЭСТРАДНЫЕ АРТИСТЫ: ЖИВОТНЫЕ С ЧУВСТВОМ ЮМОРА
Одно дело — открыть нейрохимические вещества, ответственные за чувство радости и счастья у животных, но как мы можем определить и верно истолковать скрытые и осознанные, обдуманные мысли и эмоции? Есш животные могут смеяться, означает ли это, что они могут шутить? Многие владельцы домашних животных согласно закивают: им хорошо известно, что у животных есть то, что мы называем чувством юмора. Фермеры знают, что им нужно с осторожностью вести себя, например, с ослами. Мой последний четвероногий друг, Джефро, имел обыкновение носиться повсюду со своей любимой игрушкой — набитым ватой кроликом — во рту. Он подбирал ее на бегу, прыгал туда и сюда, а потом оглядывался, чтобы узнать, не смотрит ли кто- нибудь на него. Ес\и находились зрители, то он продолжал свою безумную игру. Мои друзья и я всегда смеялись, что очевидно было той самой наградой, которую ожидал получить Джефро.
А вот другие анекдотические доказательства того, что животные не только умеют развлекаться, но знают, как это можно сделать, как выделывать шутки и устраивать дешевые представления. Следующие три истории рассказали мне мои друзья.
Джилл Робинсон — основатель фонда «Животные Азии», спасшая Джаспера, лунного медведя, которому посвящена эта книга, — поделилась со мной этими историями о лунных

медведях, спасенных ею. Вот что она пишет:
«Лунные медведи часто объединяются вместе, сговариваясь против других медведей, —
например, у нас есть одна группа самок, которых мы с любовью называем „кружок по
вязанию", потому что они так сильно напоминают нам престарелых тетушек, которые не
находят ничего лучше, кроме как сплетничать о других днями напролет и ворчать на
остальных медведей, слишком приближающихся к их эксклюзивному кругу. Подобная дружба
у видов, которые в дикой природе принято считать одиночными, — явление неординарное.
Часто бывает так, что один медведь ждет, пока другой на что-нибудь отвлечется, и
крадет у него игрушку или еду — во всех смысхах, сховно жадный ребенок, выгадывая время,
пока не появится возможность утащить что-нибудь у брата или сестры. Их чувство веселья
и беспечности, в конце концов, побеждает все, но прежде всего в поведении заметно
жестокое наследство боли и стресса».
Мим Эйхлер Ривас написала замечательную книгу о «самой умной лошади в мире»,
озаглавленную им «Прекрасный Джим Ки: забытая история о человеке и лошади, которая
изменила мир». Она рассказывает, что у одной лошади по имени Джим Ки было
потрясающее чувство юмора и что его пытался испытать любой, «от скептиков-
журналистов и преданных любящих ъхенов семьи до президентов, сенаторов, мэров и даже
группы профессоров Гарварда, которых отправили к нему только для того, чтобы
проверить, насколько он умен».
Вот что Мим написала мне:
«Возможно, они могут объяснить кое-что из его очевидных умственных способностей
—
„чтение", „письмо" и „умение считать" — результатом механического повторения или
системой подсказок, исходящих от его человеческого друга, доктора Вильяма Ки. Когда
Джим стал изображать собаку — приносил палочки и сиды в ожидании, переворачи- вался
туда-сюда и притворялся мертвым — смех доктора без сомнения стал его вознаграждением.
Но то, что застало Дока враспхох, это шутка, которую сыграл с ним Джим: когда
один чыовек из толпы предложил Доку купить Джима за 500 долларов, Док притворился, что
подумает над этим, и вдруг всегда такой крепкий и здоровый Джим Ки стал прихрамывать,
а потом и вовсе притворился мертвым. Но когда Док сказал, что никогда не продаст его,
этот лошадиный трагик тут же снова воспрял духом. И так частенько его очарование и
чувство юмора даже самых убежденных скептиков заставляло изменить свое мнение.
Доктор Ки часто приглашал журналистов посетить Джима одного и попросить его
произнести по буквам слова с помощью его буквенной доски или внести изменения в его
кассовый аппарат и т. д. Журналисты зна,хи, что Джим был знаменитостью и любил, когда
ему приносили яблоко или грушу) спрятав в кармане. Один журналист из „Пост Стендарт '
забыл взять что-нибудь с собой, и после того, как доктор Ки отпустил корреспондента и
Джим какое-то время побыл один, он вернулся и спросил его: „Ну, и как все прошло?" Джим
стал складывать слова, одну за другой выкладывая буквы, пока не выложил ахово
„непродуктивно" (F-R-U-I-T-L-E-S-S (англ.)). Тогда журналист поклялся, что с этого
момента он по-настоящему поверил в Джима».
Известный продюсер и писатель Майкл Тобиас рассказал мне о большом ярко-красном ара, живущем в их семье, о котором он и его жена Джейн заботятся несколько десятков лет.
Как это ни удивительно, Майкл рассказывает, что они служат этой великолепной редкой царственной птице, как говорят, верой и правдой, и он клянется, что попугай — Майкл не снизошел до того, чтобы перевести его имя на простой английский, — очевидно, владел большим количеством временных категорий глаголов, чем большинство так называемых высокообразованных Homo sapiens, и что словарный запас попугая не поддается обычному анализу. Кроме всего прочего, он наделен заразительным чувством юмора и любит спорт.
Ара смеется, хихикает, хохочет; он дразнит любого, кто проходит мимо, визжит от восторга, когда бегает по дому, прыгает вверх и вниз по деревьям на улице и даже играет в
«волшебный ковер» — когда его человеческая «прислуга» носится по коридору, таская большие полотенца, на которых верхом и катается попугай. Майкл наблюдал смех у

многочисленных видов попугаев, а также у других видов птиц, но он считает, что именно попугаи — одни из самых великих и остроумных юмористов на планете. Они не только умеют смеяться, но и демонстрируют превосходное чувство конкретного момента. Если ара бросал своим огромным клювом летающую тарелку и она попадала Майклу в лицо или он не успевал ее поймать, ара буквально сгибался пополам в истерике. Хорошо зная, в каком месте человек боится щекотки, попугай порой бросается на Майкла и щекочет его под мышкой до тех пор, пока тот не начинает плакать от смеха.
И что Майкл делает со всем этим? Он пишет:
«Если есть птица, чья доброта начинается с того, что гасит все степени человеческих
злоупотреблений и безумия; птица, которая переживет большинство отд&хьных людей;
птица, чей ум намного превосходит большинство ныепых плотоядных посредственных
представителей Homo Sapiens; которая несмотря ни на что находит поводы для шуток в
этом безумном мире, разделяя свою радость с несколькими людьми, которым она доверяет,
—
тогда мы должны сделать все возможное, чтобы эта благословенная невинность, к
которой стремится все живое, не превратилась бы в единичный схучай. Если мы не будем
ценить, даже превозносить смех попугая, или не вступать в диалог, который животный мир
предлагает нам; или, в конце концов, не будем тихими, скромными и безмятежными перед
абсолютным таинством жизни, тогда мы на самом деле начнем опускаться все шоке в
нашей биологической истории как наихудшие, наиподлейшие, самые недолговечные
неудачники в истории эволюции. Мы поступим мудро, если примем урок о прощающем все ара
близко к сердцу, и чем скорее, тем лучше».

перейти в каталог файлов