С. В. Жарникова. «Сборник статей. Выпуск 3» 2017 год. СВ. Жарникова Сборник статей. Выпуск Издательские решения
 Скачать 2.7 Mb.
| Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |
| 15. Думается, у насесть основания предположить наличие стилизованной, очень условной антропоморфной фигуры и на четвертях северодвинских кокошников, хранящихся в фондах Вологодского музея. Весь вопрос в том, действительно ли это изображение именно древней славянской языческой богини Рожаницы. И тут хотелось бы привлечь материалы орнаментики тарногских повойников – борушек, также хранящихся в Вологодском областном краеведческом музее (рис. 3); на них очень хорошо читается изображение странного звероподобного существа с головой-ромбом или ступенчатой пирамидкой, руками и ногами звериными лапами. Всегда в нижней части композиции можно увидеть очень условную, но чрезвычайно похожую на центральную маленькую фигурку такого же звероподобного существа с головой-ромбом или пирамидкой, часто украшенной своеобразными рожками, с широко расставленными руками и ногами и соединенную с главной фигурой тонкой полоской – «пуповинкой». Рис. 3. Борушка тарногская. Золотое и серебряное шитье по карте. XIX в. Вологодский областной музей СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск Что это – случайность или закономерность Тарнога довольно далеко отстоит отсеве- родвинского с. Черевкова, где были изготовлены описанные ранее кокошники. Нп Северная Двина и Сухона связаны друг с другом и с речной системой Вологодчины в целом. Быть может, этот мотив один район позаимствовал у другого Для такого предположения есть основания, хотя по форме борушки Тарноги мало похожи на северодвинские кокошники ив орнаментальном решении тоже есть существенные различия. Связывает оба типа женских головных уборов единство темы, единство изначальной основы украшающей их вышивки – антропоморфная фигура, меж ног которой помещено или аналогичное ей существо, связанное с материнским лоном полоской – «пуповинкой» (борушки Тарноги), или ступенчатая, часто украшенная характерными удлиненными петельками-«ресничками» пирамида, или треугольник (северодвинские кокошники. Здесь имеет смысл обратиться к статье Е. В. Антоновой, посвященной семантике знаков на статуэтках анауской культуры, где делается следующий, на наш взгляд весьма убедительный, аргументированный вывод: «Кажется весьма вероятным, что смысл всех разновидностей мохнатого треугольника связывался с идеей рождения, произрастания, появления и т. д, те. ступенчатые пирамиды и треугольники северодвинских кокошников по существу аналогичны по своей знаковой сущности антропоморфным фигуркам, помещенным меж ног богини на тарногских боруш- ках. Нам представляется, что серьезным аргументом в пользу широкого ареала бытования изображений Рожаницы в древности является вышивка карельского повойника, воспроизведенная в книге А. П. Косменко Карельское народное искусство, где изображение акта деторождения доведено до наиболее возможного в орнаментальной композиции натурализма (рис. 4). Можно предвидеть здесь возражения следующего порядка. Южная Карелия ареал финно-угорский и поэтому композиции подобного типа могут оказаться в основе своей финно-угорскими, привнесенными в славянскую среду СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск Рис. 4. Кокошник-повойник. Золотошвейная вышивка по бархатной ткани. Южные карелы. XIX в. См. Косменко А. П. Карельское народное искусство, илл. Однако А. П. Косменко в результате анализа материалов пятилетних полевых исследований утверждает, что только в районах интенсивных контактов с русским населением в орнаментике карельской вышивки появляется изображение женской фигуры, а в чисто карельских районах таких изображений нет 18. Кроме того, данные топонимики и гидрони- мики Тотемского и Сольвычегодского районов говорят следующее почти все реки и озера здесь носят финно-угорские и саамские названия – реки Б. Ивас, Кокшеньга, Коненьга, Яхриньга, Уфтюга, Пельшма, Ловчаж, Тарнога, Илеза, Кортюга, (Сольвычегодский район). Думается, приведенные гидронимы указывают на первичное освоение края, а точнее использование рек, древнейших дорог человечества, финно-угорскими племенами. Материалы же топонимики свидетельствуют о заселении этого сравнительно безлюдного в IX – X вв. края славянами, пришедшими сюда из новгородских и ростово-ярославских земель. Здесь хотелось бы привести названия населенных пунктов Тарногского района Марачев- ская, Емельяновская, Антипинская, Власьевская, Запольная, Барышевская, Овсяниковская, Окуловская, Зацепинская, Нюксинская, Сукманово, Паунинская, Цибунинская, Север, Тар- нога, Черный Пар, Каменный Пар, Яхреньга, Сорокине и т. д. Одним словом, из 137 населенных пунктов, больших и малых, только 7 имеют выраженные финно-угорские названия: Яхреньга, Пендус, Югра, Согзар, Тарнога, Коченьга, Сулонга. Основная масса населенных пунктов Сольвычегодского района также имеет названия явно славянского, русского происхождения Шивринь, Тючкино, Уткино, Заболотье, Крутец, Соколове, Смольников, Коз- ловка, Княжа, Пименда, Антонове, Свинская, Княжено, Мышкино и т. д.19. Вероятно, во многом прав был В. В. Пименов, утверждая, что с продвижением на север и северо-восток происходило рассредоточение Чуди по огромным слабоосвоенным, почти необжитым пространствам северной лесной зоны. И едва успела Чудь распространиться на Север, как вслед за ней двинулся новый поток колонизации славянской… Начался процесс ассимиляции, который отложился в виде преданий о пассивной, гибнущей Чуди» Бесспорно, рассредоточение финно-угров на обширных необжитых пространствах лишало их необходимой этнической устойчивости. Данные топонимики свидетельствуют в пользу подобного вывода если центр, запад и юго-запад Вологодчины буквально перенасыщены финно-угорскими названиями рек, озер, населенных пунктов, то северо-восток практически имеет лишь финно-угорские гидронимы; что же касается названий населенных пунктов, то они, за немногим исключением, – славянские, русские. Здесь хотелось бы вновь обратиться к следующему выводу, сделанному В.В.Пимено- вым: «…по каким-то не вполне ясным для нас причинам основная масса русских переселенцев либо, подобно новгородским ушкуйникам, миновала, почти не задерживаясь и почти не оседая, коренные земли вепсов, либо же вообще обходила их стороной, направляя свой путь непосредственно в Заволочье» 21. Если все обстояло именно так, мы можем предположить, что когда-то, еще в X – XI вв., в район нынешних Тарноги и Сольвычегодска, а точнее с. Черевкова, перебрались из новгородских и ростово-суздальских земель русские люди, которые основали здесь, на почти незанятых территориях, свои поселения и дали им русские имена, сохранив древние финно-угорские названия реки озер Анализ топонимов позволяет с большой долей вероятности предположить принадлежность композиционных схем вышивки тарногских повойников и черевковских кокошников именно к славянской (русской, а не финно-угорской культуре. Кроме того, народная одежда, и прежде всего женская, считается одним из устойчивых элементов материальной культуры, а в Тарногском и Сольвычегодском районах сохранился в целости и неприкосно- СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск 3» 16 венности славянский сарафанный, а не финно-угорский поясной комплекс. В связи с этим очень интересны материалы, приведенные Н.В.Шлыгиной, свидетельствующие о том, что уводи, непосредственно и постоянно контактировавшей в Петербургской губернии с русским населением, до пореформенного периода устойчиво сохранялся свой костюм (абсолютно непохожий на севернорусский), состоявший из юбки, некоего подобия рубахи (очень своеобразного кроя) и головного убора, ничего общего с русским женским северным головным убором не имеющего. Орнаментация этих костюмов также очень далека от орнаментики русской женской одежды. В той же статье отмечается, что в конце XVIII в. русских элементов в водской одежде не было и что коренной переход к русской одежде произошел лишь в пореформенный период. Таким образом, водь стойко держалась своего традиционного костюма, а ведь это уже XVIII – XIX вв. Так есть ли у нас основания утверждать, что, сохранив свой, отличный от финно-угорского сарафанный комплекс, свои кокошники-повойники, население Тарног- ского и Сольвычегодского районов на одной из сакральнейших частей костюма, на женском головном уборе, вдруг полностью использует чужую, финно-угорскую композицию и будет следовать ей в различных вариациях притом, что основная идея композиции практически осталась без изменений Можно допустить возможность некоторых привнесений в орнамент, но трудно поверить, что один народ возьмет у другого композиционную схему, связанную с идеей продолжения рода и плодородия, сакральнейшую в своей основе, поместит ее на важнейшую часть своей одежды – головной убор и будет хранить в течение столетий. Из всего вышеизложенного можно, кажется, сделать такой вывод. Тысячелетие или немногим более тому назад славяне принесли в Заволочье Великую богиню жизни – Рожа- ницу. Поместив ее изображение на кокошники, пронесли его через века и почти без изменений донесли до XX в. Думается, наши материалы еще раз подтверждают правильность положения, сформулированного Б. А. Рыбаковым: население наиболее отдаленных северных районов (а именно к нему и были по преимуществу обращены обличения культа рожаниц) продолжало еще верить в двух рожаниц, сохраняя не только их безымянность, но и их теснейшую связь с архаичным охотничьим мифом о двух полуженщинах-полулосихах. Это полнее всего выявилось в таком первоклассном источнике, как народное изобразительное искусство – XX вв., сохранившее многие черты глубокой древности 23. 1 Воронов В. СО крестьянском искусстве. – В кн Избранные труды. М Сов. художник Городцов В. А. Дако-сарматские религиозные элементы в русском народном творчестве Тр. Гос. Истор. музея, В. 1, 1926. 3 Рыбаков Б. А. Древние элементы в русском народном творчестве (женское божество и всадники. – Сов. этнография, 1948, №1, с. 90—106. 4 Динцес Л А. Дохристианские храмы на Руси. – Сов. этнография, 1947, №2,. с. 67—94. 5 Фалеева В. А. Русская народная вышивка древнейший тип. Л Гос. Русск. музей Амброз А. К. Раннеземледельческий культовый символ ромб с крючками. – Сов. археология, 1975, №3, сего же. О символике русской крестьянской вышивки архаического типа. – Сов. археология, 1966, №1, с. 61—67. 7 Рыбаков Б. А. Космогония и мифология земледельцев энеолита. – Сов. археология, №1. 8 Богуславская И. Я. О трансформации орнаментальных мотивов, связанных с древней мифологией в русской народной вышивке. М Наука, 1964. СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск 3» 17 9 Маслова ГС. Орнамент русской народной вышивки как историко-этнографический источник. М Наука, 1978. 10 Вишневская В. М. Многозначность символов народного творчества.-Декоративное искусство СССР, 1974, №9, с. 31. 11 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М Наука, 1981. 12 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 471. 13 Маслова ГС. Указ, раб, риса, б, в, де, зим, б 31; 38; 40, б 61, а Маслова ГС. Севсродвинская золотошвейная вышивка. – Сб. Музея антропологии и этнографии. Т. XXVIII. Л Наука, 1972, с. 34—36. 15 Маслова ГС. Орнамент русской народной вышивки, с. 63—64. 16 Антонова Е. В. К вопросу о происхождении и смысловой нагрузке знаков в статуэтках анауской культуры. – Сов. археология, 1972, №4, с. 13. Там же Е. В. Антонова указывает (прим. 53) на сходство изображений на трипольских статуэтках с рассматриваемыми знаками анауской культуры и предполагает бытование подобных знаков с одной и той же семантикой на всей раннеземледельческой Ойкумене. К. Курбансахатов в статье «Антропоморфные изображения на пряслице энеолитического времени из Южного Туркменистана считает возможным заключить, что изображенная на пряслице с Алтындепе ступенчатая пирамида – прототип будущего знака треугольник с ресничками, хорошо известного по статуэткам эпохи бронзы (см. Сов. археология, 1981, №2, с. 260—264). 17 Косменко А. П. Карельское народное искусство. Петрозаводск Карелия, 1977, илл Там же, с. 7—8. 19 Данные приводятся по состоянию наг. В настоящее время многих населенных пунктов уже нет Пименов В. В. Вепсы. МЛ Наука, 1965, с. 145. 21 Пименов В. В. Указ, раб, с. 189. 22 Шлыгина Н. ВО русских элементах в женской одежде води. – В кн Этнографические исследования Северо-Запада СССР. Л Наука, 1977, с. 124—141. 23 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. Советская этнография. №1. г. стр СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск Обрядовые функции северорусского женского народного костюма Восьмидесятые годы XX в. отмечены практически во всех странах мира интенсивным ростом национального самосознания. Это естественная и закономерная реакция нате нивелирующие процессы, которые принесла с собой экспансия массовой, или так называемой «поп-культуры». У нас в стране, как следствие возросшего интереса к традиционной народной культуре, в последнее десятилетие возникло большое количество различных фольклорных коллективов. Это в свою очередь привело к поиску каждым коллективом своего индивидуального лица, к широкой экспедиционной деятельности фольклористов. В связи с ростом народных ансамблей возникли проблемы репертуара, оформления традиционных обрядов и праздников, возрождаемых этими коллективами, вопросы, связанные с исконным народным костюмом того или иного региона. Руководители фольклорных групп на местах зачастую ориентируются в своих костюмах на тот тип псевдорусской одежды, который сложился за прошедшие десятилетия в так называемых русских народных академических коллективах песни и пляски. Создается некий усредненный тип русской Красавицы, одетой валя- поватый сарафан и огромный блестящий кокошник. Абсолютно одинаковые костюмы, грим, прически создают ощущение полной нивелировки личности, каждый участник коллектива абсолютно похож на другого. Однако ничего подобного в традиционной русской народной культуре не было и быть не могло. Хоровод – это множество неповторимых костюмов, каждая девушка или женщина имела свой индивидуальный облик, который она создавала сама. В разных областях огромной России были, конечно, разные типы костюмов, но внутри этих типов каждый отдельный женский костюм был неповторим, выявляя все лучшее в своей владелице. В самой структуре русского традиционного женского костюма был заложен глубочайший смысл. Почти каждая деталь одежды, кроме чисто бытовых, выполняла еще и обрядовые, обереговые функции. Огромную роль играл традиционный орнамент, который, как считал известный критик XIX в. В.В.Стасов, был не только и не столько украшением, сколько древними, еще непонятыми нами, письменами. Данные рекомендации для руководителей фольклорных коллективов посвящены одной из сложнейших и на сегодня малоизученных сторон архаического севере русского женского костюма – его знаковой, обрядовой сущности, сложившейся в глубинах тысячелетий, в языческой древности, и дошедшей почти без изменений вплоть до рубежа XIX – XX вв. СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск 3» 19 Предисловие «Одежда – один из наиболее важных разделов народной культуры. Вместе с жильем, орудиями труда и производственными навыками, пищей и утварью она образует широкую область материальной культуры народа. Защищая человека от нежелательного воздействия природной среды – от холода или жары, от снега, дождя, ветра, она обеспечивает в значительной мере его существование. Наряду с этой функцией, которую мы условно назовем утилитарной, едва лине с самого своего появления одежда выполняет еще одну, тесно с ней связанную серьезную и ответственную функцию, которую столь же условно можно назвать дифференцирующей. Она несет (иногда довольно сложную) знаковую систему, позволяющую различать людей по полу и возрасту, по территориальной, этнической, религиозной, социальной принадлежности (Древняя одежда народов Восточной Европы. М Наука. СИ, вероятно, едва лине с самого своего появления одежда стала выполнять, кроме всех вышеназванных, еще и очень важные обрядовые функции. В своей работе, посвященной обрядовой одежде восточных славян (русских, украинцев, белорусов, выдающийся советский этнограф Г.С.Маслова отмечает Народная одежда связана с различными областями духовной жизни народа, включая эстетические и религиозно-магические представления (Маслова ГС. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах начала XX вв. М Наука, 1984. СВ каждой работе, в той или иной мере посвященной народному костюму, обязательно есть строки, говорящие об его обрядовой функции и особенно это касается костюма женского. Здесь хотелось бы остановиться на обрядовых функциях как всего комплекса севе- рорусского женского костюма, сохранившегося до рубежа XIX – XX вв., таки отдельных его составляющих – рубахи, пояса, головного убора. Но начать этот рассказ, вероятно, необходимо с того, почему льняная рубаха, льняной или шерстяной пояс, расшитый жемчугом, бисером и золотыми нитями повойник – кокошник стали играть такую важную обрядовую роль СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск Глава I. О прялке, пряже и нити жизни Всем нам хорошо известна с раннего детства Сказка о царе Салтане, сыне его князе Гвидоне и прекрасной Царевне-Лебеди». Восхищаясь музыкой пушкинских строк, следя за сказочным сюжетом, и взрослые, и дети редко задумываются над тем, о чем поведал нам великий поэт, что за сказку рассказала ему когда-то простая русская женщина Арина Родионовна. Между тем перед нами очень древний миф, давным-давно превратившийся, переродившийся в сказку, но сохранивший, тем не менее, многое от своего далекого предшествен- ника. Итак: Три девицы под окном пряли поздно вечерком. С такой обыденной сцены начинается сказка, и уже в этих простых, незамысловатых словах заложен огромный, нами почти не улавливаемый смысл. Ведь еще в глубочайшей древности, отстоящей от нас на многие тысячелетия, у наших далеких предков, называемых современной наукой индоевропейцами, сложилось представление о том, что богини – подательницы жизни и судьбы – это пряхи. Пряхой была славянская богиня судьбы Среча. Пряли нити жизни и судьбы три древнегреческие богини Мойры, или Парки. О Мойрах-пряхах упоминает Гомер: Пусть испытает все то, что судьба и могучие Парки в нить бытия роковую вплели для него при рожденьи» (Гомер. Поэмы. Пер. В. А. Жуковского. МЛ. С. 119), – говорит он. О трех Мойрах – богинях судьбы говорит и Платон. Увенчанные в белое, они прядут и поют Лахезис – о случившемся, Клото – о настоящем, Антропос – о будущем. Именно с Мойрами связывали древние греки такие моменты человеческой судьбы, как рождение, браки смерть. Кстати, все эти моменты бытия присутствуют в Сказке о царе Салтане». Интересно, что богиня любви и красоты Афродита почиталась древнейшей из Мойр. Матерью же Мойр была в древнегреческой мифологии богиня необходимости, неизбежности, которой подчинялись все боги и даже великий Зевс-громовержец – Ананка-пряха, вращающая между своих колен веретено ось Вселенной. Известный фольклорист, собиратель русских народных сказок АИ. Афанасьев писал: «Выражение нить жизни пользуется гражданством во всех индоевропейских языках: счастливый ход жизни соответствует ровной, гладкой нити, и, наоборот, жизнь, исполненная страданий и бедствий, тянется суровою, узловатою нитью, опутывает человека, словно сетями, и налегает на него тяжелою обузою. Во-вторых, образовалось убеждение, что девы судьбы суть вечно работающие пряхи своими руками они прядут жизненную нить и вплетают в нее все, что должно совершиться с человеком вовремя его земного существования (Афанасьев АН. Древо жизни. Изб. статьи. М Современник, 1982. С. Память о двух божествах жизни и судьбы – пряхах сохранилась ив мифологии древнего малоазиатского народа хеттов, пришедших в глубокой древности в Анатолию со своей восточноевропейской прародины. Так, водном из ритуальных хеттских диалогов, произносившихся жрецами вовремя коронации царя, символ царской власти Трон просит Орла заглянуть в зеленую рощу на берегу моря и посмотреть, что там происходит. Орел, выполняя желание Трона, сообщает, что две богини Нижнего (мира) стоят на коленях… Одна держит прялку и (обе) держат полные веретена. И они прядут годы царя. И годам (царя) нет ни конца, ни счета (Ард- зинба В. Г. Ритуалы и мифы Древней Анатолии. М Наука, 1982. С. 88). СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск Такое отношение к процессу прядения нити, как к священному акту, в котором нить основа ткани и материя Вселенной, а тот, кто держит нить, – первый творец мира, прослеживается еще в древнейшем памятнике индоевропейской культуры – Веде. Этот сборник гимнов, заклинаний, обрядовых текстов был в самой своей древней части создан далекими восточноевропейскими предками северо-западных народов Индии и принесен ими натер- риторию Индостана из южнорусских степей во II тысячелетии до н.э. В Веде (что значит Знание) также фигурируют две богини-пряхи – создательницы миров и всех живых существ. Примером тому – сказание о путешествии мальчика Уттанки под землю, где он увидел двух богинь, которые на станке объемлющем миры… по мере того, как непрерывно движется Полярный круг. посылая челнок, непрерывно прядут (ткань) из черных и белых нитей, постоянно создавая существа и миры (Махабхарата, Адипарва. Кн. I § Перс санскрита В. И. Кальянова МЛ Изд. АН СССР, 1950. СВ одном из гимнов «Ригведы» (древнейшей части Веды, говорящем о создании и строении Вселенной, есть следующие строки: Две юницы снуют основу На шесть колышков две снующих Одна другой протягивает пряжу И не рвут е, не прерывают… Вот колышки они основа небу Стали гласы для тканья челноками (Да услышат меня земля и небо. М Худ. литер, 1984. СВ гимне, посвященном всеобщему огню, певец жалуется на то, что не может понять «ни тканья, ни пряжи, ни того, что ткут соревнуясь самовращающиеся две половины… чер- ного и белого дня поднебесья (Да услышат меня… С. 35—36). В другом гимне «Веды», посвященном творению Вселенной, говорится, что боги ткали жертводаянье». И, наконец, в гимне, рассказывающем о создании тела человека, древний певец спрашивал: Кто же в нем соткал его воздыханье,.. Кто же семенем его удостоил Утверждая да продлится пряжа (в значении Да продолжится его род» (Да услышат меня… С. В понимании создателей Веды всякая форма, в том числе и тело человека, образована нитями, свободно сплетающими е, также свободно выходящими из нее, где смерть представляется расхождением, расплетением веревки на составляющие её волокна – так разрушается данная конкретная личность, носами волокна не обрываются и образуют новые сплетения, то есть новые тела (Махабхарата. Вып. V. Книга II. Нараяния. Ашхабад Ылым, 1984. С. Такое пристальное внимание к ведическим гимнам вызвано тем, что их творцы были ближайшими соседями и родственниками древних славян и, вероятно, древнейшие части «Веды» создавались ими совместно СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск Об этом свидетельствует то, что переводчик гимнов «Ригведы» на русский язык Т. Я. Елизаренкова отмечает, как факт исключительной важности по её глубокому убеждению при переводе с ведийского на другие языки русский язык обладает рядом несомненных преимуществ перед западноевропейскими языками. Эти преимущества определяются как большей степенью соответствия между ведийскими русским в силу лучшей сохранности в нем архаизмов, чем в западных языках, таки большей близостью русской (славянской) мифопоэтической традиции к индоиранской (Ригведа. Мандалы I – IV/ Пери комментарии Т. Я. Елизаренковой. М Наука 1989. С. 543)]. Аналогичное ведийскому отношение к нити, к процессу прядения мы встречаем ив славянской традиции. Так, А.Н.Афанасьев отмечал, что в славянских сказках сохранилось воспоминание о чудесной прялке, выпрядающей золотые и серебряные нити зари, спускающиеся с неба (Афанасьев АН. Древо жизни… С. 76). Далее АН. Афанасьев указывал на связь слов облако – оболоко – наволоко – волокно, хорошо прослеживающуюся в русском языке. Кроме того, он подчеркивал близость отношения к ночи гимнов Веды, говорящих, что она ткет темную ткань, и русской традиции, в которой посей день бытует выражение «под покровом ночи (Афанасьев АН. Древо жизни… С. 133). И, наконец, в славянской традиции «вервь» это не только сплетенные нити – веревка, но и «вервь» -община, где каждый её член – одна из нитей «верви», ау сербов и хорватов в Югославии «врвник» – значит родственник. В Гжатском уезде Смоленской губернии еще вначале в. существовало поверье, что если девушка вовремя посиделок незаметно для парня добьется, чтобы он сел на донце её прялки, то он сядет с ней и на хозяйство, те. будет связан узами брака. Таким образом, прядение нити – синонима жизни, судьбы, мысли, времени – являлось в славянской традиции, безусловно, священным актом, по существу аналогичным творению жизни, а женщины-пряхи, выполняя божественную функцию, сами становились богинями, творящими мир. И Сказка о царе Салтане» действительно всем дальнейшим развитием действия доказывает, что мы имеем дело с древним мифом – священным преданием о богинях-пряхах и божествах загробного мира. Вспомните, что сделали с пряхой-матерью князя Гвидона и ее сыном-богатырем, росшим не по дням, а по часам (что обычному человеку несвойственно, а, как считали древние, присуще только божествам, пришедшим для каких-то важных целей в мир людей и обязательно возвращающихся в мир богов). Само имя Гвидона говорит о его принадлежности к водным глубинам, ведь «Дон», «Днепр», Днестр и русское слово дно – родные братья. Брошенные в море-океан, представление о котором было связано в древности с космическим, небесным океаном, мать и сын приплывают на остров Буян, где и остаются навсегда, обретя счастье в чудесном городе, где все богаты, изоб нет – одни палаты. Но вдумаемся в название счастливого острова Буян. Ведь в северорусских диалектах слово буян – это и высокое место, и суровый пронзительный ветер, и погост – кладбище, те. мир умерших и богов. Именно здесь в светлом, богатом, покойном мире живут царица-пряха, древняя богиня жизни и судьбы и ее божественный сын, женатый на деве-лебеди, которая в древней мифологии воплощала собой бескрайнее небо, неслучайно у нее месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит». Если обратиться к сюжетам других широкоизвестных сказок, то станет ясно то огромное значение, которое придавалось в народной мифологии нити. Достаточно вспомнить путеводный клубок, указывающий сказочным героям дорогу, или нить Ариадны в грече СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск 3» 23 ском мифе. Неслучайно в народной традиции все инструменты, связанные с получением нити (веретено, прялка, отмечены особым отношением. Так, в северорусской традиции прялка являлась одновременно и символом древа жизни, и календарем, и своеобразным воплощением мужского начала, принимающего участие в процессе прядения, приравненном к творению жизни и судьбы. Прялка соединяла мир живых и мир мертвых, способствовала плодородию и поэтому в некоторых местностях, например в Рязанской губернии, девушки и женщины на масленицу (праздник, посвященный предкам) катались с гор именно на донцах прялок, чтобы лен был долгими чистым. С этими представлениями связано и то, что еще в XVIII в. в Сербии на могиле ставили не кресты, а прялки, как было заведено с древ- ности. Таким образом, можно сделать вывод, что нить была в русской народной традиции издревле священным, божественным материалом и эти ее свойства еще более усиливались, когда из нити ткали холст и шили одежду, охраняющую, «оболокающую» тело человека СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск Глава II. Рубашка, передник, пояс Итак, нить в восточнославянской народной традиции была окружена благоговейным отношением как материал священный, чистый и таинственный. Среди многих обрядов, связанных с нитью, ГС. Маслова отмечает следующий, бытовавший в Сердобском уезде Саратовской губернии Отправляясь к жениху с подарками, подруги невесты обязательно присоединяли к ним суровую нитку, изготовленную особым способом. Невеста пряла ее тайком на печном столбе, вращая веретено в левую сторону – на отмаш», сучила ее также «на отмаш», завязывала шесть узлов, опять-таки на отмаш»: первые два – на пороге избы, другие два – на пороге сеней, последние – у ворот. Половину этой нитки оставляла себе, другую отдавала жениху. Делалось это для того, чтобы якобы отнять силу у колдунов», которым неизвестно, как и где изготовлялась эта нитка (Маслова ГС. Народная одежда… С. Вообще волокну льна восточные славяне приписывали очистительные и отвращающие зло силы, поэтому льняная нить и ткань из льняной нити считались ритуально чистыми и были охранителями тела человека. Особое отношение к цветку льна, к льняному волокну, к льняной нити уходит в восточнославянской традиции в глубины тысячелетий. Лен древнейшее индоевропейское культурное растение – был издревле широко распространен на севере Восточной Европы, где для его выращивания всегда имелись самые оптимальные условия – длинный летний световой день, отсутствие перегрева от прямых солнечных лучей и обилие влаги в почве. Семена культурного льна были найдены археологами на поселениях людей, живших по берегам Сухоны еще в III – II тыс. дон. э. Особое отношение к льну, льняной ткани проявлялось в конце XIX в. Так, во многих районах сеяли лен обязательно в новой льняной рубахе. В Московской губернии сеяли лен без порток или вообще голыми… В Олонецкой губернии женщины, уходя сеять лен, надевали новую льняную рубаху, но присеве снимали ее (а мужчины – порты, чтобы лен вышел хорошим (Маслова ГС. Народная одежда… С. Нагота при посеве льна – обрядовая форма, уходящая корнями в глубочайшую древность. Ритуальные функции льняной ткани ярко проявлялись ив похоронной обрядности^ т. е. в той ситуации, когда само тело человека отдавалось земле, уходило в мир предков. Отправляя его на новое житье, покойника облекали обязательно в одежду льняного холста шили все холстовое». Для кройки при этом не использовали ножницы, а рвали холст руками. Нив коем случае при шитье смертной одежды не пользовались швейной машиной шили на руках особым способом обязательно вперед иголкой, узлов не делали, боясь, что покойник придет за кем-нибудь из семьи. Рубашка, надевавшаяся насмерть, не имела пуговиц или запонок, а всегда завязывалась тесемками или гарусом. Интересно и то, что смертную, или смертную, одежду, как правило, шили не до конца, некоторые детали доделывали уже после смерти человека (Маслова ГС. Народная одежда… С. В обыденной жизни славян рубаха была основной формой одежды, из льняного полотна шили и мужские, и женские рубашки, украшая их ткаными орнаментами и вышивкой. Древнерусские рубахи (рубы) были прямого покроя туникообразной формы и кроились из перегнутого пополам полотна. Рукава делались узкими и длинными, у женских рубах они собирались в складки у запястья и закреплялись браслетами (поручями). Вовремя ритуальных танцев, в обрядовых действах рукава распускались и служили орудием колдовства. Об этом повествует русская народная сказка о Царевне-лягушке. В описании иностранца СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск конец XVII в) говорится Они (русские С. Ж) носят рубашки, со всех сторон затканные золотом, рукава их, сложенные в складки с удивительным искусством, часто превышают или 10 локтей, сборки рукавов, продолжающиеся сцепленными складками до конца руки, украшаются изысканными и дорогими запястьями (Древняя одежда народов Восточной Европы… С.67). Орнаментированные вышивкой или ткачеством рукава рубахи упоминаются ив Слове о полку Игореве» – замечательном памятнике средневековой русской куль- туры. Вспомните плач Ярославны: «Полечю зегзицею по Дунаеви, омочю бе брянъ рукав въ Каяле реце, утру князю кровавыя его раны на жестоцемъ его теле. Ярославна хочет полететь кукушкой, чтобы утереть своему мужу кровавые раны «бряным» (те. браным, тканым) рукавом. Магическая сила, сосредоточенная в рукавах рубахи, в алых орнаментах должна была излечить, зарубцевать раны, наполнить тело крепостью, принести здоровье и удачу. Рубаха-долгорукавка изображена на серебряных с черневым рисунком ритуальных браслетах, предназначенных для плясок на русалиях, найденных в разных концах Руси (Киеве, Старой Рязани, Твери. Относящиеся к XII – XIII вв. браслеты-наручи изображают те обрядовые действа, о которых церковь говорила Грех есть плясати в русалиях»; се же суть злыя и скверные дела – плясанье, гусли …игранья неподобные русалья», пляшущая бо жена – любовница диаволя… невеста сотонина» (Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М.: Наука, 1987. С. Б. А. Рыбаков отмечает Браслеты предназначались не для парадного наряда, предусматривающего появление княгини или боярыни в храме, и не для простого повседневного убора, а для торжественного, но, очевидно, потаенного участия в прадедовских обрядах (Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси… С. Ритуальное значение орнаментированных длинных рукавов подчеркивается на браслете из Старой Рязани тем, что изображенная здесь женщина, выпивая на языческом русаль- ском празднике ритуальную чашу, берет ее через спущенный длинный рукав, в то время как мужчина держит чашу открытой ладонью. До конца XIX в. сохранялась в Вологодской, Архангельской, Олонецкой и Московской губерниях традиция использования рубах-долго- рукавок, имевших рукава до двух метров с прорезями -окошками для рук, как праздничной и свадебной одежды. Возвращаясь вновь к сказке о Царевне-лягушке, стоит вспомнить, что именно на подлинной свадьбе ее и Ивана-царевича, где Царевна-лягушка впервые предстает перед мужем и его родственниками в своем настоящем облике Василисы Прекрасной, она совершает ритуальную колдовскую пляску после взмаха распущенного правого рукава появляются воды – озеро, после взмаха левого рукава – птицы лебеди. Таким образом, героиня сказки совершает акт творения мира, она, как и женщина на браслете XII – XIII вв., исполняет танец воды и жизни, И это вполне естественно, так как любая свадьба еще с древнейших ведических времен воспринималась как космическое действо – союз солнца (невесты) и месяца (жениха. Почти до наших дней в свадебных величальных русских песнях сохраняется это древнее восприятие свадьбы Светел месяц – то хозяин во дому, красно солнышко – то хозяюшка, часты звездушки – малы детушки». «Подвенечная одежда использовалась в ответственнейшие моменты всей дальнейшей жизни человека вплоть до смерти. Ей приписывались целебные свойства. Она употреблялась при тяжелых родах, болезни ив других случаях. Жених под венцом должен был быть в рубашке, изготовленной руками невесты… В некоторых местах невеста, чтобы муж любил ее, после бани вытирала свое лицо приготовленным для жениха бельем или сначала наде- СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск вала рубаху на себя, – пишет ГС. Маслова (Маслова ГС. Народная одежда… С. Подвенечная рубаха невесты, которой придавалось особое значение, изготовлялась только в строго определенные дни в причитаниях невесты говорится «тонку-белу …сорочечку потри ноченьки вышивала …в перьву ноченьку христовськую, во другую во иваньиньскую, в третью ноченьку петровськую» (Маслова ГС. Народная одежда… С. У восточных славян до XIX в. сохранилось большое количество обрядов с брачной рубашкой невесты. Обряды с брачной рубашкой (калинкой), как считает Г.С.Маслова, «имели значение не только и даже не столько для брачащейся пары, сколько для всего коллектива, так как он принимал в этих обрядах самое активное участие (Маслова ГС. Народная одежда… С. Е. Г. Катаров считал, что обряды с «целошной» рубахой связаны с представлениями о заключенной в ней силе, способствующей повышению урожайности хлебов. Здесь имеет смысл вспомнить о том, что постель новобрачных устраивалась на снопах, соломе, на гумне или в амбаре, те. там, где обрабатывались и хранились зерновые продукты. Венчальная рубаха, сохранявшаяся всю жизнь, иногда служила и погребальной. В целом костюм молодой первого года замужества, как и ее рубаха, отличался особой нарядностью. По обилию декора с подвенечной рубашкой могли соперничать только рубахи-сенокосницы, в которых выходили на первый покоси рубахи-подольницы, надеваемые в Егорьев день на первый выгон скота в поле. И на сенокос, и на выгон скота наиболее нарядные рубашки надевали молодухи первого года замужества. Именно они начинали первыми ворошить сено на покосе или отправлялись нареку за водой вдень первого выгона, чтобы коровы лучше доились. Рубахи-сенокосницы обязательно надевали без сарафана, с поясом. Основной декор был сосредоточен по их подолу, в широкой орнаментальной вышитой или тканой полосе. Большую роль играла рубаха также в родильной и крестильной обрядности. Так, новорожденного принимали на венчальную рубаху отца, после обряда крещения младенца заворачивали в венчальную рубашку отца или матери, в зависимости оттого, мальчик это или девочка. Во Владимирской губернии в знак того, что молодую мать и ребенка можно навещать, у бани вывешивали рубаху роженицы (Маслова ГС. Народная одежда… С. Венчальные, родильные, сенокосные рубахи отличались исключительным обилием декора, что связано с древнейшими, уходящими вглубь тысячелетий представлениями о магической охранительной силе орнамента. Об архаическом русском орнаменте писал в XIX в. известный исследователь русской культуры В.В.Стасов: В орнаменте русской вышивки лежат драгоценные и покуда еще нетронутые материалы для изучения разных сторон древнерусской национальности (Стасов В. В. Русский народный орнамент. Вып. СПб., 1872. СИ это действительно так. Русская вышивка и браное ткачество уже более столетия привлекают к себе самое пристальное внимание. В работах академика Б.А.Рыба- кова, особенно в его исследованиях о язычестве древних славян и Древней Руси, красной нитью проходит мысль о бесконечных глубинах народной памяти, консервирующей и проносящей через века в образах вышивки, ткачества, росписи, резьбы, игрушке древнейшие представления, уходящие своими корнями в глубины времени. Б.А.Рыбаков считает, что истоки многих орнаментальных мотивов, доживающих в русском крестьянском искусстве вплоть до конца XIX – начала XX вв., надо искать на заре человеческой цивилизации. Отдаленность от государственных центров, относительно мирное существование, обилие лесов и защищенность многих населенных пунктов болотами и бездорожьем все способствовало сохранению и консервации древних форм быта и хозяйства, бережному отношению к вере отцов и дедов и, как следствие этого, сохранению древнейшей СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск символики, зашифрованной в орнаментах вышивки и ткачества. Особый интерес представляют образцы браного ткачества и вышивки рубежа XIX – XX вв., происходящие из восточных и северо-восточных районов Вологодской и соседних районов Архангельской области. Такие орнаменты украшали лишь сакрально отмеченные вещи женские рубахи (подолы, оплечья, зарукавья), передники, головные уборы, пояса, полотенца, подзоры для свадебных простыней, скатерти. Отложение в вышивке очень ранних пластов человеческого религиозного мышления… объясняется ритуальным характером тех предметов, которые покрывались вышитым узором… Таковы подвенечные кокошники невест, рубахи, накидки на свадебные повозки и многое другое. Специальным ритуальным предметом, давно обособившимся от своего бытового двойника, было полотенце с богатой и сложной вышивкой. На полотенце подносили хлеб-соль, полотенца служили вожжами свадебного поезда, на полотенцах несли гроб с покойником и опускали его в могилу. Полотенцами увешивали красный угол, на полотенце – „набожнике“ помещали иконы (Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1981. С. Так пишет о полотняном фольклоре Б. А. Рыбаков. Те же древние орнаменты, что помещались на полотенцах, украшали и подолы, оплечья, зарукавья рубах северорусских крестьянок. Одними из древнейших орнаментальных мотивов народов Евразии являются косой крест, ромб, меандр и свастика, появляющиеся впервые в Восточной Европе на изделиях из костей и бивней мамонта еще в древнем каменном веке (25—23 тыс. до н.э.). Исследователи считают, что именно эти орнаменты отличают население Восточной Европы того далекого от нас времени от всех остальных территорий. Так, ряды косых крестов, впервые появившиеся более двух десятков тысячелетий тому назад на изделиях так называемой «костенковской» культуры (на Дону, остаются одними из ведущих в орнаментах народов, живших в Восточной Европе, и наших непосредственных предков, на протяжении всего последующего времени. Как оберег косой крест помещали на днищах глиняных славянских плошек, им отмечены скульптуры, указывающие путь на вершину священной горы Собутки близ Вроцлава в Силезии, созданные не позднее V в. дон. э они помещались на керамике Киевской Руси, и до конца XIX в. северорусские крестьяне именно такими рядами косых крестов украшали торцы лопасок прялок, швейки, льнотрепала. Как единственный орнаментальный мотив ряды косых крестов довольно часто встречаются на тканых проставках северорусских крестьянок. Являясь знаком воспроизводства, продолжения рода, косой крест был более чем естественна инструментах, связанных с обработкой льна, прядением и ткачеством. Не менее закономерен был они на женской рубахе, сохраняющей плодоносящую, жизненную силу своей владелицы. Следующая группа древнейших орнаментальных мотивов на территории Европейской части нашей страны представлена ромбом и меандром, которые впервые появляются на изделиях из бивней мамонта (23 тыс. дон. э) на Черниговщине. Советский исследователь В. Бибикова предположила, что ромбы и меандры в орнаменте возникли как повтор естественного рисунка кости мамонта. Из этого она сделала вывод, что подобный орнамент для людей каменного века, населивших земли Восточной Европы, был своеобразным магическим символом мамонта, воплощавшего в себе (как основной объект охоты) их представления о достатке, мощи и изобилии. Широко распространенным в декоре рубах был мотив ромба – символа плодородия, который соединял в себе женский символ – треугольник острием вниз и мужской символ – СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск треугольник острием вверх. Слияние этих треугольников в ромбе обозначало вечное творение жизни ив космосе, и на Земле. С появлением земледелия ромб стал знаком вспаханного и засеянного поля, а дополненный крючками-отростками – изображением древней богини жизни и плодородия Рожаницы (Жарникова СВ. О попытке интерпретации значения некоторых образов русской народной вышивки архаического типа // Сов. этнография. 1983, С. 87—94). Ее мы встречаем в орнаментах подолов женских рубах-сенокосниц, что легко объяснимо. Ведь первый день сенокоса – это тот момент, когда начиналась заготовка корма скоту на всю долгую холодную зиму, от которого, по существу, зависело благосостояние крестьянской семьи в предстоящем году. Орнаментика же рубах, повторяем, была теснейшим образом связана с магией плодородия. Считалось, что, чем богаче украшена рубаха, тем выше репродуктивная сила одетой в нее женщины и ее способность увеличивать плодородие всего окружающего. Можно предположить, что, украшая подол рубахи изображениями ромба с крючками, женщина рассчитывала, прикасаясь подолом к земле и травам, передать им силу плодородия, таящуюся в закодированных орнаментах вышивки. Процесс этот, вероятно, мыслился как обратимый, те. и женщина в свою очередь через такие орнаменты при соприкосновении их с землей и травами обретала большую репродуктивную силу. Широко распространенными с древнего каменного века у населения Восточной Европы были орнаментальные комплексы, состоящие из извилистой ломаной линии меандра и различных по рисунку свастик. Говоря об этих мотивах, известный советский исследователь культуры каменного века А.А.Формозов отмечал, что наша Черниговщина знаменита геометрическим меандровым орнаментом на кости и что в остальных частях Старого света меандр появляется только в эпоху бронзы, те. во II тыс. до н.э. Б.А.Рыбаков, исследуя пути развития древнего ромбомеандрового и свастического орнамента в новом каменном веке (VI тыс. до н.э.), делает вывод о том, что устойчивость этого сложного и трудновыполнимого узора, его несомненная связь с ритуальной сферой заставляет нас отнестись к нему особенно внимательно…» Говоря о рисунке кости мамонтовых бивней как возможном прототипе этого узора, Б.А.Рыбаков отмечает Поразительная стойкость точно такого же узора в неолите, когда никаких мамонтов уже не было, не позволяет считать это простым случайным совпадением, а заставляет нас искать посредствующие звенья. Таким посредствующим звеном я считаю обычай ритуальной татуировки (Рыбаков Б. А. Язычество древних славян… С. 158). Вероятно, уже в то, отдаленное от нас многими тысячелетиями время такие же орнаменты наносились при помощи специальных штампов и на ткани из растительных волокон (льна, конопли. С развитием техники ткачества древние мастерицы смогли перенести сложные орнаменты из ромбов и меандров непосредственно в структуру ткани. Такой древний орнамент можно без труда обнаружить на льняных холстах, бытовавших в северорусских деревнях еще вначале в. Выполненные в многоремизной технике, они все сплошь покрыты ромбо-меандровым узором, получающимся при сложном переплетении нитей основы и утка. Из такого холста, как правило, делались полотенца, скатерти, юбки, воротушки и станы рубах, к которым пришивались полосы проставок, набранных красными нитками по белому полю. Орнамент этих проставок зачастую очень похож на древний ромбо-меандровый, нов то время как фактура белого холста повторяет древние композиции практически без изменений, на простав- ках мы видим как бы фрагменты архаической схемы, ее разделенные и сгруппированные по каким-то новым принципам детали. Мы, естественно, можем только приблизительно представить себе, как выглядели ткани, из которых выполнялась одежда наших далеких предков. Но, судя по всему, такие орнаменты были обязательны для одежды, во всяком случае, для одежды, выполняющей обрядово-обереговые функции. В этом убеждает даже тот СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск факт, что уже в древнем каменном веке встречается своеобразное, сохранившееся в северо- русском народном ткачестве и вышивке вплоть до конца XIX – начала XX вв., противопоставление красного и белого цветов. Белизне мамонтовой кости противопоставлялся насыщенный цвет гравированных, затертых красной охрой орнаментов в могилах наших далеких предков (23—25 тыс. до н.э.) дно посыпалось белым веществом (мелом или известью) и уже по белому слою густо посыпалось ярко-красной охрой. Исследователями отмечено, что именно красный цвет играл огромную роль в культовых обрядах того далекого времени. Многие красные орнаменты Вологодских проставок XVIII – XIX вв. уводят нас во II тыс. дон. э. Уже порубежье III – тыс. до н.э. на территории Восточной Европы отмечено ярким расцветом сложного геометрического орнамента, о чем свидетельствуют многочисленные находки орнаментированной керамики. Но так как в науке существует мнение о том, что геометрический декор был перенесен на глину из мягких материалов, с тканей, то пышной орнаментации керамики соответствовал, вероятно, и развитый, богатый узор на тканях и на одежде, выполненной из этих тканей. Некоторые исследователи связывают такие знаки, как косые кресты, свастики различного рисунка, гуськи, составляющие древние орнаменты, со сложением у наших предков письменности, возникшей на местной основе путем схематизации элементов орнамента. Интересно, что древняя посуда с богатым геометрическим декором, аналогичным нашим проставкам, встречается только в захоронениях и, вероятно, не использовалась в бытовых целях. Многие ученые, занимающиеся изучением древних восточноевропейских культур, считают, что такие сложные геометрические композиции являлись символами родовой принадлежности, своеобразными визитными карточками древности. Помещая в могилу человека, одетого в платье, украшенное родовыми орнаментами, декорированную такими же орнаментами глиняную посуду, его соплеменники, вероятно, верили в то, что по этим письменам предки на том светеузнают члена своего рода. Орнамент, судя по всему, выполнял функции оберега, защищая своего владельца на пути в мир иной или прося богов о милости. На браных проставках, выполненных руками северорусских крестьянок в конце XIX – начале XX вв., сохранились многочисленные орнаментальные комплексы древнего классического, так называемого коврового узора, о ритуальном характере которого говорилось выше. Такие орнаменты, решенные