ПЕРВЫЙ МЕДАЛЬОН. Первый медальон
 Скачать 67.5 Kb.
| Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |
| ПЕРВЫЙ МЕДАЛЬОН К 70-летию полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Г.В. Стрелец, 2014г. Солдатские медальоны, которых и сейчас немало лежит в российской земле рядом с тем, что осталось от убитых и пропавших без вести солдат, мне приходилось видеть и держать в руках и раньше, но первый, найденный самостоятельно, запомнился особенно. Произошло это в июне 1972 года. Тогда я не мог даже предположить, что много лет спустя посвящу значительную часть своей жизни участию в поисковых работах. В это время я проходил летнюю практику в Старом Петергофе в числе студентов биолого-почвенного факультета Ленинградского Государственного Университета после окончания первого курса. Наши занятия проходили в одном из зданий дворцового комплекса герцога Лихтенбергского в Петергофском парке, где размещался Биологический институт ЛГУ. Часть этого здания была тогда еще полуразрушенной и носила следы повреждений от немецких снарядов, поскольку в годы войны поблизости проходила линия фронта, а в подвале дворца находился штаб 41 стрелковой дивизии, державшей здесь оборону. Естественно, разговоры между студентами время от времени касались и темы тогда еще не очень давней войны. Как-то раз после занятий во время беседы с однокурсниками я рассказал, что знаю места, где следы войны куда более заметны, есть сохранившиеся поля боя, где до сих пор в изобилии валяются патроны, снаряды, оружие и даже человеческие кости. Я имел в виду Невский Пятачок, волею судьбы знакомый мне с детских лет. Оказалось, что мои собеседники даже не подозревали о таком в окрестностях Ленинграда в 70-е годы. Особенно заинтересовался этим мой однокурсник Андрей М., к сожалению вскоре после окончания Университета умерший от тяжелого заболевания. Он загорелся желанием съездить туда и поискать что-нибудь интересное, связанное с войной, сам еще не зная что. Воображение рисовало находку пистолета или хотя бы автомата, желательно немецкого, хорошо знакомого по фильмам о войне. И вот в воскресенье мы приехали на автобусе № 490, Ленинград-Петрокрепость, от Троицкого поля в районе нынешней станции метро Елизаровская, которой тогда еще не было, прямо на Невский Пятачок, выйдя на остановке Набережный поселок, на 51 километре Шлиссельбургского тракта недалеко от недавно установленного гранитного куба памятника «Рубежный камень», на открытии которого мне незадолго до этого довелось побывать вместе с отцом, участвовавшим во встрече ветеранов. На противоположной стороне от шоссе, где сейчас установлена надпись «Слава героям Невского Пятачка», располагались недавние лесопосадки, куда мы и отправились поначалу. Сосенки высотой около метра возвышались вдоль неглубоких канав, прорытых канавокопателем. В них тут и там торчали предметы из ржавого железа: каски, саперные лопатки, колючая проволока и множество осколков. Кое-где были видны еще не утратившие краску солдатские фляжки и котелки, позеленевшие гильзы и патроны, задубевшие ремни, патронные подсумки, сапоги и ботинки. Среди всего этого белели человеческие кости. Для меня, уже не раз бывавшего здесь, картина была знакомой, но Андрей был поражен. Он, как завороженный, подбирал патроны, нашел немецкую пряжку ремня, штык от винтовки Мосина, вывернутые из грунта канавокопателем. Нас, будущих биологов, не особенно напугало обилие человеческих костей, беспорядочно рассыпанных во время работы канавокопателя. На языке невольно вертелись их латинские названия из недавно сданного экзамена по анатомии человека. В то же время закрадывалось грустное чувство от понимания того, что кости никем не похороненных солдат принадлежат в основном не немцам, как следовало бы ожидать на основе нашего тогдашнего воспитания, а нашим соотечественникам. Это можно было легко определить по преобладанию предметов именно советского обмундирования и снаряжения, явно относившихся к находящимся рядом останкам людей. Андрей начал развязывать рюкзак, собираясь достать привезенную с собой лопату и примитивный самодельный щуп, сделанный по чьему-то совету из куска толстой проволоки и оказавшийся впоследствии неудобным. Он собирался уже начать раскопки, но я предложил ему уйти подальше от шоссе на противоположную сторону, поближе к Неве, поскольку мы были от него всего в десятке метров, а по шоссе часто ездила милиция и забирала подобных копателей. Следует отметить, что никаких официальных раскопок, тем более поисковых работ с целью обнаружения и захоронения останков тогда, естественно, не было. Ведь считалось, что никто не забыт и ничто не забыто, непохороненных советских солдат нет, над их могилами стоят памятники Зеленого Пояса Славы, а если где и попадаются человеческие кости, то это конечно немцы, так им и надо! А мы отправились в сторону Невы, миновав Рубежный Камень, недавно заасфальтированную дорожку к Неве, обсаженную молодыми деревцами, которая вела к действовавшей тогда паромной переправе в Невскую Дубровку. Тогда Невский Пятачок был покрыт лишь редкой травой серебристо-серого цвета, сквозь которую просвечивал серовато-желтый грунт. Почвенного слоя практически не было, поскольку земля была многократно перевернута и перемешана взрывами в военное время. Не было и выросших к настоящему времени деревьев и кустарников, особенно многочисленных ныне на «Арбузовской» половине Пятачка, куда мы и направились, увидев вдалеке каких-то людей, которые согнувшись, что-то раскапывали в земле. Мы прошли по изрытому воронками и окопами полю в том месте, где позже появился памятник «Призрачная деревня» на месте бывшей деревни с непривычным для наших мест названием Арбузово, символизирующий не только ее, но и прочие многочисленные исчезнувшие в ходе войны населенные пункты Кировского района. Повсюду их земли торчали многочисленные металлические обломки, белели кости и черепа. Кое-где были видны следы неглубоких недавних раскопов. Тут, среди свежего грунта, который к этом месте состоял преимущественно из красноватого песка, валялся приклад винтовки, многочисленные минометные мины и ручные гранаты РГД и Ф-1, из соседнего раскопа торчал совсем не ржавый, окрашенный защитной краской, но пробитый большим осколком ствол батальонного миномета, а рядом - неразорвавшийся тяжелый артиллерийский снаряд длиной около метра. В одном месте Андрей споткнулся об острую железяку, торчащую из грунта, чудом не распоров об нее ногу. Железяка оказалась четырехгранным штыком русской винтовки, которую мы общими усилиями вытащили из земли. При этом ее гнилой приклад обломился. Сама винтовка была слегка погнута взрывом и покорежена осколками, но была не особенно ржавой, сохранила местами следы смазки и воронения. Забрав ее с собой, мы подошли к копающим людям, оказавшимися тремя подростками лет 13-14. Вначале они растерялись, неожиданно увидев нас и приняв за конкурентов, но не видя с нашей стороны агрессивных проявлений, успокоились, охотно рассказали об успехах раскопок и показали свои трофеи, среди которых были три винтовки, карабин и ручной пулемет Дегтярева, а также множество патронов. При этом они сказали, что раскопали целое отделение погибших красноармейцев, чьи кости беспорядочно валялись рядом вперемешку с землей. Когда я сказал им что вот так разбрасывать кости все же нехорошо, они ответили, что потом кости они закапывают назад, а если находят медальон, то даже делают на месте импровизированной «могилы» холмик, а медальоны приносят в школу в Невской Дубровке на противоположном берегу Невы, откуда часто приплывают сюда на лодке, несмотря на запреты родителей. Они и сейчас нашли медальон в виде черной пластмассовой трубочки с завинчивающейся крышкой, который охотно отдали мне, поскольку он оказался пустым. Вскоре и мы с Андреем увлеклись раскопками, обнаружив при помощи щупа неглубоко в земле под корнями единственной небольшой березки что-то твердое. Вскоре под слоем слежавшегося грунта с примесью мелких осколков и стреляных гильз обнаружилась советская каска с хорошо сохранившейся краской цвета хаки, а под ней череп человека. Как и большинство костей на Пятачке в то время он имел почти белую с желтизной окраску и глянцевитую поверхность, так, как пролежал в сухом песчаном грунте всего лет 30. На черепе хорошо просматривались не заросшие швы, а состояние прекрасно сохранившихся здоровых белых зубов говорило, что погибшему было примерно лет 20, что, кстати, вскоре подтвердилось. В отличие от наших соседей-подростков, которые одну за другой поспешно вытаскивали мешающие им кости и отбрасывали их в сторону, мы с Андреем достаточно аккуратно постепенно извлекли из земли весь скелет, сложив рядом на почти лишенной травы почве, чем вызвали уважительное удивление находившихся рядом ребят, всерьез принявших нас за археологов, в чем мы решили их не разубеждать. