Он знал одной лишь думы власть (читая Дневники святого Николая )
 Скачать 57.34 Kb.
| Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |
| ОН ЗНАЛ ОДНОЙ ЛИШЬ ДУМЫ ВЛАСТЬ…» (читая Дневники святого Николая») И.Кожевникова На фотографии отца Николая в старости — он скончался в возрасте лет — мы видим человека, умудренного опытом, с решительным, властными чуть печальным лицом. Глядя на эту фотографию, вспоминаются слова из его дневника, написанные, правда, раньше и, наверное, под настроение: «Скоро ль из сей жизни на покой Часто приходит в голову мысль эта. Быть может — предвестие близкой смерти. Что ж, в тот момент, когда я умру, двое родятся на свет — рождений больше ведь, чем смертей, — о чем же думать Мысли не стоят колесо жизни вертится, — мы теперь еще на нема завтра, быть может, — подними раздавлены будем, — общий удел всего живущего — материального. Что-то с душой будет О-ох! Да пусть и ее гибнет, лишь бы Япония сделалась православною». Но Япония не стала православной. Не стала она и христианской, хотя, надо признать, что католические и протестантские проповедники, о которых так гневно писал отец Николай, весьма в своем деле преуспели. Япония осталась сама собой, со своими древними традициями, со своим культом предков — стоит хоть раз посмотреть, как проходит во всех городах и весях о-бон праздник поминовения усопших, — со своим буддийским миропониманием и конфуцианской тягой к порядку. Христианство же вошло в культуру Японии как этическое учение — его исповедовали и исповедуют многие писатели и правдолюбцы. Православие, испытав в момент своего первого проникновения на Японские острова влияние мощной личности отца Николая и пережив в это время небывалый подъем (к моменту его кончины в Японии было около 33 тыс. верующих православных и 265 церквей, постепенно пошло на убыль. Окончилась ли провалом миссия этого одержимого человека И нет и да. Нет, потому что период расцвета православия, совпавший с первым приходом в Японию русской культуры, сослужил ей неоценимую службу. Да, потому что сейчас в Японии осталось всего 12 тыс. православных и лишь десяток с небольшим церквей. В Японии отцу Николаю было суждено пройти через суровые испытания. Еще в 1875 г, сравнивая Японию и Россию, он находил в них много такого, что являлось, по его мнению, залогом добрососедства двух государств. «Притом, что оба, — писал он, — совершенно различные по своему географическому положению, вследствие чего в будущем они могут только помогать друг другу, ноне встречаться одно с другим на перекрестках дороги не мешать одно другому. Но меньше чем затри десятилетия все изменилось. Ко- Окончание. Начало см. в № 33. © И.Кожевникова, 2002 лониальные интересы России и набиравшей силы Японии столкнулись в Китае и Корее. Война неотвратимо надвигалась. Надо сказать, что отец Николай понимал пагубность ее для России. Он хорошо знал Японию — ведь на его глазах проходило ее превращение из феодальной отсталой страны в мировую державу, обладающую хорошо организованной современной армией, оснащенной крупповскими орудиями и современными броненосцами. Он, долго живший в этой стране, воочию видел присущие японцам организованность, порядок, дисциплину, то, что Борис Пильняк назовет стальными мускулами японского народа». Позднее отец Николай с горечью замечал, что если бы в России представляли себе настоящую Японию, тоне начали бы с ней воевать. Мы все теперь знаем, — говорил он, — что Россия, пока не грянул гром, не желала знать Японии, не хотела ее изучать, не придавала ей никакого значения. К сожалению, большинство россиян легкомысленно относились к перспективе грядущей войны. В конце XIX в. в Европе и России наряду с первоклассными японскими гравюрами появились многочисленные поделки — ширмы, бамбуковые столики, веера, сервизы с изображениями Японии и японцев. Возможно, именно благодаря им у многих сложилось представление о кукольной стране, где люди живут в бумажных домиках, ходят в шелковых халатах, на деревянных стукалках, обмахиваются веерами и жеманно кланяются друг другу. А отсюда убежденность, что такая страна не может являться для России серьезным противником ее можно просто закидать шапками. В прессе замелькало оскорбительное слово «макаки». Известно, как против поверхностных взглядов на Японию выступал художник Василий Васильевич Верещагин, живший там несколько месяцев как разв канун той злосчастной войны. Неподготовленность к ней России не была для него секретом, и, наблюдая за военными приготовлениями японцев, Василий Васильевич сознавал, сколько горестей предстоит перенести его Родине. Когда же 27 января 1904 г. война все-таки началась, русский посланник барон Розен, которому от имени японского императора было велено оставить Японию, неоднократно предлагал отцу Николаю вернуться в Россию. Он писал Еще раз взываю к Вашему русскому сердцу дайте себя уговорить. Умоляю Вас именем нашей четвертьвековой дружбы ехать снами В дневнике приводится ответ отца Николая Я поблагодарил, но отказался, — совесть меня загрызла бы, если бы бросил церковь. И чайка не улетает от своего гнезда, как я могу оставить свою юную, еще неоперившуюся церковь?» Он понимал, что его детище — православие в Японии, — взлелеянное ста- ким трудом, захиреет сего отъездом. Это понимали и японцы — представители православной церкви. На своем собрании 7 февраля 1904 гони единогласно попросили епископа остаться сними. Об этом есть краткая запись отца Николая Много писем перечитал, где христиане изъявляют радость, что я остался в Японии. Не менее и я рад этому». Но решение остаться поставило передним сложную дилемму как русский и патриот, он всей душой желал победы своему отечеству, но понимал, что православные японцы не могут не желать того же Японии. И отец Николай принял поистине соломоново решение он будет молиться за Россию, а японская православная церковь — за Японию. Таким образом, он, не изменяя своей Родине, не давал повода обвинять в непатриотизме своих японских прихожан. Он прекратил богослужения в храме, ибо, по его словам, как русский подданный он не может молиться за победу Японии над своим собственным отечеством». 86 И.Кожевникова Было и еще односложное обстоятельство, отягощавшее пребывание владыки в Японии почти на всем его протяжении. Русские считали, что он совсем «объяпонился», переоценивает страну и поэтому его трезвые статьи не принимались в расчет. Японские же газеты объявляли его главой всех русских шпионов в стране, а православную миссию — гнездом предателей. Правда, японское правительство вело себя лояльно по отношению к православным христианам. В апреле 1904 г. был разослан циркуляр провинциальным властям, в котором указывалось Обнаруживающаяся ненависть к православной церкви в настоящий момент враждебных действий между Россией и Японией, равно как и проявление недоброжелательности против христиан этой церкви и всех тех лиц, которые имеют сношения с этими христианами, не согласуются с надлежащим поведением цивилизованной нации. Даже вовремя войны позор подобных поступков набрасывает тень на честь страны. Поэтому всем должностным лицам. надлежит действовать так, чтобы народ в своем поведении не разлучался с достоинством, приличествующим великой нации Для охраны миссии были присланы военные, а в кризисный момент, когда русские крейсеры потопили японский транспорт и воинственно настроенные горожане грозили сжечь миссию, в ее дворе и поблизости была размещена рота солдат. Можно только представить, как непросто было жить отцу Николаю в воюющей с Россией Японии Как мучительно было слышать шумные празднования японских военных побед. Он жил в полнейшем душевном одиночестве. «В двухэтажном доме я теперь живу. В верхнем все мы дети Отца Небесного там нет ни японцев, ни русских. Большей частью я стараюсь быть там; японцы тоже подлаживаются ко мне, быть может, только наружно, но и на этом ладно, и затакт их им спасибо Занимаемся мы вместе христианскими делами по церкви, переводом, книгопечатанием, даже христианской помощью военнопленным или японским раненым, — все это как подобает детям Единого Отца Небесного — в единодушии и любви, легко и радостно. Но иногда гнетением обстоятельств душа спускается вниз, в нижний этаж, где уже я остался один, без