в большинстве случаев в древней красно-белой цветовой гамме, состоящие из меандров, треугольников, зигзагов, ромбов, свастик – знаков благодати, счастья, вечности, оформляют зарукавья, подолы, оплечья женских рубах, края передников, пояса, концы полотенец, те. ритуальные вещи, выполнявшие, кроме чисто бытовых, еще и магические и обереговые функции. Как ив древнем орнаменте II тыс. дон. э, в северорус- ском браном ткачестве композиция делится натри горизонтальные зоны, причем верхняя и нижняя, как правило, дублируют друг друга, а средняя – несет на себе важнейшие сточки зрения священной значимости узоры. Именно здесь можно встретить самые разнообразные композиции, абсолютно идентичные орнаментам древности. Но быть может, все-таки, те древние люди, что жили на земле нашей Родины многие тысячи лет назад, не имеют к нам никакого отношения Они со своими орнаментами сами по себе, а мысами по себе Наука отвечает – нет, это не так Можно говорить о родстве орнамента в тех случаях, когда обнаруживается сходство орнаментальных комплексов. Они обычно неповторимы. Племена или группы племен, разработавшие их, надолго сохраняют входящие в комплекс мотивы. Части или группы распавшегося племени нередко расходятся СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуски теряют связь между собой, но орнамент, продолжая хранить древние традиции, свидетельствует о древней общности этих групп (Иванов СВ. Народный орнамент как исторический источник // Сов. этнография. 1958. №2. С. 18), – так писал один из ведущих специалистов по орнаменту С.В.Иванов. Итак, северорусские рубахи и прежде всего женские украшались орнаментами, возраст которых насчитывал порой более двух десятков тысячелетий, а основная масса их сложилась четыре тысячи лет назад, вначале тыс. дон. э. Поскольку льняная рубашка воспринималась фактически как вторая кожа, то есть вторая сущность человека, тона ней оформлялись, естественно, детали, призванные защищать определенные части тела человека. Именно на этих частях одеяния фиксировались самые знаково важные орнаментальные комплексы прежде всего – ворот, на шее крепится голова и шею нужно оберегать. Далее плечи, так как отсюда начинается главный рабочий орган – руки. Затем большое количество орнаментов помещалось на груди женской рубахи, так как здесь хранилось молоко, а следовательно, и возможность выкормить следующее поколение. И наконец, тщательно оформлялся подол, о чем уже говорилось ранее. Интенсивно орнаментированные рубашки использовались в целом ряде случаев, не связанных непосредственно с телом человека. В частности, если заболевала скотина, то женщина, входя в хлев, снимала с себя рубаху и ею протирала голову животного. Если заболевал ребенок, то его после мытья также утирали такой орнаментированной рубашкой. Таким образом, рубаха выполняла функции плата или полотенца. Большое количество орнаментов помещалось на переднике – занавеске. Архаический передник одевался не на талию, а подвязывался над грудью, как бы фиксировал ее. Занавеска охраняла живот женщины, ее воспроизводящие органы, и поэтому такие передники затканы или вышиты почти сплошь. Очень часто именно на передниках мы встречаем изображения древних богинь плодородия с ромбовидной головой и поднятыми к небу руками. Здесь же можно увидеть ряды с чередующимися мужскими, женскими и детскими фигурами, очень условными и геометризированными. На передниках нередки изображения священных животных древности птиц – утушек, лебедей и пав, символизирующих небо и человеческую душу коней – символов солнца и мира мертвых барсов, символизирующих знатность и силу. Передник как бы усиливал охраняющую функцию женской рубахи. Огромную роль играл в народной одежде пояс. Это неудивительно пояс охранял самую уязвимую часть тела человека – живот. Отношение к этому элементу одежды было особое, очень серьезное. Интересно, что наши дальние родственники, хетты, в III тыс. до н.э. пришедшие на территорию Малой Азии, поражали всех своих соседей, неродственных хеттам, тем, что, взяв в плен вражеских воинов, сначала снимали с них пояса, а уже потом отнимали у них оружие. Снять с человека пояс означало обесчестить его, изменить его социальный статус, превратить его в раба, в несвободного человека, ибо свободный – подпоясан. И наше выражение распоясаться ведет свое происхождение оттуда, из глубины тысячелетий, означая вести себя неправильно. Каждый уважающий себя русский человек не позволял себе распоясанным ходить даже в избе. Более того, женщины не позволяли себе снимать пояс даже на ночь, рубаха должна быть обязательно подпоясана. Ив тех районах России, где существовало крепостное право, когда крестьянина отправляли на конюшню СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск пороть, с него обязательно снимали пояс – подпоясанного пороть было нельзя. Это особое отношение к опояске сохранилось посей день когда военнослужащих отправляют на гауптвахту, с них обязательно снимают ремень, подчеркивая тем их несвободу. К поясу было такое же отношение, как и к полотенцу. Полотенце же часто выполняло функции пояса, особенно в свадебной обрядности (дружки подпоясывались полотенцем или широким поясом. На поясе сохранялась вся та орнаментальная структура, которая характерна для оформления подола рубахи, интенсивно насыщенная охранительной символикой. На поясе могли, как и на полотенце, опускать в могилу гроб, оставляя его там, – пояс считался выполняющим священную связь между предками и потомками, он был дорогой от живых к мертвым. Как полотенца, таки пояса вовремя родительских дней вывешивались за окна как по полотенцу, таки по поясу в дом могли войти души предков. Как орнаментированные полотенца, таки пояса украшали божницу. У нас на Севере девушки часто использовали пояс в гаданьях: когда загадывали на жениха, то вешали новый шерстяной пояс (шерсть – символ богатства) на божницу и говорили «Пояс-пояс, покажи мне суженого поезд Поясом перепоясывали ребенка еще до крещения после рождения его свивали и, кроме свивальника, которым служил широкий пояс, обязательно надевали маленький поясочек. У финно-угорских народов таким оберегающим поясом был кусок мелкоячеистой рыболовной сети. Пояс обязательно клали в гроб, непод- поясанным человека на тот свет никогда не отправляли. А иногда даже надевали несколько поясов на все случаи его загробной жизни. Таким образом, рубаха, передники пояс – это основные общеславянские элементы женского костюма, сохранившиеся на Русском Севере ив качестве обыденной, ив качестве ритуальной одежды вплоть до рубежа XIX – XX вв. Именно на этих деталях женского севе- рорусского костюма встречается наибольшее количество архаических орнаментов, возникновение которых относится к древнейшим периодам истории народов Восточной Европы и отстоит от нашего времени на многие тысячелетия СВ. Жарникова. Сборник статей. Выпуск Глава III. Головные уборы  перейти в каталог файлов | Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |