Организация адаптации к внешним условиям
Третий уровень аффективной организации поведения представляет следующую ступень развития взаимодействия со средой. Если первый уровень даёт возможность пассивно-пластичной адаптации к окружающему, второй активно приспосабливает к жизни в стабильных условиях, то третий организует активное существование субъекта в неожиданно изменчивом, неопределенном мире. Этот шанс в развитии активности обеспечивается появлением качественно новых форм взаимодействия с миром.
Исходной адаптационной задачей, которую обслуживает этот уровень, является организация процесса достижения витально значимой цели в условиях неизвестности, изначальной непредсказуемости развития ситуации. В. К. Вилюнас (1976) также специально выделяет производные, ситуативные, эмоции, которые обеспечивают именно регуляцию процесса достижения цели (в отличие от эмоций ведущих - побуждающих, опредмечивающих потребность, фиксирующих контролирующих активность, что сопоставимо для нас с переживаниями второго и, как мы увидим позже, четвертого уровня).
Если первый уровень аффективной организации поведения отвечает за сам момент инициации активности, определяя меру контакта со средой данной интенсивности, а второй регулирует процесс удовлетворения потребности в активном взаимодействии с уже достигнутой целью, то третий встает между ними и берет на себя ответственность за организацию борьбы за овладение целью. Таким образом, приспособительным смыслом работы этого уровня является экспансия - активное овладение ситуацией, обследование, преодоление препятствий.
Постановка задач этого нового смыслового класса приводит субъекта к необходимости дальнейшего ограничения действия охранительного механизма первого уровня. Вновь обратимся к предположению 3. Фрейда (1990, с. 255) о том, что в архитектонике душевной жизни функции глобальной защиты берет на себя ее низший слой, высшие же постепенно вносят в нее ограничения, позволяя субъекту все больше тратить себя.
Мы уже говорили выше, что второй уровень ограничивает действие механизма пресыщения для качественно хороших, "подходящих" впечатлений, позволяя избирательно сосредоточиться на них в процессе активного удовлетворения потребности; третий уровень идет дальше - он отвоевывает у пресыщения и часть впечатлений, которые на втором уровне оцениваются как отрицательные. Часть помех, сбоев, нарушений стабильности перестают быть однозначно неприятными, более того, новизна вызывает интерес и сосредоточение. Этим уровнем неожиданное нарушение аффективного стереотипа может рассматриваться как проблема:, перед субъектом встает задача обследования и конструктивного рассмотрения неопределенной ситуации.
Это становится возможным также благодаря развитию структуры переживания - выделению нового параметра аффективной оценки. К оценке интенсивности воздействия среды (первый уровень), ее качества (второй уровень) присоединяется оценка результативности собственного воздействия на среду, что коренным образом меняет и мироощущение, и тип поведения субъекта. В той зоне, где мы считаем себя способными действовать, изменение, сбой вызывают у нас теперь не неприятие, а интерес и сосредоточенность. Именно переживание себя как активного динамического центра ситуации, возможной причины ее преобразования является основным психическим новообразованием этого уровня (напомним, что в качестве главного приобретения в развитии психических структур второго уровня мы выделяли появление субъективной избирательности в отношениях со средой).
Информацию о потенциальных возможностях, границах нашего влияния мы можем получить только в процессе реального столкновения с неопределенностью, с препятствием (встав перед расхождением с ожидавшимся результатом - Анохин П. К., 1964, оценивая достаточность необходимой информации - Симонов П. В., 1975, переживая успех или неудачу - Вилюнас В. К., 1976). Это объясняет приспособительный смысл существования нашей потребности в новизне, сложности, препятствии, иначе говоря, в известной степени напряжения во взаимоотношениях с миром.
В настоящее время существование такой потребности общепризнанно. Как известно, уже А. А. Ухтомский (1925) определяет экспансию, овладение средой, как тенденцию развития мотивов, И. П. Павлов (1951) выделяет особый рефлекс свободы - потребность в преодолении препятствий, П. В. Симонов говорит об особой потребности в достижении (1975). В монографиях К. Обуховского (1972), К. Изарда (1980), Б. В. Зейгарник (1981) подробно представлена динамика развития понимания того, что, наряду с насущной необходимостью в безопасности и редукции напряжения, в удовлетворении физиологических нужд, существует и особая потребность в поддержании некоторого уровня напряженности в отношениях с миром.
Известно, что новизна, сложность сенсорного стимула привлекательны уже для младенца (Fantz R. L., 1973), однако реально к организации поведения этот уровень начинает постепенно подключаться примерно со второго полугодия жизни ребенка. Это связано с возрастанием активности ребенка в обследовании среды и выявлении им собственных растущих возможностей. Позже, в зрелом возрасте, третий уровень определяет наше поведение при сбое сложившейся программы, создает аффективную предпосылку построения конструктивных отношений с неопределенным миром, позволяет увидеть в изменившихся обстоятельствах не только досадную помеху, разрушение стереотипа, но и новую задачу, новые возможности.
Он помогает нам сохранить уверенность в себе в ситуации возросшей неопределенности, сделать выбор, принять решение, взять на себя ответственность за происходящее, не потерять голову в ситуации опасности. Именно этот уровень продуцирует наше бескорыстное любопытство, живой интерес к происходящему вокруг; стимулирует исследование, изучение среды; дает возможность пережить удовольствие, азарт от преодоления препятствия.
Аффективная ориентировка на третьем уровне должна определить способность владеть ситуацией, вступать в активную борьбу с обстоятельствами. Она дает прогноз на будущее и оценивает динамику отношений субъекта и среды в настоящий момент: в чью пользу сейчас складывается соотношение их сил. Воздействия среды оцениваются не сами по себе, а как результат активности субъекта.
В связи с этим ключевым впечатлением, запускающим ориентировку этого уровня, является момент сдвига в соотношении сил субъекта и среды: появление нового, неизвестного аспекта в стабильной картине окружающего, неожиданное нарушение жизненного стереотипа. С помощью аффективной ориентировки мы отвечаем на вопрос: продолжаем ли владеть ситуацией и можем ли прогнозировать успех? Положительный ответ позволяет выделить сбой как барьер и запускает исследовательское поведение, дает возможность сосредоточиться на конструктивном устранении затруднения; отрицательный - тормозит экспансию субъекта и подключает к организации поведения защитные механизмы других уровней.
Известно, что побуждение к действию зависит не только от привлекательности цели, но и от уровня трудностей, которые необходимо преодолеть на пути к ней (Эскалона С., Фестингер Л. в кн. Зейгарник Б. В., 1981; Симонов П. В., 1975), и что исследовательское поведение провоцируется скорее смесью нового и старого, в некотором смысле парадоксом. Только новое, как правило, пугает или вообще не замечается (Обуховский К., 1972). Невозможность экспансии включает механизмы активной защиты и пресыщения-ускользания.
Характер ориентировки третьего уровня должен быть отличен от второго и сходен с первым. Оценка должна предвосхищать активное соприкосновение со средой и обращаться не к стабильному дифференцированному признаку, а к динамике сил в отношениях субъекта со средой. На третьем уровне, так же как на первом, важна объективная оценка происходящих изменений, реальная оценка "силы" вновь возникшего препятствия.
В то же время, если первый уровень в своей ориентировке поглощен динамикой настоящего, то третий как более активный призван экстраполировать будущее, и в этой попытке он родствен второму уровню. Будущее, однако, определяется не через жесткую связь отдельных признаков, явлений, не через сеть ритмов, связывающих прошлое и будущее; оно соответствует вероятностной динамике возможностей и зависит от моей активности, моих способностей, от того, что я могу сделать здесь и сейчас.
Поэтому, как уже говорилось, ориентировка этого уровня вовне, взаимодействие с препятствием оборачивается развитием самоощущения субъекта, определением границ его возможностей. Чем труднее разрешенная мною задача, тем оптимистичнее оцениваются мои дальнейшие возможности активного освоения мира. В этом проявляется отличие объективной ориентировки третьего уровня, на котором внутренние возможности определяются по внешнему препятствию, от субъективности второго уровня, где внешний мир определяется субъективно, через себя. Если на втором уровне качество среды оценивалось через соответствие внутренним потребностям субъекта, то на третьем - внутреннее ощущение силы зависит от силы преодоленного вовне препятствия.
Аффективная ориентировка данного уровня позволяет нам, накопив опыт удач и потерь, определить, опредметить себя как субъекта действия. Это создает предпосылки для развития личностного механизма уровня притязаний, регулирующего наш диалог с миром (Левин К., Хоппе Ф. в кн. Зейгарник Б. В., 1981). В то же время, необходимо заметить, что и в этом случае мы опираемся не только на конкретный и объективный прижизненный опыт. По-видимому, в норме существует врожденная субъективная тенденция в целом оптимистически оценивать свои силы. Эта исходная уверенность в себе может быть индивидуально более или менее выражена, но ее полное отсутствие, как мы будем обсуждать ниже, останавливает развитие ребенка, не позволяя ему выстроить развернутые диалогические формы отношений с миром.
Особой ориентировке, возможности активно обмениваться информацией со средой соответствует и особый тип приспособительного поведения, отличный от поведения, организуемого предыдущими уровнями. Пожалуй, более всего его своеобразие выступает в сравнении с поведением, организуемым вторым уровнем. Там мы имеем дело с очень понятными" земными способами контакта с миром - навыками, образующимися в результате взаимодействия со средой. Теория оперантного обусловливания прекрасно описывает это торжество принципа реальности. На третьем уровне подкрепление не столь материально, поскольку здесь достигается не реальная утилитарная цель, усваиваются не отдельные конкретные навыки ее достижения, а формируется универсальная доминирующая позиция в среде, позволяющая получать новую информацию и гибко решать новые задачи.
Доминирующая позиция коренным образом отличает поведение третьего уровня от поведения первого, тоже организующего универсальную адаптацию к изменению в среде, но за счет редукции напряжения.
Источником информации на третьем уровне является препятствие, ее получение - это процесс постановки и непрерывного переформулирования, корректировки задачи, который тоже представляет "афферентное кольцо" описанной н. А. Бернштейном (1990). Как и на первом уровне, использование "свежих следов" необходимо для адаптации к изменяющейся среде. Однако в данном случае это следы не только независимой динамики мира, но прежде всего собственной интеллектуальной активности субъекта: его исследовательских действий, непрерывного развитие гипотез об условиях разрешения задачи - кольцо интеллектуальной активности субъекта.
Поведение вплетается в кольцо активной корректировки, направляется им и несет новую информацию. Впервые на этом уровне организуется активный диалог субъекта с миром. Поведение становится развернутым, гибко и точно адресованным среде, непосредственная работа с препятствием определяет его форму, или, если следовать терминологии П. В. Симонова (1975), именно барьер на этом уровне структурирует поведение.
В случаях раннего детского аутизма, там, где ребенок не выносит малейшего сбоя жизненного стереотипа, формы его поведения могут быть сложно, детально разработаны, но при этом они всегда представляют стереотипные блоки, жестко связанные с конкретными ситуациями. Возможность организации развернутого поведения, генерализации и активного использования усвоенных навыков для решения новых задач появляется у такого ребенка только с развитием способности не отвергать предчувствие с ходу, а сосредоточиваться на нем. Причем, это касается и речевого поведения: ребенок в этом случае оказывается в состоянии перейти от "телеграфного стиля" ярлыков и приказов к развернутой фразе и диалогу.
Обратимся теперь к рассмотрению самого аффективного переживания, организующего сосредоточение на препятствии и активный диалог, обмен информацией с миром. Как уже обсуждалось, в данном случае переживается соотношение сил субъекта и среды. Положительное и отрицательное связаны со стеническим и астеническим полюсами переживания силы, уверенности в себе, и бессилия, беспомощности. Надо отметить, что такие переживания ограничены диапазоном, сопоставимы с нашей возможностью активно влиять на обстоятельства. Как известно, катастрофы, с которыми мы не в состоянии бороться, не воспринимаются нами как поражения, и точно так же то, что само вдет в руки по воле внешнего случая, тоже не вызывает ощущения победы.
Чтобы лучше понять структуру этого переживания, попробуем выделить два его момента. Первый - это переживание потенциала своих сил, где уровень "Я", исходно стремящийся быть оптимистом, корректируется объективным опытом успехов и неудач (Левин К., Хоппе Ф. в кн. Зейгарник Б. В., 1981). Это переживание имеет временную перспективу: прогнозируя успех, оно придает нам потенциальную уверенность в неопределенной ситуации, позволяет принять новое, пойти на риск, сосредоточиться на неприятном. С другой стороны, прогнозируя неудачу, астеническое переживание бессилия продуцирует растерянность, заставляет отказаться от активной борьбы.
Второй момент - это переживание непосредственного взаимодействия субъекта и его окружения, захватывающего нас ощущением азарта и риска, сопровождающегося упоением победы и горечью падения. Всю эту гамму острых переживаний нам дает динамика столкновений нашего потенциального оптимизма с неминуемыми барьерами. Преодолев препятствие, мы поднимаем уровень "Я", преобразуя отрицательную энергию барьера в свой положительный потенциал; потерпев поражение - теряем ощущение потенциальной силы. Таким образом, нами переживается сам процесс усиления и ослабления "Я", потери и приобретения активности в столкновениях с миром.
Наше представление о будущем соотношении сил определяется динамикой борьбы сил в настоящем. Таким образом, в данном случае мы можем говорить о динамическом единстве аффективного восприятия настоящего и будущего. Как переживание настоящего прогнозирует будущее, так и ощущение потенциала своих сил влияет на активность в настоящем.
Напряженность в динамическом единстве настоящего и будущего, как известно, меняется в зависимости от трудности поставленной задачи. Она возрастает с приближением барьера к границам наших возможностей и достигает своего пика в ситуации "почти возможно", в борьбе на пределе сил (опыты Дембо Т. в кн. Зейгарник Б. В., 1981). Мы знаем также, что переживания успеха и поражения имеют разную силу в верхних и низших зонах наших возможностей (опыты Хоппе Ф., Юкнат в кн. Зейгарник Б. В., 1981). Вступая в борьбу у своих верхних границ, мы испытываем азарт и риск и наиболее остро радуемся успеху, но все эти переживания блекнут, теряют свою напряженность с уменьшением ранга задачи.
В то же время, если неудачи у верхнего края наших возможностей, в области самого трудного, воспринимаются относительно спокойно, то поражения у основания нашего потенциала сил, в области "Это же очень просто", переживаются крайне болезненно, что тоже создает напряженность в борьбе с препятствием.
В первом случае напряжение возникает в результате стремления к успеху, к истинной экспансии, расширению границ своих возможностей, подъему потенциального уровня "Я". Неудача в этой области не ощущается нами как потеря, поэтому она не становится активным регулятором поведения и не помешает нам в дальнейшем "разбивать нос" в стремлении расширить свою сферу влияния. Основным регулятором поведения становится положительное стеническое переживание, побуждающее к экспериментам, к освоению нового.
Во втором случае, при преодолении субъективно "легкого" препятствия, успех лишь подтверждает наши уже известные возможности, поражение же грозит нам потерей уже завоеванной уверенности в будущем, наши силы в буквальном смысле "съедаются" этим легким препятствием. Это значит, что здесь мы будем прежде всего ожесточенно защищать свой потенциал, бороться за сохранение наших позиций в будущем, и основным регулятором поведения будет защита от неудачи, напряженная концентрация на решении данной или аналогичной по трудности задачи. И это тоже оправданно с точки зрения приспособительного эффекта, потому что сосредоточивает нас на решении конкретных ежедневных жизненных проблем.
Сопоставляя характер переживаний третьего и предыдущих уровней, можно отметить, что если на втором они неотделимы от конкретной основы и потому разнообразны, тонко дифференцированы, то на третьем - слитны, целостны и единообразны, могут различаться по интенсивности, но не по качеству. В любой ситуации при столкновении с самыми разными препятствиями мы будем переживать победу или поражение, уверенность или растерянность. В этом единообразии, слитности наших ощущений мы замечаем сходство с первым уровнем, однако отличие переживания третьего уровня от общего, не фиксируемого, чувства покоя и смутного мимолетного дискомфорта не только в его интенсивности и напряженности. Оно не только захватывает и потрясает нас, не менее важно и то, что оно сюжетно, поскольку фиксируется в нашей аффективной памяти в связке реальными особенностями препятствия, с ситуацией борьбы- ее завязкой, кульминацией и развязкой.
Обычно мы не забываем и можем вербально воспроизвести сюжеты наших побед и поражений" причем, как мы уже говорили, победы более фиксируются у верхней границы наших сил, поражения - у нижней. Само же переживание азарта, напряжения преодоления и неудачи с трудом выражается вербально, и все же, когда мы это пытаемся сделать, то обращаемся к образам, отражающим динамику сил, - роста, подъема, прилива, легкости, полета или тяжести, падения, унижения, слома, тягостного бессилия.
Известны широкие индивидуальные различия в способности к экспансии. Одни люди легко идут на риск, бросаются в неизведанное, не теряют голову рядом с опасностью; другие так же легко отказываются от борьбы, стремятся прежде всего к стабильности, к гарантиям в своих отношениях с жизнью. Известно, что отказ от борьбы связан с оценкой препятствия как явно превышающего возможности субъекта. Встает, однако, вопрос: почему одни люди, вступая в борьбу, балансируют действительно на грани своих возможностей, а другие определяют предел своих сил с большим запасом прочности и часто не идут на борьбу даже там, где имеют реальные шансы на успех?
Мы говорили уже о некотором исходном уровне оптимизма, который является, вероятно, индивидуальной характеристикой человека. Активность в освоении мира, конечно, зависит от многих факторов. Наряду с опытом успехов и неудач экспансии третьего уровня важен как аффективный опыт стабильных отношений со средой, накапливаемый вторым уровнем, - переживание телесного здоровья, оснащенности запасом навыков жизни, так и индивидуальная чувствительность к интенсивности среды, задаваемая первым уровнем. Все это, безусловно, создает предпосылки для прогнозирования благополучия в будущем и облегчает развитие аффективной экспансии.
Вместе с тем мы знаем, что существуют люди, не склонные к экспансии, несмотря на положительный опыт контактов с миром и хорошее физическое самоощущение, они просто не любят напряженности в отношениях со средой. И, наоборот, характерен тип людей, активно бросающихся на препятствие, вопреки неудачам и физическому неблагополучию. Часто ранимый в отношениях с миром, физически слабый человек может быть замечательным борцом и исследователем, экспериментатором в отношениях с миром.
Переживание первого уровня, заявляя о дискомфорте в контактах с миром, обозначает лишь низшую границу выделения препятствия как такового; переживание второго определяет качественные параметры выделяемых барьеров, переживание третьего уровня создаст саму зону экспансии, определяя для субъекта возможность вступить в борьбу и верхний предел риска в отношениях со средой. Слабость или сила третьего уровня проявляется в том может ли человек приблизиться к границам своих сил или он чувствует себя уверенно, только имея значительное преимущество. В Данном случае индивидуальные отличия обнаруживаются в различной выносливости в ситуации возрастающей напряженности.
Если, определяя силу первого уровня мы говорим о выносливости субъекта к интенсивности окружающего то сила третьего уровня, видимо, связана с устойчивостью субъекта в ситуации напряженности структуры потенциального плюса в будущем и динамики минуса в настоящем. Индивидуальные различия в переносимости аффективного напряжения определяют индивидуальную способность к риску, возможность приблизиться к реальному пределу своих сил, когда минусы среды почти сравнивается с нашим плюсом, а напряженность аффективных структур максимальна. Большая выносливость позволяет уровню работать на экспансию, меньшая - заставляет уходить от риска, не испытывать судьбу, держаться у низших границ и осуществлять в основном защиту своего уровня активности. Может быть, это имеют в виду Д. Мак-Клелланд и Дж. Аткинсон, утверждая, что каждому человеку присущ его собственный индивидуально-константный уровень потребности в достижении (в кн. Зейгарник Б. В., 1981).
Попробуем представить себе основные черты, уровня сознания, единицей которого является этот тай Переживания. Основным событием в его развитии, как мы уже отмечали, является выделение из фона новой аффективной фигуры - Переживания себя как субъекта действия, активного динамического центра ситуации, возможной причины ее трансформации. Если сознание второго уровня жестко привязывает нас к внешнему миру, Фиксируя субъективную избирательность, то сознание третьего аффективно выделяет субъекта, отражая динамику соотношения сил субъекта и среды. Внешняя среда в данном случае - это поле новой информации, перспектива задач, барьеры, взаимодействие с которыми питает переживания "могу" и "не могу".
Впервые на этом уровне создается единая структура плюса и минуса. Большой потенциальный плюс собственных сил активно "захватывает" меньший минус среды, и возникает их временное динамическое единство. Успех в решении задачи преобразует минус барьера в положительный потенциал "Я", поражение отнимает у "Я" энергию. Потенциал "Я" должен превышать энергию среды. Активная адаптация возможна, если он питается, преобразуя и поглощая энергию осиленных минусов среды. Он нуждается не только в реальном решении конкретной задачи, но и в энергии преодоления препятствия, за счет которой сохраняет и усиливает себя. Каждое такое вновь возникающее единство нестойко, существует время, необходимое для преодоления барьера, преобразования, поглощения его минуса плюсом возможностей субъекта, затем начинается поиск новой цели, нового препятствия, потребность в котором постоянно репродуцируется.
Если второй уровень связывает свободную энергию собственных физиологических ритмов и ритмов среды, консервирует ее, переводит в покоящееся состояние, разделяя положительное и отрицательное, то третий уровень создает единую живую структуру собственной положительной потенциальной энергии и свободной отрицательной энергии среды. Переживание этой динамики плюсов и минусов и является механизмом аффективной организации третьего уровня. Пытаясь определить его вербально, мы используем два понятия: более литературное - "приключение" и, может быть, более точное - "качели". Оба понятия, как нам кажется, отражают ощущение риска, угрозы и восстановления равновесия, венчающееся новым достижением, подтверждением и умножением собственной силы.
Данный механизм позволяет нам выстроить на этом уровне новую структуру сознания, для нее характерно появление возможности сосредоточения на исходно неприятном впечатлении (первый уровень уводит от него, второй создает навыки защиты, не позволяющей соприкоснуться с неприятным). В результате к поиску возможностей преодоления барьера подключаются когнитивные процессы, и препятствие становится источником информации для разрешения поставленной задачей. Таким образом, если основной организующей психической функцией в сознании первого уровня является сенсомоторная функция, в сознании второго - память, то для третьего - это интеллектуальные процессы, обеспечивающие понимание причинно-следственных отношений.
Л. С. Выготский (1984), как известно, говорил, что разные уровни развития сознания отличаются по тому, какая из психических функций стоит в центре и организует его. Наш опыт работы с тяжелой патологией аффективной сферы детей (РДА) позволяет заметить, что понимание причинно-следственных отношений и организация диалога с миром невозможны без развития аффективного механизма организации третьего Уровня. При его отсутствии ребенок не выделяет барьер как специальный объект внимания и либо просто пытается импульсивно "снести" его на пути к цели, либо перебирает известные стереотипы поведения, действуя методом проб и ошибок, что в нестандартной ситуации чаще всего приводит к деструктивному поведению.
Другие психические функции, обслуживая эти интеллектуальные процессы, предстают здесь в особом ракурсе. Сенсомоторная функция включается в организацию преодоления препятствия, действенного диалога со средой, направленного на решение конкретной задачи. Активная оперативная память позволяет удерживать информацию и активно работать с ней во все время, пока существует напряженная система разрешения проблемы. Такой тип памяти лежит в основе описанного Б. В. Зейгарник (1981) феномена удержания информации в период пока она требуется. Речь на этом уровне - это тоже целенаправленное речевое поведение, а речевой диалог образует кольцо развития и уточнения информации в отношениях с миром.
Аффективный механизм третьего уровня формирует новый взгляд на мир. Воспринимая свои отношения со средой как причинно-следственные, субъект получает возможность увидеть и причинно-следственные связи вокруг себя. Если второй уровень сознания презентирует нам жененное пространство на языке чувственно-аффективных комплексов, то третий представляет наши отношения с миром в виде отдельных сюжетов, развивающихся по схеме выделения препятствия, нарастания напряжения, кульминации и разрядки. Возможно, одним из определений этого уровня сознания могло бы стать сюжетное сознание.
На третьем уровне рождается совершенно новое отношение к пространству и времени. Во-первых, теряя жесткую привязанность к устным и качественно неоднородным аффективным комплексам, они становятся динамическими характеристиками происходящих процессов и предстают как количественные взаимосвязанные параметры стоящей перед нами задачи. Во-вторых, субъект проявляет активность по отношению к пространству и времени, которые измеряются, оцениваются, пространство трансформируется во времени в соответствии с требованиями задачи - от данного к необходимому для ее разрешения.
Время воспринимается не как регулярно воспроизводящийся, устойчивый ритм а как динамика процесса разрешения задачи, раскручивание пружины сюжета, преобразования минуса в плюс. Если на втором уровне аффективная структура и содержание сознания в настоящем, прогноз будущего определяются аффективным опытом прошлого, то на третьем акцент переживания переносится в настоящее: "Именно то, что я делаю сейчас, определяет то, чего я достигну в будущем". События во времени перестают воспроизводиться по кругу, и временная перспектива начинает активно строиться из настоящего в будущее.
Важно отметить также, что третий, более активный уровень сознания модулирует структуры низших уровней. Как уже обсуждалось, он может в границах потенциала "Я" трансформировать минусы первого и второго уровней в положительные, интересные впечатления. В то же время процесс целеобразования корригируется, как известно, в соответствии с собственными возможностями. Валентность, привлекательность цели, меняется в зависимости от трудности ее достижения (Эскалона и Фестингер по кн. Зейгарник Б. В., 1981).
Третий уровень активно выступает как смыслообразующий в организации поведения. Как известно, экспансия окружающего характерна уже для ребенка раннего возраста. К концу первого года жизни он перестает удовлетворяться циркулярными формами поведения, приносящими стабильный сенсорный эффект, и начинает стремиться к действительно новым впечатлениям, осваивать среду и выявлять свои возможности в ней. Пиком проявления стремления к экспансии в детском возрасте, как известно, становится знаменитый кризис трех лет. К этому времени механизмы аффективной организации экспансии работают уже в полную силу, но еще не отлажено их взаимодействие с механизмами других уровней. В переживаниях ребенка этого возраста особенно ярко выступает именно поле барьеров, препятствий, запретов, что вызывает постоянные конфликты с аффективными структурами других уровней. В результате он портит отношения с близкими, с горечью отказывается от удовольствий только потому, что самым важным для него является именно установка удержать намерение, идти на препятствие (Выготский В. С., 1984).
Позже переживание третьего уровня входит в контекст системы аффективной организации поведения и в норме не создает столько хлопот субъекту и его окружающим. Наиболее явно его смыслообразующая функция проявляется в организации исследовательского поведения. Как уже говорилось, это переживание позволяет увидеть в новом не источник нарушения стабильности жизни, а интересное явление, т. е. оно открывает нам путь к усвоению новой информации.
Третий уровень берет на себя ответственность за организацию адаптации в ситуации возросшей неопределенности, опасности; он может остановить реакцию избегания, затормозить неподходящий для данного случая стереотип поведения, сосредоточить нас на поиске нового, адекватного способа защиты или преодоления. Так< П. В. Симонов (1975) приводит данные о том, как в нестабильной, угрожающей ситуации меняется ведущий в иерархии стада северных оленей: вожак-доминант более способный к поддержанию жизненного порядка, сменяется вожаком-лидером, который лучше решает новые задачи; с исчезновением угрозы главным в стаде снова становится вожак-доминант.
И, конечно, третий уровень используется как фоновый во всех . случаях, когда для достижения цели нам не хватает уже разработанных стереотипов поведения, где требуется гибкий диалог со средой, получение новой информации, и поиск новых решений, везде, где необходима целенаправленная интеллектуальная деятельность. Он является обязательным фоновым уровнем общения: организует иерархию отношений, определяет динамику активной позиции в отношении партнера, позволяет выдержать напряженность в контактах, противостоять экспансии других, сопротивляться внушению и сохранять собственный взгляд на мир.
Этот уровень вносит огромный вклад в организацию процессов творчества. Сосредоточение на решении трудной задачи дает возможность, с одной стороны, накопить опыт неудач, столь необходимый для запуска механизмов первого уровня, с другой стороны - напряженная энергетическая система неразрешенной задачи продолжает сохранять влияние на восприятие информации даже в момент пресыщения стереотипов ее организации. Новое видение, внезапно складывающийся инсайт определяется и новой точкой зрения, и сохраняющейся творческой задачей. Мысли группируются по-новому, но вокруг того же препятствия.
Мы видим большие преимущества организуемого третьим уровнем адаптивного поведения: его активность, гибкость, диалог со средой, возможность получать новую информацию, использовать свой интеллектуальный потенциал. В то же время необходимо отметить и ограниченность третьего уровня взаимодействия с миром, который не обеспечивает целостность сознания и поведения, свойственные первому и второму уровням. Первый уровень отвечает за целостное переживание происходящего и пластичный ответ всей среде; второй уровень - за связь с миром, охват его жизненных ритмов своими; третий - за выделение себя как активной силы и объекта ее приложения в среде; разделение мира на отдельные жизненные задачи. Поглощенный разрешением конкретной задачи, этот уровень не обращает внимания на ее место в целостном мире, он не может предвосхитить тех комплексных последствий, которые несет успех, открытие, экспансия. Можно сказать, что этот уровень в понимании и адаптации ограничен задачами преодоления препятствия, установления отдельных линий причинно-следственных связей в отношениях с миром.
Третий уровень занимает свое необходимое место в общей системе аффективной организации поведения. Рассмотрим пока, как он надстраивается над низшими уровнями. Он более активен и поэтому доминирует во взаимодействии с ними: ощущение "могу - не могу" модулирует переживания первого и второго уровней. Как уже отмечалось, под его влиянием часть дискомфортных впечатлений становится источником удовольствия, и переживание экспансии заставляет нас стремиться туда, где напряженно и опасно, не замечать боль, холод и голод в преодолении препятствия. Он также может корректировать и взаимодействие со средой по параметру качества, позволять экспериментировать с ним, искать новые источники удовлетворения потребности, и сам выбор качественно привлекательной цели тоже, как мы знаем, зависит от оценки ее доступности.
Вместе с тем третий уровень не просто доминирует над низшими. Его задачей является адаптация к изменчивой неопределенной среде. В этом он солидарен с первым уровнем и противоположен второму, в задачу которого входит выработка аффективных стереотипов контакта с миром. Надстраиваясь непосредственно над вторым уровнем, третий отталкивается от него, преодолевая его ограниченность в приспособлении к окружающему. Для организации активной гибкой адаптации к среде он должен заблокировать тенденцию второго уровня стереотипно отвечать на стимулы среды, но, организуя точный ответ на неожиданное воздействие, он может опереться на отзывчивость первого уровня к изменениям в окружающем.
Таким образом, задачи и методы третьего уровня созвучны первому и реципрокны по отношению ко второму уровню. Характерно, что все эти уровни являются взаимодополняющими: первый и третий работают на адаптацию к неопределенной среде, второй - на адаптацию к стабильным признакам; первый организует пассивные формы адаптации, третий - активные.
Вклад третьего уровня в саморегуляцию
Мы уже обсуждали, что, организуя активный диалог субъекта с неопределенной, агрессивной средой, этот уровень должен поддерживать, стимулировать наше неустойчивое доминирование над средой. Именно субъективное переживание потенциального преимущества нашего "Я" над окружающим, экстраполирующее будущий успех, позволяет субъекту тратить себя значительно больше, чем разрешали предыдущие уровни, но, соответственно, он должен и находить постоянные мощные источники впечатлений, поддерживающих переживание доминирования. В данном случае может быть по-иному рассмотрена потребность человека в препятствии. Если в организации активной адаптации к миру препятствие необходимо субъекту для получения новой информации о мире и о себе, то здесь он нуждается прежде всего в самой энергии барьера, преодоление которого усиливает потенциал "Я" тем больше, чем труднее была борьба.
Общая активность "Я" зависит от результата разрешения каждой конкретной задачи. Поэтому вкладом этого уровня в регуляцию аффективного тонуса является уже не его генерализованный подъем, а направленная концентрация на разрешении каждой вновь возникающей задачи преодоления барьера. Стимуляция энергией преодолеваемого препятствия может надолго удержать сосредоточение на задаче, отодвинуть уже развивающееся пресыщение. Так, К. Левин (по кн. Зейгарник Б. В., 1981) приводит данные опытов Карстен, свидетельствующие, что пресыщение отступает при придании поставленной задаче нового смысла, подчеркивающего момент испытания собственных сил (как долго я смогу это делать, насколько я вынослив).
Стимуляция потенциала "Я", возможности идти на риск, концентрироваться на препятствии (неприятном впечатлении с точки зрения менее активных уровней) обеспечивается механизмами третьего уровня, которые, организуя экспансию среды, сами же разрабатывает необходимые для этого приемы саморегуляции. Как мы уже обсуждали выше, положительный потенциал "Я", экстраполирующий будущий успех, и отрицательный заряд барьера составляют единую динамическую систему, преобразующую минус в плюс. Положительный потенциал "Я" питается энергией сопротивления осиленной среды, и вклад третьего уровня в процессы саморегуляции - это постоянная перекачка отрицательной энергии среды в положительное ощущение своей силы.
Если аутостимуляция первого и второго уровней использует безусловно положительные впечатления, то на третьем уровне стимулируется условно приятное - нарушение равновесия, которое можно восстановить, или неприятности, с которыми можно совладать. Такая аутостимуляция проявляется в игровых отношениях с жизнью. И. Хейзинга (1992) при исследовании игрового элемента культуры приходит к выводу, что игра - это нечто большее, чем культурное явление, и, возможно, является одной из базальных основ психической жизни.
Младенцы счастливы, когда их подбрасывают на руках, малыши любят, когда "замирает дух" на качелях, им нравятся страшные сказки, игры в разбойников; позже их тянет в высоту, в глубину, в темноту, перебежать дорогу перед машиной, даже идти по улице им веселее, балансируя между тротуаром и проезжей частью. Маугли называл это все более захватывающее к подростковому возрасту удовольствие "дергать смерть за усы". В зрелом возрасте потребность в таких впечатлениях толкает нас на поиск приключений, на часто необъяснимые с точки здравого смысла поступки.
Сюжетное строение переживания, которое, как мы помним, означает связывание в конкретном сюжете (завязка, кульминация и развязка) аффективного переживания положительной динамики энергии (узнавание барьера, притяжение к нему и, наконец, встречный поток заряжающей энергии преодоленного препятствия), позволяет накопить арсенал новых мощных средств аутостимуляции. Субъект может стимулировать себя не только непосредственно пережитым успехом, победой, риском, но и готовыми сюжетами символического переживания приключения.
Если на втором уровне символическая аутостимуляция может осуществляться яркими, сложными, но статичными образами чувственно аффективных комплексов, то на третьем - появляется возможность создания динамической констеляции аффективных образов, развивающихся, вступающих в конфликты и символически их разрешающих. Таким образом, на данном уровне возникают предпосылки усложнения внутренней душевной жизни, делается шаг к ослаблению ее зависимости от непосредственных внешних условий.
В работе с аутичными детьми мы обнаружили связь между развитием механизма экспансии и появлением у ребенка сюжетной игры, фантазии. Там, где не удается ввести в опыт ребенка этот тип переживания, даже при возможности игровой символизации и создания статичного игрового образа развитие сюжетной игры не происходит, не появляется и способность фантазировать.
К. Левин, опираясь на результаты экспериментального изучения динамики уровня притязаний Ф. Хоппе и Юкнат (в кн. Зейгарник Б. В., 1981), говорит об общей тенденции субъекта поддерживать уровень "Я" как можно выше. В то же время Д. Мак-Клелланд и Дж. Аткинсон (по Изард К., 1980) отмечают, что потребность к достижению индивидуально константна, а значит ограниченна для каждого субъекта. Если на первом уровне существуют различия в способности впитать в себя ритмы среды, то на третьем - в возможности вступить в напряженную игру с миром. Мы получаем удовольствие от подъема уровня "Я" до известного субъективного предела, определяемого нашей способностью выдерживать аффективное напряжение этого столпа нашего "Я".
Если мы приближаемся, к индивидуальному пределу или превышаем его, то даже успех начинает приносить нам тревогу, и мы пытаемся умилостивить судьбу жертвами, как тот мифический счастливец-царь, который бросал в море свой драгоценный перстень. Небольшая потеря, контролируемая жертва в этом случае успокаивает нас, субъективно снижая напряженность нашего потенциала, неприятие судьбой жертвы вызывает в этом случае ужас.
До сих пор мы говорили о работе механизмов третьего уровня в поддержании активности "Я" во взаимодействии с динамичной средой. Остановимся теперь на том, как третий уровень может помочь процессам саморегуляции в условиях неустранимого, непреодолимого минуса. Мы помним, что в этом случае первый уровень может увести от переживания, второй ослабляет действие тяжелого впечатления, заглушая его, связывая и капсулируя. На третьем уровне неприятное может подчеркивать выносливость субъекта в отношениях со средой. В этом случае сбивающий с ног ветер или скудная еда поддерживают переживание героического сопротивления,' силы, независимости.
Сложнее обстоит дело с астеническими переживаниями поражения. Третий уровень направлен на реальную борьбу с неприятностями, и ему тяжелее всего признать поражение, выйти из ситуации борьбы. Однако и в этих случаях нам представляется выход из невыносимого переживания за счет частичного снятия напряжения с помощью иллюзорного преодоления препятствия. Именно этот уровень сознания предоставляет нам возможность фантастического, независимого от реальности развития образов, сюжетов.
Неразрешимая в реальности проблема в иллюзорном плане становится более податливой, и мы грезим об успехе, переживаем победу хотя бы в мечтах, относя ее в неопределенное будущее. Каждый знаком с приемами иллюзорного умаления, осмеяния непобедимого врага, введения его в уничижительные сюжеты фантазии. Здесь мы можем разделаться с кем и с чем угодно. Именно на этом уровне сознания как мощные средства саморегуляции аффективных процессов рождаются фантазия и смех.
Отношения третьего уровня с другими в саморегуляции менее структурированы, чем при организации реальной адаптации к среде. Использование в аутостимуляции материала других уровней позволяет третьему достичь большей результативности в стабилизации аффективных процессов. Так, осмеивая неудачу, препятствие, врага, мы не только умаляем их силу, но и активно приписываем им качества грязного, мерзкого, т. е. обращаемся к средствам второго уровня. Для подъема активности третий уровень использует впечатления первого: переживание резкого нарушения равновесия трансформируется в игры с качелями, горками и т. п.
Как смешные и веселые события специально организуются моменты нарушения стереотипов, автоматизмов (поскользнулся и упал), вводятся откровенно неприятные впечатления второго уровня: мы помним, какую чудесную шутку готовили герои Дж. К. Джерома, прилаживая к кровати спящего приятеля вместо коврика ванночку с холодной водой; какие замечательные гастрономические эксперименты проводил знаменитый герой романа М. А. Булгакова кот Бегемот, поперчивая кусок ананаса или намазывая горчицей устрицу. Мы знаем, какую радость можем получить от шуток, связанных с намеренной моторной неловкостью, игрой, нарушающей правильность речи, алогичностью, парадоксальностью суждений. Такие удовольствия недоступны второму уровню, который, как мы знаем, относится к удовольствиям и жизненным стереотипам серьезно.
В то же время и другие уровни используют третий для усиления действия своих форм аутостимуляции. Элементы асимметрии подчеркивают общее впечатление покоя в организации пространства и цветовых сочетаний; синкопы, диссонансы оттеняют общую гармонию звуков; поддразнивания третьего уровня по закону контраста усиливают здоровый аппетит к жизни второго. Таким образом, мы видим, что в саморегуляции третий уровень работает в содружестве с низшими.
Культурное развитие третьего уровня
Рассмотрим далее, как с помощью овладения стимулами - средствами самоорганизации происходит культурное развитие третьего уровня аффективной организации поведения.
Развитие психотехники культурной организации адаптивного поведения
Третий уровень аффективной организации адаптации является естественным основанием для развития необходимого слоя культурных форм произвольных отношений с миром. Если в ходе культурного развития первого и второго уровней происходит усвоение способов построения внешней среды как дома, места жизни, опредмечивания индивидуальных потребностей в языке аффективных стереотипов культуры, овладение накопленными средствами воздействия на среду, то на третьем уровне мы впервые имеем дело с развитием культуры организации себя как активного фактора отношений с миром. Этот слой культуры отношений с окружающим отвечает за усвоение роли активного, готового к индивидуальной экспансии человека.
Так же как и в случае других уровней, это развитие осуществляется посредством естественного введения ребенка в уклад его культуры, ему дается возможность получить аффективный опыт экспансии и найти готовые культурные формы такого переживания. С раннего возраста уклад может стимулировать ребенка подчеркнутым уважением к храбрецу и презрением к робкому, трусливому. Эти подкрепления и материальны, и символичны. Формы желаемой экспансии закрепляются культурными знаками власти, силы: формой одежды, особыми Бедственными атрибутами мужественности, характером принятых движений, жестов, выправки, мимики, интонаций голоса. Принимая эти особые формы победителя, изначально уподобляясь ему, мы, еще не совершив ничего героического, наследуем переживание, потенциал силы человека своего уклада, что облегчает нам вступление в самостоятельные активные отношения с миром.
Эти средства усвоения культуры экспансии работают на основе механизмов первого и второго уровней: пластичного принятия формы, отработки аффективного стереотипа поведения. Однако аффективные механизмы третьего уровня способствуют развитию и более сложных приемов культурной организации экспансии: сюжетное строение переживания этого уровня сознания позволяет создать психотехнику введения субъекта в развернутую героическую роль.
Каждый уклад воспитания направленно стимулирует ребенка переживаниями героического, включает его в последовательное овладение такими ролями, предлагая ему в детской игре безопасное проигрывание роли пожарника, полицейского, моряка, отважного путешественника. Так создаются первые культурные пружины, запускающие этот механизм, который позже начинает оформляться в реальных отношениях с миром. Обычно подростки включаются в формальные и неформальные объединения, где, как известно, культивируется готовность к экспансии и где по правилам группы малейшее сомнение в силах заставляет преодолевать себя, бросаясь на препятствие (здесь характерно выражение "Брать на слабо").
Мы знаем о повсеместно распространенных в традиционных обществах обрядах инициации, в которых каждый юноша, пройдя испытание, символически умирал и возрождался в образе героя и воина племени. Индивидуальный опыт переживания победы над испытанием и введение в культурную роль победителя, рожденного вновь владельца силы рода, давало мощный импульс и форму личной экспансии (Фрэзер Д. Д., 1980, с. 769-788).
М. Мид (1988) сообщает, что в племени горные арапеши в Новой Гвинее существует специальная система аффективной подготовки субъекта к выполнению обязанностей, связанных с принятием на себя решения, ответственности. Человека власти в этой культуре начинают готовить с детства, организуя для него особые отношения с другим таким же сверстником из соседней деревни (институт буаиньонов). Эти отношения основаны на постоянной стимуляции переживания соперничества, соревнования, утверждения своего первенства во всем.
В том или ином виде, но и в детском, и в зрелом возрасте, мы получаем постоянную культурную стимуляцию, поддерживающую и оформляющую нашу направленность на активные отношения с миром. Мы научаемся также произвольным приемам воспитания воли, мужества в отношениях с миром.
Развитие культуры психотехники аффективной саморегуляции
Помимо развития культурных средств непосредственной организации активных отношений с миром на основе третьего уровня развивается и культура саморегуляции: тонизирования, стабилизации аффективных процессов, борьбы с астеническими переживаниями.
Культура тонизирования переживанием осиленной, уже не страшной опасности, как мы уже говорили, сопровождает нас с раннего детства, с первых игр с приближением лица близкого, с подбрасывания на руках и коленях, с предложения "Сейчас я тебя съем", с первых "А вот я тебя сейчас догоню", с любимых нелепиц и страшных сказок, которые рассказываются на ночь, усиливая ощущения атмосферы уюта, защищенности, любви, окружающей маленького ребенка.
Каждая, культура вынянчивания ребенка в большом разнообразии предлагает ему все эти восхитительные переживания. Когда он подрастает и попадает в детскую компанию, эта стимуляция усиливается. Культура детских игр, детский фольклор вызывают у него эти переживания в еще более острой форме. Очень рано в нашу жизнь вносится дух соревнования, азарт игры, спортивные развлечения.
Эта стимуляция не прекращается с детством. Мы испытываем особое чувство, когда, устроившись уютно в кресле, прислушиваемся к вою ветра и шуму дождя за окном, но часто мы стараемся раскачать эти качели сильнее, и если не продолжаем заниматься спортом, туризмом или играть в азартные игры, то хотя бы болеем за других игроков и любим читать о путешествиях, приключениях, тайнах. И в общем мы все, даже самые домашние люди, понимаем, что тянет других заниматься альпинизмом или спелеологией.
В большинстве своем современное, искусство сюжетно, а значит оно массированно несет нам переживание события, приключения, нагнетания напряжения и развязки. Характерно особое внимание жанрам остросюжетного, приключенческого, детективного рассказа или фильма, стимуляция прямым символическим переживанием ужаса.
Параллельно с развитием средств стимуляции переживанием осиленной опасности, героического приключения формируется и культура борьбы с астеническим переживанием бессилия перед обстоятельствами, грозными силами, собственным страхом. Мы уже говорили о том, что третий уровень дает возможность десенсибилизации страха в его символическом переживании. Одним из мощнейших средств овладения страшным является его осмеяние. Так, М. М.Бахтин (1965), в тысячелетней смеховой культуре выделяет уже в древнейших образах народного творчества специальные формы борьбы со страхом, с предчувствием и памятью о неизбежной гибели. Ритуальный смех, сакральная ритуальная брань - осмеяние грозных высших сил являются необходимыми двойниками древних героических мифов.
Рассматривая особенности народной смеховой культуры средневековья и ренессанса, М. М. Бахтин подчеркивает и в этом случае ее связь с критическими моментами бытия и выделяет ее функцию борьбы со страхом. Создаются специальные культурные формы умаления страшного: оно представляется как "смешное страшилище". Страх уничтожается в зародыше смехом и оборачивается ликующем весельем карнавала.
Для нас очень важно, что М. М. Бахтин отмечает глубокую активность смехового образа и сравнивает его организацию с колесом свободных аффективных символов или с их качелями. Он также считает, что эти образы отражают не статику, а динамику явления, его становление, когда аффективно очевидны оба его двоящихся амбивалентных полюса: побоище и мир, кровь и вино, смерть и возрождение. Акцент переживания падает на положительный полюс - утверждение жизни, которое запускает переживание, контролирует его, дает ощущение ликующей победы.
При этом механизм третьего использует аффективный материал других уровней. Торжествующее усиление положительного полюса, дающее преобразующую силу аффективному механизму колеса или качелей, достигается за счет гротескного обогащения его символами второго уровня - образами материально-телесного ряда: плодородии, роста, избытка хорошего качества. Снижение уровня переживания тоже происходит за счет переведения его в материально-телесный низ, в образы еды, питья, пищеварения, испражнений, половой жизни, зачатия и рождения, что одновременно умаляет страшное и возрождает из него. Смерть, похороны оборачиваются пожиранием, испражнением и одновременно зачатием и рождением из материнского лона. Процессы агонии и родов аффективно связываются, совмещаются, и смерть побеждается, входя в целое жизни как ее часть, как необходимый момент возрождения, могила оказывается матерью - сырой землей, залогом нового рождения и наслаждения.
Страх преодолен мудрым смехом, целое уже не пугает, но это достигается, как мы уже говорили, за счет снижения аффективного уровня сознания, ведь целое здесь - это телесная жизнь рода. Бесстрашно смеющееся сознание утверждается здесь за счет отказа от индивидуального переживания, прививки аффективного механизма третьего уровня к стволу энергии символов второго уровня.
Это один из возможных культурных архетипов освобождения от страха, спасения в кризисные минуты жизни, но Существует, как мы будем обсуждать далее, и возможность организации освобождающих от страха качелей на основе прививки переживания третьего уровня к образам высшего, четвертого, уровня, когда мы поднимаемся к другой столь же древней форме борьбы со страхом - трагическому катарсису свободного героического выбора зиждительной гибели. Эти разнонаправленные культурные архетипы преодоления страха, трагического и смешного тоже активно взаимодействуют, развивают и дополняют друг друга, и творчество Шекспира, Сервантеса, Гоголя, Платонова, Булгакова свидетельствует об этом.
 перейти в каталог файлов
| Образовательный портал
Как узнать результаты егэ
Стихи про летний лагерь
3агадки для детей |
Скачать 1.5 Mb.