японцев, которые, вероятно, еще чаще меня спускаются в свой нижний этаж, куда я не вхож один-одиношенек, так как нет ни единого русского, с кем бы разделить душу, вместе посетовать и разжидить тем горе (29) февраля 1904 г. в его дневнике появляется такая запись: «Пала грусть тоска глубокая на кручинную головушку; Мучит душу мука смертная, вон из тела душа просится. Это по поводу того, что русский флот японцы колотят и Россию все клянут ругают, поносят и всякие беды ей предвещают. Однако же так долго идти не может для меня. Надо найти такую точку зрения, ставши на которую можно восстановить равновесие духа и спокойно делать свое дело. Что в самом деле я терзаюсь, коли ровно ни на волос не могу этим помочь никому нив чем, а своему делу могу повредить, отняв у него бодрость духа. Я здесь не служитель России, а служитель Христа. Все и должны видеть во мне последнего. А служителю Христа подобает быть всегда радостным, бодрым, спокойным. Таки я должен смотреть на себя и не допускать себе уныния и расслабления духа. А ты, мое бедное Отечество, знать, заслуживаешь того, что тебя бьют и поносят. Зачем же тобой так дурно управляют Зачем у тебя такие плохие на- «ОН ЗНАЛ ОДНОЙ ЛИШЬ ДУМЫ ВЛАСТЬ чальники по всем частям Зачем у тебя мало честности и благочестия Зачем тыне привлекаешь на себя любовь и защиту Божью, а возбуждаешь ярость гнева Божия Да вразумит тебя, по крайней мере, бедствие нынешнего поражения и посрамления. Да будет это исправляющим жезлом в руках Отца Небесного) апреля 1904 г. отец Николай записывает Боже, что за несчастие России! В среду, третьего дня, погиб Адмирал Степан Осипович Макаров и с ним броненосец Петропавловск, наткнувшийся на одну из мин, незаметно выброшенных неприятельским судном в предыдущую ночь недалеко от входа в гавань Порт-Артура... Какое горе, какое великое горе Красота и сила русского флота — Макаров, потонул Платится Россия за свое невежество и свою гордость считали японцев необразованными слабым народом, не приготовились, как должно, к войне, а довели японцев до войны, да еще прозевали на первый раз вот они идут от успеха к успеху (31) июля 1904 г. не менее грустная запись Бьют нас японцы, ненавидят нас все народы, Господь Бог, по-видимому, гнев Свой изливает на нас. Да и как иначе За чтобы нас любить и жаловать Дворянство наше веками развращалось крепостным правом и сделалось развратным до мозга костей. Простой народ веками угнетался тем же крепостным состоянием и сделался невежествен и груб до последней степени служилый класс и чиновничество жили взяточничеством и казнокрадством, и ныне на всех степенях служения поголовное самое бессовестное казнокрадство везде, где только можно украсть. Верхний класс — коллекция обезьян — подражателей и обожателей то Франции, то Англии, то Германии и всего прочего заграничного духовенство, гнетомое бедностью, еле содержит катехизис, — до развития ли ему христианских идеалов и освещения ими себя и других. И при всем том мы самого высокого мнения о себе мы только истинные христиане, у настолько настоящее просвещение, а там — мрак и гнилость а сильны мы так, что шапками всех забросаем. Нет, недаром нынешние бедствия обрушиваются на Россию, — сама она привлекла их на себя. Только сотвори, Господи Боже, чтобы это было наказующим жезлом Любви Твоей Не дай, Господи, вконец расстроиться моему бедному Отечеству Пощади и сохрани его!» И далее 19 октября (1 ноября) 1904. Вторник. «Тоска давит Ходишь, говоришь, делаешь свое дело, а червь беспрерывно гложет там, в глубине сердца война тому виною, кровавая, беспрерывно неудачная для России, так что приходит на мысль, не бросил ли Господь Россию, как бросал иудейский народ, когда он впадал в идолопоклонство Да и заслуживает ли Россия в самом деле милости Божьей Много ли найдется в ней Боголюбезного? Высший и интеллигентный классы поголовно растлены безверием и крамолой. Духовенство — много ль в нем ценного в очах Божьих Хоть в микроскопическом виде, и я имею опыт сего 35 лет жду миссионера сюда, прошу, ищу его и — нет Четыре академии влет не могут дать одного миссионера Чудовищно Дальше что Да что Не смотрел бы на свет Божий! Перо падает из руки». Но было одно дело, которое заняло его всего без остатка и не оставляло времени для того, чтобы предаваться отчаянию, — это забота о русских военнопленных, может быть самый большой христианский подвиг отца Николая. В Японии оказались в неволе 72 тыс. солдат и офицеров, униженных этой кровопролитной и позорной войной. Русское посольство покинуло страну, и там не осталось никого, кто мог бы позаботиться о военнопленных, оказать им духовную поддержку. И эту нелегкую обязанность взял на себя отец Николай. Он поистине стал для военнопленных «ангелом-хранителем». В его 88 И.Кожевникова дневниковых записях, сделанных вовремя войны, пожалуй, нет страницы, где бы не говорилось о военнопленных Все мое время принадлежит теперь им». Лагеря для военнопленных были организованы в Мацуяме, Осаке, Нагое, Хиросиме, Химэдзи, Сасэбо, Канадзаве и других местах. Надо сказать, что японское правительство, подписавшее в 1899 г. Гаагскую конвенцию, проявляло гуманность по отношению к пленным русским. В лагерях царили чистота и порядок. Было много свободного времени для отдыха и занятий спортом. Так как значительная часть нижних чинов, особенно пехотинцев, была неграмотна, организовывались занятия, на которых русские офицеры учили их читать и писать. Больных и раненых помещали в лазареты. Но жизнь есть жизнь люди страдали от унижения, непривычных условий вдали от родины и своих близких, болели, умирали. Им нужна была моральная поддержка. Этим и занимались отец Николай и православная миссия. Появилось Общество духовного утешения военнопленных. Священники, знающие русский язык, были посланы в лагеря. Они проводили богослужения, исповедовали, причащали, писали письма для неграмотных, отпевали усопших. Отец Николай следил затем, чтобы к праздникам военнопленным направляли не только нательные кресты и религиозную литературу, но и книги для чтения, желающим — самоучители иностранных языков, чай, сигары для «господ офицеров. К Пасхе — крашеные яйца и куличи. Писал в лагеря письма. Следил затем, чтобы у больных было надлежащее питание, особенно он беспокоился о так называемых недостаточных солдатах. Помогал родным найти без вести пропавших. Многие расходы оплачивал из своих средств, так как деньги для миссии шли из России кружным путем на имя французского консула и часто доставлялись с большим опозданием. Православные священники-японцы завоевали любовь русских военнопленных. В Фуцияма, — писал в дневнике отец Николай, — до того полюбили Петра Уцияма, что плакали, расставаясь с ним. А Василия Нобори в Ма- ругаме за его труд пленные оригинально отблагодарили составили круг, его посадили в нем и передним под скрипку и самодельную балалайку отпляса- ли казачка, да как!» В своих дневниках отец Николай постоянно размышляло причинах военных успехов Японии и поражений огромной России. И усматривал эти причины в различиях национальных характеров, которые, увы, часто былине в пользу русских. Он рассуждает об этом на примере случая со священником Алексеем Савабэ — его очень полюбили военнопленные портартуровцы, но за нарушение им одного правила (хотел переслать письмо военнопленного прямо отцу Николаю, а не через лагерную администрацию, как полагалось) ему было запрещено появляться в лагере. «Но такова японская система, — пишет отец Николай. — Здесь закон и правило царят, и этим сильна Япония этим, между прочим, она ныне и Россию бьет. В России не закона усмотрение, и оттого разброд и беспорядок. Всякий знает, что закон во всякое время может быть нарушен имеющим право усмотрения, отчего и не имеющие сего права не хотят знать закона. В Японии не так. Исполняешь закон и правило, — будь покоен, никто тебе не помешает жить и делать свое дело нарушил хоть бы маленький параграф установленного порядка, — долой с твоего места, вот как теперь и о. Алексей. Японию, несомненно, в этом отношении нужно поставить в образец России, хотя нельзя не заметить, что мертвая японская система значительно выиграла бы, если оживить ее несколько русским усмотрением, не тем беспорядочными самовольным усмотрением, границ незнающим, которое ныне царит в России, а разумными вникающим». На туже тему его беседа с русским капитаном из Маньчжурии: «ОН ЗНАЛ ОДНОЙ ЛИШЬ ДУМЫ ВЛАСТЬ В разговоре с ним я, между прочим, спросил Когда русские заняли Маньчжурию, слышно было, что туземцы очень рады этому русские освободили их от беспорядочного китайского управления. Теперь же пишут, что маньчжуры возненавидели русских и желают освободиться от них. Правда ли это Пожалуй, что правда, — ответил капитан Но отчего же Русские, кажется, не притесняют их Прямо не притесняют, а управлять не умеют, что почти тоже. Объясню следующим. У одного умного маньчжура спросили Под чьим бы управлением он хотел видеть свою страну Он, не задумываясь, ответил Подан- глийским, у англичан в груди пусто, нов голове обильно. Он составит 77 правили даст их в руководство управляемым, да сам прежде всего строго исполняет, требует неуклонного исполнения и от других и у него под рукою знаешь, чему следовать, — дорога ясна и пряма. Ау русского в груди обильно, но в голове пусто закон для него не закон он то исполняет его и требует исполнения, тоне исполняет и сквозь пальцы смотрит на нарушение так что у него не знаешь, чему следовать, и не чувствуешь себя обеспеченным. Нелестно для нас!» Говорят, что любовь слепа, но она может быть и прозорливой. Сравнивая русских с японцами и немцами, Николай с горечью замечает У русских в крови какой-то анархизм, непременно все ломать и разрушать до основания, а потом уже думать, что делать дальше». Война закончилась полным поражением России. 5 сентября 1905 г. был подписан Портсмутский договор. Японии отошла южная часть острова Сахалин. Корея признавалась сферой японского влияния. Россия должна была уйти из Маньчжурии, покинуть Порт-Артур и Дальний, отказаться от КВЖД. Несмотря на горечь от позорного завершения легкомысленно начатой войны, было и чувство облегчения 1 ноября японское правительство приняло решение отправить военнопленных домой. Надвигалась зима, ас нею и новые заботы. В дневниках отца Николая появились записи о фланелевых рубашках, исподниках и шерстяных чулках для возвращающихся солдат. Вне- которых местах члены православной миссии с традиционным японским поклоном передавали их отъезжающим прямо у трапа отходившего парохода. Последний корабль с военнопленными отплыл 16 февраля 1906 г. В православной миссии осталось много благодарственных писем отцу Николаю и японским священникам за их помощь и заботу. Много прощальных подарков — книг, иконок с трогательными надписями. Но остались в Японии и русские могилы. Я видела русское кладбище в Канадзаве, на западном побережье. Туда через Японское море доносятся ветры из России. Могильные камни без малого почти за век обросли мхом, надписи почти стерлись, с трудом можно разобрать имена Иванов, Степанов, Федотов, неизвестно уже откуда родом. Эти могилы нельзя назвать заброшенными. Стараниями членов Японо-советского общества, которое стало теперь Японо-русским, старые камни, давно перекосившиеся, поставлены на новый фундамент, дорожки расчищены, в праздник поминовения усопших здесь проходит традиционная церемония. Но все равно при виде этих могил так щемит сердце Недаром есть русская пословица И кости по родине плачут». В Мацуяме, где был самый большой лагерь военнопленных и осталось около ста русских могил, стараниями отца Николая была выстроена часовня. Многие годы японские священники заботятся о могилах русских воинов и молятся за их души. 90 И.Кожевникова Русские могилы в Японии Эта большая тема. Она глубоко человечна. У каждого русского, оказавшегося там по собственной воле или по воле случая и нашедшего в японской земле последнее успокоение, своя судьба. Но все вместе — они частицы истории, радостных и грустных ее страниц. Наверное, первый памятник русским в Японии — могила в деревне Хэда, расположившейся полукружьем в маленькой бухте, получившей известность после того, как потерпевшие кораблекрушение моряки с фрегата Диана адмирала Путятина построили здесь с помощью японцев шлюп, на котором смогли возвратиться домой. Стоит этот небольшой памятник двум молодым матросам, умершим от болезни на чужбине, при входе в храм Хосэндзи, где жил адмирал Путятин и где проходили русско-японские переговоры о мире и добрососедстве, закончившиеся подписанием первого русско-японского дого- вора. Мне особенно запомнилось кладбище для иностранцев в Хакодатэ. Оно расположено на склоне горы и смотрит на Тихий океан. Был сезон гортензий — адзисай, их белые, розовые и голубые купы виднелись здесь и там на зеленой траве. Кладбище разбито, так сказать, по вероисповедному знаку есть захоронения католические, протестантские, немного ниже — китайские. Здесь же и могилы православные. Самые первые появились еще во времена консула Гошкевича. Лежит здесь и его жена Елизавета Степановна, скончавшаяся в 1864 г. Конечно, здесь бывали отец Николай, провожал в последний путь, служил панихиды. Думаю, что он, любивший Хакодатэ и свою первую здесь церковь Ган-ган дэра (он очень горевал, когда она сгорела, любили это кладбище, похожее чем-то на русские сельские погосты. Может быть, он и хотел бы лежать на нем, но его высокий чин судил ему быть похороненным в Токио на престижном кладбище Янака, где вдень похорон на святую могилу был возложен большой букет от японского императора. В свою бытность в Хакодатэ отец Николай написал статью Ив Японии жатва многа…». Слова эти, как это ни странно, оказались пророческими после русско-японской войны. Что касается лично отца Николая, то его самоотверженные усилия облегчить участь русских военнопленных, его твердая деликатность и дипломатическое умение, проявленные в сложных военных условиях, снискали ему уважение и среди русских, и среди японцев. В России он был удостоен сана архиепископа. В Японии его авторитет поднялся очень высоко. Духовная миссия, пройдя через испытание войной, окрепла и с еще большим успехом продолжала свою деятельность. Но больше всего должно было радовать архиепископа Николая, что после войны усилился взаимный интерес друг к другу русских и японцев. По широко распространенному мнению, после поражения России в войне «русская литература завоевала Японию. Появились переводы Толстого, Достоевского, Чехова, имевшие большое влияние на умы. Ив этом нельзя не увидеть заслуги отца Николая. В основанном им журнале «Уранисики» («Скромность»), где наряду со сведениями о России, ее истории, обычаях, культурной жизни печатались, вероятно, первые в Японии, небольшие, но подробные статьи о Пушкине, Тургеневе, Крылове, стихи Кольцова, Никити- на, Некрасова. Эти первые семена дали обильные всходы. Многие переводы ставших любимыми в Японии русских писателей вышли из-под пера вчерашних учеников семинарии. По совету отца Николая молодой переводчик Дзи- скэ Такасу перевел Капитанскую дочку Пушкина. Масутаро Кониси, долго живший в России, лично знавший Толстого и помогавший ему в изучении китайской философии, совместно с известным писателем Ко Одзаки перевел «Крейцерову сонату. Надо сказать, что Толстой снискал себе высокое «ОН ЗНАЛ ОДНОЙ ЛИШЬ ДУМЫ ВЛАСТЬ уважение среди японцев своими антивоенными выступлениями вовремя рус- ско-японской войны. Его статья Одумайтесь, обращенная к правительствам двух воюющих стран, вызвала большой резонанс в Японии. Большим поклонником Толстого был Какутаро (Иван) Сэнума, сам бывший семинариста потом ректор семинарии. О работе его на этом посту с большим одобрением отзывался отец Николай. Сэнума составил практическое руководство к самостоятельному изучению японского языка для русских (архиепископ установил правило, чтобы все, начинающие работать в миссии, знали язык этой страны. Сэнума намеревался перевести Анну Каренину», по этому поводу у него была переписка с Львом Толстым, но, к сожалению, этот труд не был завершен. Выпускнице, а потом преподавательнице женской православной гимназии Каё Сэнуме, жене ректора, матери пятерых детей, принадлежит честь знакомства японцев с Чеховым, который в ее переводе сразу стал в Японии одним из любимых русских писателей. Сёму Набори, фигурирующий в дневниках отца Николая как Василий На- бори, ученика потом молодой преподаватель духовной семинарии, решивший со своими учениками поставить на святках отрывки из Ревизора Гоголя, стал одним из самых первых в Японии знатоков русской литературы, известным переводчиком и литературоведом. Он переводил Толстого, Достоевского, Гоголя, а потом Горького, Куприна, Бальмонта, Сологуба, Б.Зайцева. В 1928 г. профессор Набори был приглашен в Москву на празднование столетнего юбилея Льва Толстого. Отдавая должное трудам этих переводчиков, нельзя не вспомнить добрым словом отца Николая. Он всегда радовался, когда его ученики печатали свои переводы русских писателей. Пусть переводят и читают, — говорил он, — узнав русскую литературу, узнав Пушкина, Гоголя, Лермонтова, графов Толстых, нельзя не полюбить Россию». В статье Из деятельности апостола Японии, подписанной И. Г и опубликованной в Историческом вестнике в марте 1912 г, автор, несомненно, хорошо знавший архиепископа Николая, писал, что он немало послужил русской художественной литературе, пересаживая ее на чужую, но восприимчивую почву и дав возможность сделаться весьма близкой и любимой среди японского народа». Усилился интерес к Японии ив России. Поражение их огромной страны в войне с крошечной Японией заставило русских серьезно заинтересоваться своим соседом. Многие стали разделять слова отца Николая Не было бы и нашей несчастной войны, если бы мы глубже знали Японию». В России стали появляться общества по изучению Японии и Востока. Самым заметным из них стало Императорское общество востоковедов. В Токио стали приезжать японоведы. Среди них был Дмитрий Матвеевич Позднеев, выпускник китайско-монголо-маньчжурского раздела Петербургского университета. С 1905 погон учился в Токио в Школе японского языка для иностранцев. Так как до университета он окончил Киевскую духовную академию, ему, естественно, были близки дела православной миссии. Позднеев часто встречался с архиепископом Николаем, который произвел на него сильное впечатление. Сразу после кончины владыки он сделало нем два доклада в Русско-японском обществе и Императорском обществе востоковедов, почетным членом которых являлся покойный архиепископ. В том жег. Позднеев издал брошюру Архиепископ Николай Японский (Воспоминания и характеристика. Это самый полный труд об отце Николае, из которого и русские, и японские исследователи его жизни и деятельности 92 И.Кожевникова черпают материал. Написана эта работа очень эмоционально и полна любви и уважения к этому замечательному человеку. Позднеев отмечал, что когда после окончания войны в Токио начали приезжать русские для изучения японского языка и японской культуры, они поддерживали добрые отношения с архиепископом ион распространял на них свет приобретенных им знаний по японологии». Сам Позднеев, в будущем автор ряда исследований, посвященных японскому языку, советовался с архиепископом по поводу русской транскрипции японских слов. Василий Мелентьевич Мендрин, преподаватель Восточного института из Владивостока, командированный в Японию для приготовления к профессорскому званию, по совету отца Николая занялся переводом Истории сёгуна- та в Японии, труда, который сам владыка штудировал в юности и которому придавал огромное значение для понимания истории Японии. Был знаком с архиепископом и прислушивался к его советам молодой Сергей Елисеев. Последние годы жизни отец Николай, как и раньше, пекся о том, чтобы русские учили японский языки лучше узнавали Японию. Вовремя рус- скояпонской войны при духовной миссии жили два русских мальчика — о них Николай пишет в своих дневниках. После войны в Японию была направлена группа русских юношей из Дальнего Востока и Сибири с целью подготовить из них переводчиков, необходимость в которых все более возрастала. Да, Россия и Япония лучше узнавали друг друга. Транссибирская магистраль сделала две страны ближе. Русские ездили в Японию, японцы — в Россию. Все это не могло не радовать отца Николая. Но до последних минут жизни его мучила одна забота — неоконченный перевод Библии. Перевод богослужебных книг он считал своей главной задачей. Такого же мнения были и японцы из православной миссии. Они полагали, что в этом никто не может заменить отца Николая. Работа над переводами была и нравственной отрадой владыки, особенно вовремя войны. О переводах он постоянно пишет в своих дневниках. Водном месте, вовремя болезни, он сетует, что не может заниматься — а вот как сяду за перевод, вся хвороба уйдет». Позднеев пишет о работе отца Николая над переводом так В течение последних лет, минуту в минуту, в шесть часов вечера входил в его келью его постоянный сотрудник по переводам Накаи-сан, садился рядом с архиепископом на низенький аршина полтора в квадрате табурет, на котором лежала подушка, называемая по-японски „забутон“, и начинал писать под диктовку архиепископа переводы. Работа эта продолжалась в течение четырех часов и оканчивалась в 10 часов вечера. Откладывалась она только в дни вечерних богослужений и праздников. В часы работы над переводом двери кельи были абсолютно закрыты и входил туда только слуга священника Иван-сан, чтобы подать чай. Хотя бы небо разверзлось, — говорил владыка, — я не имею права отменить занятия по переводу“». По словам Позднеева, в 1910 г. архиепископ считал, что для завершения перевода Библии ему потребуется еще пять лет. Но такого времени у отца Николая не было. Уже на пороге смерти, в госпитале Святого Луки в Цукудзи, районе иностранцев и дипломатов, он вызывал к себе Накаи и пытался продолжить перевод Библии. И вернувшись в духовную миссию, вопреки предостережениям врачей, снова порывался заниматься переводом. Говорили, что они умер за письменным столом, уронив перо на развернутую страницу. С тех пор прошло почти столетие. Токио разросся вверх и вширь, и храм Воскресения Христа, «Никорай-до», уже не возвышается над японской столицей кажется, что он стал ниже и приземистее и просто утонул среди «ОН ЗНАЛ ОДНОЙ ЛИШЬ ДУМЫ ВЛАСТЬ окружающих его этажных домов. Он считается важным культурным достоянием, о чем гласит доска у входа на его территорию. Недавно собор был отремонтирован снаружи и внутри. Он очень красив и наряден. Окна с закруглениями поверху и витражами, на красном с узорами ковре чинно стоят рядами стулья, что, впрочем, не принято в православных церквах. Сияет позолоченный иконостас. Икон немного. Горят длинные восковые свечи. В дни богослужения здесь слышится церковное пение. Звонко- локолов по-прежнему разносится по округе, напоминая о том, кто силой своей воли и своего труда создал этот храм. Но лучшим памятником этому замечательному человеку стали, по-моему, дошедшие до нас его дневники, дающие ключ к пониманию этой неординарной личности. Исследователи жизни и трудов архиепископа Николая найдут в них много интересного. Продолжается работа над вторым томом дневников, который готовится к печати. Слава Богу, что, как сказал Михаил Булгаков, рукописи не горят» или, добавлю от себя, не всегда горят. Для русских и японских исследователей и просто для любознательных читателей новые страницы дневников архиепископа Николая будут большим подарком. Профессор Кэнноскэ Накамура, которого без преувеличения можно назвать одним из самых крупных ученых, изучающих деятельность отца Николая, собрали перевел на японский язык статьи архиепископа из русских журналов и включил их в книгу Япония конца периода Эдо глазами Николая г. Ему же принадлежит авторство книги Архиепископ Николай и Япония периода Мэйдзи» (1996 г. В своих лекциях, прочитанных в МГУ и ЛГУ, профессор Накамура говорил Наблюдения архиепископа Николая представляют для нас, японцев, очень интересные и ценные данные. Мы не можем знать себя сами. Только глазами иностранцев, как в зеркале, мы можем увидеть себя объективно. Архиепископ Николай был таким „зеркалом“, отражающим Японию второй половины XIX века». Пожалуй, тоже самое можем сказать и мы, русские. В Дневниках святого Николая содержится немало наблюдений о России, сделанных как бы со стороны, человеком, находившимся вдали от ее берегов, но точно отражавшим ее суть. Многое из того горького, что с болью видел отец Николай в русском характере, не изжито до сих пор. И лучшей памятью о владыке было бы внимательное прочтение им написанного. 94 И.Кожевникова  перейти в каталог файлов | Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |