Марк Бекофф Эмоциональная жизнь животных

Ваал утверждает, что человеческая мораль представляет собой эволюционный континуум социальности животных, хотя он не уверен, являются ли животные существами с моралью.
Однако де Ваал не исследует их игровое социальное поведение.
Основываясь на своих длительных и подробных исследованиях игры у социальных видов хищников, таких как волки, койоты, красные лисы и домашние собаки, я считаю, что мы можем делать более уверенные заключения о том, что некоторых животных явно можно отнести к существам, обладающим моралью. Этологи (такие как лауреат Нобелевской премии
Нико Тинберген и всемирно известный полевой биолог Джордж Шеллер) уверенно подчеркивают, что мы можем больше узнать об эволюции человеческого поведения, изучая социальные виды хищников. Ведь социальная организация и социальное поведение многих хищников отражают аналогичное поведение ранних гоминид в разных значимых областях жизни (разделение труда, распределение пищи, забота о потомстве, внутриполовая и межполовая иерархия доминирования). Исходя из этого, данные о социальных хищниках могут содержать ключ для обнаружения нюансов морали у животных.
Итак, какое значение имеет игра в рассуждениях о морали? Начнем с того, что, когда животные играют, существуют определенные правила участия в игре, которые необходимо соблюдать. Если же этого не происходит, игра срывается. Игра у животных опирается на универсальную человеческую ценность, своего рода «золотое правило» — поступай с другими так же, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой. Следование этому правилу подразумевает эмпатию (способность чувствовать то, что чувствуют другие. — Пер.), сотрудничество, взаимный обмен — благодарность за полученную услугу ответной услугой и предположение, что другие следуют тому же правилу. Впоследствии на социальной сцене животные, не прибегающие к игре, действуют не столь успешно, как те, кто играет. Дарвин мог быть совершенно прав, утверждая, что более доброжелательные индивиды имеют больший репродуктивный успех — они лучше выживают. В конце этой главы я предполагаю, что мы должны изменить парадигму в том, что касается нашего восприятия животных и самих себя.
«Выживает сильнейший» — это утверждение всегда использовалось для описания наиболее успешного соперника, но на самом деле, сотрудничество в данном случае может иметь равное, если не большее значение. Вероятнее всего, что для выживания индивида необходима определенная степень того и другого, но для социальных видов (в противовес асоциальным) этот баланс может значительно сдвинуться: наиболее кооперированные индивиды чаще всего выигрывают «эволюционную гонку».
Нам все еще требуется получить огромный объем информации о кооперативном поведении и о его связи со справедливостью в диком мире. На самом деле, только в последние десятилетия обсуждение «морали у животных» перестало сопровождаться скептически поднятыми бровями и презрительным смехом. Традиционно мораль считалась эксклюзивной привилегией человека, даже порой самим обоснованием нашей негуманности по отношению к животному миру, и только отдельные ученые и специалисты решались отстаивать идею о том, что на самом деле мы должны разделять эту черту с другими видами. Все большее и большее число биологов, неврологов, философов и этологов начинают полагать, что мораль может быть широко распространенной адаптивной стратегией, которая эволюционировала у многих видов. Я не утверждаю, что моральное поведение у животных — то же самое, что моральное поведение человека. Скорее, мое предположение заключается в том, что феномен, называемый
«моралью», — это широко распространенная среди видов биологическая адаптация для социальной жизни. Так же, как эмоции являются подарком наших предков, так и базовые компоненты морали, а именно — сотрудничество, эмпатия, честность, справедливость и доверие — их дар.
ФИЛОСОФСКИЕ ВОПРОСЫ: РАЗДЕЛЯЯ ПОНЯТИЯ МОРАЛИ И ЭТИКИ
Прежде чем идти дальше, важно внести ясность в мои предположения. Философы иногда проводят грань между моралью и этикой. Этика — это философское учение о моральных убеждениях и поведении (эквивалент «моральной философии»). Этика предполагает созерцательное изучение таких вопросов, как правота и честность. Этика задается вопросом,

почему существует справедливость, почему одно действие признается «хорошим»
(правильным), а другое нет. Здесь я выступаю за то, что у некоторых животных существует моральный кодекс поведения, но не у всех животных существует понятие об этике. Они могут сидеть рядом, лапы сложены под подбородком, совсем как «Мыслитель» Родина, но не думаю, что они размышляют о том, «почему хорошее называется хорошим». Как нам известно, размышление — это исключительная черта человека.
Слово мораль впервые появилось в XIV столетии как производное от латинского мос —
«обычай». Мос описывает подобающее поведение индивида в обществе и особенно обращает внимание на его манеры. В своем самом первоначальном виде мораль можно понимать как
«просоциальное поведение» — поведение, целью которого является способствование (или, как минимум, непрепятствование) благополучию других. Мораль — это в высшей степени социальный феномен: он возникает в результате взаимодействия индивидов и существует как своего рода сеть или структура, обеспечивающая целостность сложному хитросплетению социальных связей. Слово «мораль» с тех пор стало условным обозначением понимания различий между плохим и хорошим, между тем, что значит «быть плохим» или «быть хорошим».
Если мы говорим о животных, мораль понимается как широко распространенная совокупность социального поведения; это усвоенный набор правил взаимодействия внутри сообщества. Моральное поведение включает в себя (но не обязательно ограничено только этим) сотрудничество, взаимообмен, эмпатию и помощь. Мораль содержит в себе как эмоциональные, так и познавательные компоненты. Моя коллега Джессика Пирс рассматривает человеческую мораль как модели поведения, переживаемые и приводимые в движение с помощью определенных механизмов: гнева, возмущения, чувств справедливости и вины, понятия репутации, совести, стыда, остракизма, возмездия, радости, любви, отвращения и желания. Но для того, чтобы понять механизмы возникновения и регулирования морали у животных, требуются дополнительные исследования.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ «ЧЕСТНОСТИ»
Животные демонстрируют честность во время игры и негативно реагируют на нечестное поведение. В данном контексте «честность» связана с индивидуальными специфическими социальными ожиданиями, а не с общепринятыми представлениями о хорошем и плохом.
Е
СЛИ Я ожидаю от своего друга, что он будет играть со мной, а он ведет себя агрессивно
— доминирует или толкает меня вместо того, чтобы сотрудничать и «играть», — тогда я буду чувствовать, что со мной обошлись нечестно из-за отступления от правил этикета. Изучая детали и динамику социального игрового поведения животных, мы обнаружили, что они демонстрируют подобное чувство справедливости. Например, один из способов узнать, есть ли у животных социальные ожидания, — это заметить удивление на их лицах, когда во время игры что-то идет «не так», и только дальнейшее взаимодействие может заставить игру продолжиться. Например, если во время игры собака становится слишком настойчивой, агрессивной или предпринимает попытки к спариванию, другая собака может покачать головой из стороны в сторону, искоса смотря на партнера, как будто удивляясь, что игра пошла «не так». На мгновение такое нарушение доверия прерывает игру, и она продолжается, только если партнер по игре «извинится» с помощью особых жестов, таких как игровой поклон, показав свое намерение продолжить игру.
Таким образом, социальная игра основана на «фундаменте доверия». Игра случается только тогда, когда животные готовы к сотрудничеству, если у них нет других намерений кроме игры, и если на время, пока играют, они откладывают в сторону различия в физическом размере и социальном статусе. Как мы увидим, большие и маленькие животные могут играть вместе, также как и высокоранговые и низкоранговые животные, но только в том случае, если кто-нибудь из них не воспользуется своим превосходством в силе или статусе.
Может оказаться так, что игра — это уникальная поведенческая категория, которая сглаживает неравности более, чем любой другой социальный контекст. Игра не случается, если индивиды не хотят вовлекаться в действие, и равноправная честность, необходимая для

продолжения игры, отличает ее от других форм кооперативного поведения (таких как охота и собирательство). Возможно, игра — уникальное явление эгалитарности (признания равноценности индивидов. — Ред.). И если мы определяем мораль или справедливость как набор социальных правил и ожиданий, нейтрализующих различия между индивидами в стремлении поддерживать гармонию в группе, то именно это мы и обнаруживаем у животных, когда они играют.
У ЖИВОТНЫХ ТОЖЕ ЕСТЬ МОРАЛЬ
Те, кто отрицает наличие морали у животных, обычно придерживаются двух убеждений: либо это невозможно, поскольку «люди — единственные существа, благословленные обладанием такой чертой», либо это невозможно, поскольку все животные, включая человека, объективно по сути своей аморальны и безнравственны. Я бы хотел сразу же обратиться к этим двум предубеждениям, поскольку они могут помешать нам сохранять открытым ум и увидеть животных такими, какие они есть.
Тех, кто ставит человека на пьедестал над всеми другими существами, пугает возможность существования морали у животных, поскольку это «угрожает» особому и уникальному положению человека в мире. Идея, что люди являются самыми добродетельными существами, обычно подсказана религией, поэтому говорить о том, что животные обладают моралью, — значит угрожать глубоко укоренившимся религиозным убеждениям. Это, конечно, не так. Да и сама эта ситуация не отвечает альтернативе «или- или»: только ли человек уникален или никто не уникален. И то и другое может быть правдой: у человека есть представление об этике и духовной осознанности, а животные демонстрируют в своем поведении некий моральный кодекс. Единственное, что пугает в предположении, что животные являются существами с моралью, это вера в то, что мораль сама по себе определяет нашу «человеческую природу». Для меня то, что выделяет нас, — это лишь способность воспринимать свою «человеческую природу». Как я уже говорил, собаки — это собаки, и, скорее всего, они не осознают свою «собачесть», — но они понимают, когда другая собака обманывает их доверие, и они могут устыдить ее или избегать в будущем. На самом деле, есть хороший эволюционный смысл в том, чтобы предполагать эволюцию морали у других животных, и уже не в первый раз окажется, что черта, призванная отделить человека от животных, на самом деле тесно их сближает. Например, до того, как Джейн Гудолл совершила свое революционное открытие, было принято считать, что использование орудий — исключительная привилегия человека. Но теперь нам известно, что многие другие приматы, так же как врановые, создают и используют орудия.
Кроме того, есть и скептики, и пессимисты. В свободное время на очередном собрании
«Общества поведения животных» один из моих уважаемых коллег, услышав, как я рассуждаю о морали среди животных, прошел мимо, почесав голову и полагая, что я выпил слишком много пива. Он был особенно обеспокоен тем изобилием безнравственного поведения, которое человек демонстрирует ежедневно. «Итак, — воскликнул он, — как ты можешь говорить о морали у животных, в то время как мы сами совершенно аморальны?!»
В какой-то степени он был прав: люди могут быть эгоистичными, нечестными, небрежными, а их моральные устои иногда оказываются расплывчатыми, двойственными и отражающими лишь собственные интересы.
Достаточно пробежать по диагонали первую полосу газет: убийство семьи во время ограбления считается неприемлемым, при этом убийство в качестве самозащиты или за честь страны в далекой, «оправданной» войне таковым не считается. Люди лгут, крадут и обманывают, при этом оправдывая свои действия так, что никогда не будут чувствовать себя
«плохими». Действительно, временами трудно себе даже представить, что кто-то может считать человека в моральном смысле «выше» любых других животных.
Впрочем, также легко мы находим и примеры человеческой доброты, сострадания и великодушия. Люди способны как на добродетельное, так и на менее добродетельное поведение, совсем так же, как нечеловекообразные животные демонстрируют свою способность к честному и нечестному поведению. Я не высказываю предположения, что

животные более добродетельны, чем люди, а лишь то, что у многих видов в той или иной степени существуют социальные стандарты поведения. Индивиды могут нарушать эти правила или поддерживать их, но они все их понимают, и они понимают также, что все, что они делают, влечет за собой социальные последствия. Также я не предполагаю, что мораль у собак идентична морали, принятой у шимпанзе, или что мораль шимпанзе — это то же самое, что мораль человека, и т. д., но я убежден, что мы можем обнаружить эволюционные корни того, что мы называем человеческой моралью, внимательно изучая поведение других животных.
ДЖЕРОМ И ФЕРД: ДВЕ СОБАКИ ИГРАЮТ
Несколько лет назад один из моих студентов, Джон, позвонил мне, и в его голосе явно читалось возбуждение, когда он рассказывал следующую историю о своем маламуте Джероме, весом в 55 килограммов, который затеял игру:
«Сегодня я видел удивитмьную вещь на горе Санитас. Джерому хотелось поиграть со
странной собакой по клинке Ферд, много меньше его самого. Джером стал наняться, лаять,
вилять хвостом, кататься на спине, подпрыгивать и снова ыаняться, и все это напрасно.
Ферд просто стоял там, демонстрируя удивитыьное безрамичие. Но минуту спустя, когда
Джером обнюхивал куст, на который только что помочилась другая собака, Ферд вдруг
очнулся и бросился на шею Джерома, сильно укусил его и, казалось, повис на нем, болтая
лапами в воздухе. Я подумал, что ему прише.i конец: сейчас Джером убьет этого маленького
монстра.
И знаете, что произошло потом? Джером сбросил Ферда со спины, как будто отогнал
муху, повернулся вокруг себя и поклонился, а затем обхватил голову ма.\енького приятеля
своей пастью и мягко прикусил его. Потом примерно с полчаса они играли, и в течение этого
времени Джером не проявлял ни навязчивости, ни бесчестья. Он лишь нежно покусы- вал
Ферда, катал его, поставив лапу на мордочку своего нового приятая, и слегка шлепал его.
Когда дело принимало более серьезный оборот, мелкий Ферд пятился назад, опустив хвост и
качая головой из стороны в сторону — как бы стараясь определить, живой ли он еще, —
Джером снова начинал кланяться, и игра продолжалась. Создавалось ощущение, что Джером
понимал, что ему следует быть милым и вести себя честно по отношению к своему
маленькому приятелю. Ферд понимал, чего хочет Джером, а Джером понимал, чего хочет
Ферд, и они оба делали все для того, чтобы осуществить это. О боже, собаки так умны — я
просто не мог в это поверить!»
Джон был хорошим студентом, он понимал «язык» животных (об этом я буду говорить ниже) и поэтому смог прочитать эту встречу и внутреннюю коммуникацию игры. Однако, сдается мне, любой, кто наблюдал бы за двумя столь не соответствующими друг другу собаками, уже через несколько минут способен был определить, что они играют, а не дерутся
— точно так же, как даже на расстоянии мы можем определить, собираются ли на самом деле два борющихся мальчика причинить друг другу вред или же они просто шутят. Это происходит потому, что, собираясь играть, животные должны согласиться на игру. Они должны сотрудничать и вести себя честно, а язык сотрудничества распознать легко. Из этого следует, что, когда сотрудничество и честность терпят поражение, игра не просто останавливается — она становится невозможной. Игра без сотрудничества — это оксиморон
(соединение прямых противоположностей, нонсенс. — Ред.), и это главная причина того, почему игра является таким ясным способом проникнуть в моральную жизнь животных.
ЧТО ТАКОЕ ИГРА?
Большая часть моих исследований игрового поведения проводилась с участием домашних собак и их диких родственников — койотов и волков (то есть представителей семейства канидов, или собачьих), поэтому хотя в этой главе я и сосредоточиваю свое внимание на животных, лучше всего мне известных, есть множество аналогичных наблюдений из жизни представителей других видов. И они также поддерживают мою точку зрения по поводу игры и социальной морали.
Молодые кошки, шимпанзе, медведи и крысы — это лишь несколько примеров —

обожают играть до изнеможения. Даже сейчас, в шесть часов утра прохладным августовским утром, когда пишутся эти строки, я вижу, как за окнами моего кабинета играют две красных лисы. Они делают это практически каждый день. Одна приглашает другую поиграть, совершая поклон, другая ей отвечает, а потом они начинают бороться, приподнимаясь на задних лапах, кричат и толкают друг друга, гоняются друг за другом, отдыхают и снова играют. Если кто-то укусил другого слишком сильно, они делают короткий перерыв, во время которого смотрят друг на друга, чтобы убедиться — все в порядке и что это по-прежнему лишь игра, — и возобновляют возню. Они общаются друг с другом, чтобы поддерживать правила честной игры. Поэтому до тех пор, пока они могут договариваться, они чувствуют себя комфортно и самозабвенно играют. Они преследуют общую цель и знают, что никто из них не попытается нанести вред другому.
Я бы охарактеризовал игру как так называемые пять «S» (англ.) а именно: Дух (Spirit),
Симметричность (Symmetry), Синхронность (Synchrony), Священность (Sacredness) и
Одухотворенность (Soulfulness). Дух игры очевиден всем, кто наблюдает за животными, которые носятся вокруг как сумасшедшие, борются и пихают друг друга. Симметричность и синхронность игры отражается во взаимном соглашении доверять другому — индивиды разделяют намерение сотрудничать друг с другом, чтобы не дать игре перерасти в драку. И это доверие Священно. Наконец, в игре присутствует глубина, животные настолько растворяются в ней, что я бы сказал: они и есть игра. Таким образом, игра — это Духовная активность, выражение самой сути живого существа.
В потоке игры также присутствуют невероятная свобода и творчество. Это легко увидеть и потрясающе интересно наблюдать. Я дал этому процессу название шести «F» (англ.):
Гибкость (Flexibility), Свобода (Freedom), Дружба (Friendship), Шаловливость (Frolic),
Веселость (Fun) и Поток (Flow). Когда животные бегают вокруг, прыгают друг на друга, кувыркаются и «кусают» друг друга, они воссоздают невероятное множество сценариев социального поведения. Трудно поверить, что глубоко погруженные в игру животные могут контролировать то, что делают, однако это так. Возможно, таким образом животные
«практикуют» или «репетируют» важные элементы поведения, которое в будущем поможет им выжить. Когда животное играет, не так уж сложно отметить половое поведение, перемешанное в чрезвычайно разнообразной калейдоскопической последовательности с действиями, которые обычно используются в схватке, выслеживании добычи и избегании возможности стать чьим-то обедом. Никакая другая активность, кроме игры, не даст вам возможность увидеть все эти атрибуты их поведения, совершаемые все вместе.
ВЕСЕЛЬЕ, ВЕСЕЛЬЕ, ВЕСЕЛЬЕ: ПОЧЕМУ ЖИВОТНЫЕ ИГРАЮТ
Животные любят играть, потому что игра — это весело, а веселье само по себе очень убедительная награда. Собаки и другие животные изыскивают любую возможность, чтобы играть непрестанно, и их очень трудно заставить остановиться. Нормальное животное не станет намеренно стремиться к активности, которая не приносит удовольствия. Радость, которую приносит игра, настолько велика, что перевешивает все возможные риски, такие как повреждения, истощение сил, что может подвергнуть риску дальнейший рост или даже принести смерть от зубов проницательного хищника. Молодые животные с самого рождения знают, как играть, а если нет, то мы расцениваем это как знак того, что, возможно, с ними что- то не так.
Когда животные играют, мы можем чувствовать их глубокую радость. Игра заразительна, и другие животные также ощущают от нее радость и ликование. Исследование зеркальных нейронов (которое я описываю в главе 5) подтверждает идею о том, что индивиды могут воспринимать эмоции других, и это наиболее вероятная причина, по которой атмосфера игры очень быстро распространяется в группе животных. В своей книге «На языке общения
собак» Тургид Ругаас, тренер собак из Норвегии, характеризует игровые сигналы как
«успокаивающие». Обычно животные играют, только когда расслаблены, поэтому неотъемлемая радость и безмятежность, присущие игре, часто распространяются на любого, кто за ней наблюдает.

То, что мы можем увидеть собственными глазами, также поддерживается данными научных исследований. Изучение химических процессов в мозге крыс подтверждает идею, что игра приносит удовольствие и веселье. Знаменитый нейробиолог Иаак Ранксепп обнаружил устойчивую связь между выделением в кровь эндогенных опиатов и игрой у крыс — рост активности эндогенных опиатов способствует возникновению игривости. Эти полипептиды, вырабатывающиеся в гипоталамусе, повышают чувство удовольствия, которое и счужит главным вознаграждением игривости. Если это справедливо и для крыс, и, в равной степени, для человека, маловероятно, что нейрохимическая основа радости, которую вызывает игра у собак, кошек, лошадей и медведей, будет значительно отличаться.
Мы уже могли убедиться, что че\овек и животные разделяют большинство эмоций и их тела имеют сходные химические вещества, необходимые для переживания и выражения таких эмоций, как радость и удовольствие. Недавние исследования показали, что когда люди сотрудничают и ведут себя честно по отношению другим, они чувствуют себя хорошо.
Поскольку игра зависит от способности к кооперации и честности, это может быть еще одной причиной того, почему животные любят играть. Джеймс Риллинг и его коллеги применили функциональную магнитно-резонансную томографию (МРТ) на мозге человека, чтобы выяснить, насколько активируются мозговые центры удовольствия, если люди кооперируются друг с другом. Это важное исследование показывает, что у человеческой кооперации существует устойчивый нейронный базис. Иными словами, сотрудничая, мы чувствуем себя физически лучше, и потому быть милым в социальных взаимодействиях очень полезно.
Ученые также обнаружили в человеческом мозге «центр доверия», который называется
«хвостатым ядром». Активность хвостатого ядра наиболее высока, когда великодушие вознаграждается великодушием. Все говорит в пользу того, чтобы поверить — этот центр общий и у нас, и у животных. Если быть кратким, то это исследование показывает, что мы даже физиологически предрасположены к тому, чтобы быть дружелюбными по отношению друг к другу.
Если быть милым означает чувствовать себя хорошо, то это серьезная причина для того, чтобы быть милым. Для поведенческой модели это также хороший способ эволюционировать и сохраниться в арсенале поведения животных.
ВСЕ НАЧИНАЕТСЯ С ПОКЛОНА: КАК ЖИВОТНЫЕ ИГРАЮТ
Мы знаем, что птицы и другие биологические виды вовлекаются в социальную игру, но существует все еще слишком мало данных для того, чтобы делать подробные заключения о природе их игры. Однако, изучая собак и других представителей этого семейства, я узнал, что они используют специальные игровые сигналы, чтобы инициировать и поддерживать социальную игру. Игра — это добровольное действие, и она не может случиться, если кто-то из участников не согласен.
Как животное говорит другому: «Я хочу поиграть с тобой»? Игра часто начинается с поклона (который я описал в главе 2), и этот поклон повторяется в течение игры как гарантия того, что игра не переходит во что-то другое, например, в драку или спаривание. После того, как каждый участник выразил свое согласие играть, происходит
Страница отсутствует
Страница отсутствует
партнера по игре со всей силой, на которую способен, или не будет играть так энергично, как может. Сдерживание интенсивности укусов во время игры помогает поддерживать игровое настроение. Однажды я специально взял в руки маленького 22-дневного детеныша койота только для того, чтобы он покусал меня за палец своими тонкими, как иголочки, зубами. Он укусил меня до крови, и укус был действительно болезненным. У молодых койотов очень тонкий мех, и, как я смог убедиться, сильный укус может вызвать и сильную боль у жертвы, что доказывается пронзительными криками (койотов, не моими!). Сильный

укус остановит игру. Укус взрослого волка может иметь силу давления, равную 150 фунтов на квадратный дюйм, и это серьезная причина для того, чтобы сдержать его силу. Один раз я по глупости решил показать взрослому волку-самцу Лупи, выросшему в неволе, что его еда находится на расстоянии вытянутой руки, и он тут же дал мне понять, что ему это хорошо известно, схватив меня за вытянутое предплечье и сжав его зубами, хотя и очень нежно. Около двух недель я носил на руке следы зубов Лупи, но его укус не повредил кожу; возможно, он не
«играл», но, так или иначе, он сдержал свой укус. Что касается домашних собак, одно из огромных преимуществ гарантии того, что щенки играют друг с другом, — это то, что они учатся сдерживать силу укуса и скорее всего не причинят друг другу никакого вреда.
Красношеии валлаби, одна из разновидностей кенгуру, также практикуют самоконтроль.
Биолог Дункан Уотсон со своими коллегами открыл, что эти игривые существа регулируют свою игру в зависимости от возраста партнера. Если партнер моложе, взрослое животное корректирует защитную плоскостопную позицию и положение передних лап, которые обычно характерны для схватки. Также игрок более старшего возраста ведет себя более терпимо по отношению к тактике партнера и проявляет инициативу для продолжения взаимодействия.
Честность и доверие имеют важное значение в динамике игровых взаимодействий у крыс. Психолог Серджио Пеллис обнаружил, что последовательность игровых действий у крыс состоит из оценки и мониторинга действий друг друга и регулирования и необходимой коррекции своего собственного поведения для поддержания настроения игры. Если нарушаются правила игры, игра терпит крах.
Смена ролей происходит тогда, когда доминирующее животное во время игры демонстрирует действие, которое никогда бы не обучилось, если бы агрессивное поведение имело место на самом деле. Например, доминирующий волк никогда не станет кататься на спине во время схватки, но он так поступает во время игры. В некоторых случаях смена ролей и самосдерживание происходят вместе — доминирую щий волк может кататься на спине, играя с низкоранговым членом стаи и одновременно сдерживая силу своего укуса. Самоконтроль и смена ролей наряду с игровыми сигналами служат для передачи индивидуального намерения поиграть, и их значение заключается в том, чтобы игра оставалась честной.
БЫТЬ ЧЕСТНЫМ — ХОРОШО: ПОЛЬЗА ИГРЫ
Игра — это не праздная трата времени. Она необходима для умственного и физического благополучия индивида. Это своеобразная «пища для мозга», потому процесс игры обеспечивает его необходимым питанием для роста. И именно игра помогает поддерживать связь между разными отелами мозга, усиливая связи между нейронами в церебральном кортексе (коре). Игра также оттачивает умственные навыки, включая логическое мышление и поведенческую гибкость — способность делать наилучший выбор в изменяющейся и непредсказуемой среде.
Но наиболее значимая польза игры — социальная, она помогает индивиду и группе объединиться. Социальная игра основывается и в то же время обучает доверию, сотрудничеству, отзывчивости, честности, прощению и скромности. Собаки и их родственники далеко не одиноки в тех приемах, которые используются в игре. Недавние исследования нечеловекообразных приматов показывают, что наказание и извинение играют важную роль в поддержании кооперации.
Почему животные используют игровые сигналы? Почему они прибегают к самоконтролю и смене ролей? Вполне правомерно утверждать, что во время игры незрелые индивиды обучаются основным правилам взаимодействия с другими, тому, какие модели поведения приемлемы, а какие нет: как сильно они могут укусить, насколько грубо могут взаимодействовать — и как разрешать конфликты безопасным, приятным путем, никому не угрожая. Это похоже на то, почему человеческим детям рекомендуют занятия коллективными видами спорта: они учатся себя вести, сотрудничать с остальными и разрешать конфликты в ситуациях, где ставки пока не столь высоки. Своим поведением животные показывают нам, что они удостаивают честную игру самой высокой оценки и верят, что другие будут поступать

так же. Существует кодекс социального поведения, который регулирует разрешенные и неразрешенные действия. Разве может быть лучший контекст для обучения социальным навыкам, предполагающим честность и кооперацию, чем социальная игра, за нарушение правил в которой существует ряд наказаний? Возможно также, что индивиды могут обобщить правила поведения, которым научились, играя с кем- то конкретным, в игре с другими членами группы и применить в других ситуациях, таких как дележ пищи, защита ресурсов, чистка (гру- минг) и проявление заботы.
Игра — это не только забава, это очень полезное занятие, и изучение ее показывает, что, играя, животные культивируют честность и кооперацию в сообществе, и это становится еще очевиднее, когда игра по каким-то причинам «не клеится».
КАК ЗАРАБОТАТЬ ПЛОХУЮ РЕПУТАЦИЮ: ЦЕНА ПРЕДАННОГО ДОВЕРИЯ
Если животному невесело, оно не станет играть. Животные, которые редко играют, не могут взаимодействовать с остальными, потому что Fie знают, как объяснить своим друзьям, чего они хотят, и, в свою очередь, не понимают, чего хотят от них другие. Они не социализированы. Они просто не могут существовать как представители своего вида, сами по себе, потому что не научились общаться с остальными. Последствия неспособности успешно играть сначала проявляются не очень, но со временем могут стать крупной проблемой.
Например, собаки не жалуют необщительных обманщиков, которых избегают или выгоняют из игровой группы. Если среди собак кто-то нарушает правило честной игры, всегда есть последствия. Изучая игру у собак на пляже в Сан-Диего, Калифорния, для своей докторской диссертации по когнитологии, Александра Хоровитц наблюдала за собакой, которую прозвала Торчащие Уши. Она вмешалась и прервала игру двух других собак по имени Блэки и Рокси. Торчащие Уши была изгнана из группы, а когда она вернулась, Блэки и
Рокси перестали играть и уставились вдаль, в сторону какого-то удаленного звука.
Притворяясь, Рокси стала двигаться в сторону звука, и Торчащие Уши тотчас убежала в ту сторону, куда они смотрели. Избавившись от Ушей, Рокси и Блэки тут же снова начали играть.
Однако более важным вопросом для биологов остается проблема, каким образом различия в заданном поведении, таком как игра, влияет на индивидуальный репродуктивный успех. Влияют ли различия в игре и вариации честной игры на индивидуальную репродуктивную способность? Если мы хотим выяснить, эволюционировало ли чувство справедливости или морали благодаря своей адаптивности — потому что улучшает шансы и индивида, и группы на выживание, — тогда нужно найти возможность выяснить, верно ли, что более «добродетельные» индивиды более эффективны в воспроизводстве и имеют больше потом ков (на что, кстати, указывал Дарвин). Если игра и честность необъяснимо связаны друг с другом, тогда должен подтвердиться и тезис, что более успешные в игре более успешны и в репродуктивном смысле. Прямую связь между честной игрой и репродуктивной пригодностью индивида провести практически невозможно, так же невероятно трудно доказать с большой степенью уверенности, что демонстрация большей части моделей поведения имеет прямую причинно-следственную связь с репродуктивным успехом.
Собаки, койоты и волки быстро учатся всем правилам честной игры. Существуют серьезные санкции в случае, если они нарушают доверие своих друзей, и эти наказания могут даже перерасти в отторжение нарушителя всем сообществом, если остальные видят, как кто-то обманывает своих компаньонов. Биологи называют такие наказания «издержками». Это означает, что если индивид не играет по общепринятым правилам, то он будет испытывать ухудшение и в своей репродуктивной жизни. Наша полевая работа с койотами выявила примеры той цены, которую пришлось заплатить некоторым животным, провалившимся в честной игре, или тем, кто почти совсем не принимал в играх участия. Я обнаружил, что щенки койота, которые не играют так же часто, как другие, не так привязаны к остальным членам группы. Такие особи, скорее всего, покинут группу и попробуют жить самостоятельно.
Но жизнь за пределами группы намного опаснее жизни в коллективе. Во время семилетнего исследования койотов, живущих в Большом Тетонском национальном парке в Вайоминге, нам удалось подсчитать, что среди годовалых животных, отколовшихся от своих социальных

групп, умерло более 55 процентов в сравнении с менее чем 20 процентами гибели их сверстников, оставшихся «дома». Связано ли это с игрой? Мы не уверены, но данные, собранные по койотам, содержащимся в неволе, позволяют предположить, что недостаточное время, проведенное в игре, становится главной причиной того, что особь проводит время в одиночестве, вдали от своего помета и других членов группы.
Хотя на данный момент не собраны все доказательства, кажется очень вероятным, что неудача в социальной игре негативно сказывается на индивиде и, как следствие, на всей социальной группе. Как минимум, у социальных видов естественный отбор, судя по всему, избавлялся от обманщиков, от тех, кто не хотел играть по принятым и «оговоренным» правилам. Похоже, что животные, включая человека, лучше выживают и преуспевают, если играют честно и усваивают моральный кодекс группы, касающийся поведения. Определенно, это начинает выглядеть так, будто мораль эволюционировала именно по причине своей адаптивной ценности.
«БОЛЬШОЙ ВОПРОС»: НАСЛЕДУЕТСЯ ЛИ МОРАЛЬ?
Они (животные) обладают всеми ингредиентами; которые
присутствуют в нашей морали.
Ф
РАНЦ ДЕ
В
ААЛ
,
«Ч
ЕСТЬ СРЕДИ
животных»
Идея о том, что мораль эволюционировала на протяжении миллионов лет, не нова, как и то, что животные разделяют с нами многие виды поведения. Чарльз Дарвин предположил, что человеческие моральные чувства — тоже результат процесса эволюции, и он рассуждал о проявлениях морали у животных. Но до недавнего времени ученые не уделяли этим вопросам серьезного и длительного внимания. Зато сейчас появляется удивительное хитросплетение всевозможных исследований в области морали. Мы начинаем осознавать роль морали у других видов и соединять вместе нейрофизиологические корни моральных чувств и сознания
— корни, общие для нас и для других видов.
Дарвин считал, что мораль — это естественное продолжение и развитие социальных инстинктов. Ранние теории семейного отбора и реципрокного (взаимовозвращаемого. — Ред.) альтруизма среди животных сейчас разрослись до более широкого круга вопросов относительно просоциального поведенческого репертуара: честность и справедливость, сочувствие, репутация, наказание и прощение. В то же время неврология занимается исследованиями «этического» мозга: как мы уже видели, становится очевидно, что многие модели морального поведения зарождаются в эмоциональных центрах мозга — нервной архитектуре, которую человек разделяет с другими видами животных.
Все эти изыскания подтверждаются нашими исследованиями социальной игры.
Очевидно, эволюция осуществляет устойчивый отбор «честных игроков», поскольку большинство (если не все) индивидов выигрывают, усваивая такую стратегию поведения, которая поддерживает целостность группы. Многочисленные механизмы игры также эволюционировали как следствие такого отбора: сигнал приглашения к игре, варианты последовательности действий, осуществляемых во время игры, по сравнению с другими контекстами, самоконтроль (сдерживание) и смена ролей. Все эти виды поведения эволюционировали, чтобы способствовать инициированию и поддержанию социально ориентированной игры у многих видов млекопитающих — так, чтобы при вовлечении в игру всех остальных были легко достижимы согласие играть по правилам и последующая польза от такого поведения. Полевые исследования подтверждают, что игра редко бывает нечестной или некооперативной, и, конечно же, показывают, что члены сообществ животных избавляются от тех особей, которые не хотят играть по правилам.
Этот своего рода эгалитаризм (понимание самоценности каждого индивида. — Ред.) в среде животных можно считать предпосылкой эволюции социальной морали у человека.
Откуда же она происходит? По правде говоря, мы не знаем. Исследование эволюции социальной морали — одна из наиболее увлекательных и сложных задач, которые стоят перед нами. Однако, имея в распоряжении доказательства и являясь хорошими дарвинистами, признающими эволюционную непрерывность, мы бы не спешили утверждать, что только

человек может быть сочувствующим и моральным существом. Такая предпосылка, как минимум, гарантирует самый безопасный и внимательный подход к проблеме, хотя существующие исследования очень настойчиво указывают на более «радикальные» утверждения относительно эволюции.
ЕЩЕ ОДНО ИЗМЕНЕНИЕ ПАРАДИГМЫ: ВЫЖИВАНИЕ ЗАВИСИТ ОТ
КООПЕРАЦИИ, А НЕ ОТ КОНКУРЕНЦИИ
Я верю в точто самый фундаментальный уровень нашей природы — это сострадание, и
что сотрудничество> а не конфликт, лежит в основе мавно го принципа, который
руководит нашим челове- ческим существованием. Следуя образу жизни, выражающему нашу
основную добродетель, мы реализуем свою нею вечность и делаем наши действия
достойными, надыяя их ценностью и значением.
Его Святейшество Далай-лама,
«П
ОНИМАНИЕ ОСНОВ НАШЕЙ ПРИРОДЫ
»
Мы верим в то, что большинство ослов, если им дать такую возможность, смогут
изменить мир без всякого насилия. Как Святой Франциск Ассизский, они изменят мир
природы, превратив его в легендарный Эдемский сад, в котором лев и ягненок лежат рядом
друг с другом. Нам хотелось бы узнать, насколько сильно невинность, уязвимость и
нежность тех (двух) осликов повлияли на Толстого, этого миролюбивого гиганта мировой
литературы.
М
АЙКЛ
Т
ОБИАС И
Д
ЖЕЙН
М
ОРРИСОН
,
«О
СЕЛ
»
Кто-то сочтет Далай-ламу оптимистом, но растет число научных данных, подтверждающих теорию Его Святейшества, поэтому пришло время пересмотреть наше мнение о том, что на самом деле означает выражение «выживает сильнейший».
Страница отсутствует
Страница отсутствует
активную роль, чем конкуренция, обеспечивая баланс в живой природе, и имеет большое значение для эволюции групповых структур. Однако одно дело — утверждать, что сотрудничество в группе индивидов — например, в стае волков или павианов — приносит пользу, поскольку, сотрудничая в стае, волки выигрывают больше, чем соревнуясь друг с другом; но является ли кооперация необходимым компонентом существования целого леса или экосистемы? Это очень интригующая идея, ради которой, я уверен, Его Святейшество
Далай-лама захотел бы провести дополнительные исследования.
СУЩЕСТВУЕТ ЛИ «УНИВЕРСАЛЬНАЯ» МОРАЛЬ?
Справедливость предполагает беспокойство об остальных. Это прежде всего чувство,
а не рациональная или социальная конструкция, и я готов отстаивать утверждение, что это
чувство, в известном и важном смысле, естественно.
Р
ОБЕРТ
С
ОЛОМОН
,
«С
ТРАСТЬ
к
СПРАВЕДЛИВОСТИ
»
Это антропоцентричное утверждение, преследующее только собственные интересы нашего вида. Неразумно заявлять, что мы единственные моральные существа во всем животном царстве. Социальная мораль, проявляющаяся во время игры, является адаптивным поведением, которое разделяют многие виды. Честное поведение эволюционировало потому, что помогало молодым животным приобрести социальные и другие навыки, которые понадобятся им, когда они станут взрослыми. Честность также важна для создания хорошо слаженной и эффективной кооперативной группы. Может даже существовать кооперация между представителями различных видов, например, во время коллективной охоты. Если у различных видов мы можем проследить последовательность в том, что касается кооперативных действий, и установленного «соглашения» вести себя честно, мы можем обнаружить универсальную мораль. Эта мораль должна иметь важное значение в добывании, защите и распределении пищи, в социальном грумин- ге и коллективной заботе о молодом

поколении.
В своей книге «Происхождение добродетели» биолог Марк Ридли обращает внимание на то, что людей чрезвычайно расстраивает нечестность. Однако пока мы не имеем достаточно данных о том, как другие живые существа реагируют на проявления нечестности. Тем не менее, наблюдая за животными во время игры, мы обнаруживаем несколько хороших подсказок — и вскоре, возможно, мы уже сможем добавить чувство справедливости к тем психологическим чертам, которые с ними разделяем. А как насчет способности прощать вину?
Это еще одна моральная черта, традиционно приписываемая человеку. Но вот знаменитый эволюционный биолог Дэвид Слоан Уилсон показывает, что способность прощать — это результат комплексной биологической адаптации. В своей книге «Храм Дарвина: эволюция,
религия и природа общества», Уилсон говорит: «Прощение — это биологическая основа,
которая распространена во всем царстве животных». Более того, «прощение имеет много
обликов — и должно иметь — для того, чтобы адаптивно функционировать в столь
разнообразных ситуациях» (на этом Уилсон делает упор). Способность прощать распространяется — а это бесспорно должно быть так — на нечеловекообразных животных.
Уилсон также указывает, что такие адаптивные черты, как способность к прощению, вовсе не требуют большого количества мозговых ресурсов, как считалось ранее. Это не говорит о том, что животные неумны, но о том, что способность к прощению чьей-то вины может оказаться одной из основных черт психологии многих животных, даже если они не обладают особенно большим или сложно устроенным мозгом.
Понятно, что мораль и добродетель не стали апогеем эволюции и не начались сразу с человека. Истоки добродетели, эгалитаризма и морали намного древнее нашего собственного вида. Если честная игра у животных может быть рудиментарной формой социальной морали, вполне возможно, что она стала предшественником более сложной и замысловатой системы моральных ценностей у человека. Но, возможно, самым главным здесь является то, что если мы постараемся больше узнать о способности к прощению, честности и сотрудничестве у животных, то научимся состраданию к ближним и станем более эффективно сотрудничать друг с другом.

перейти в каталог файлов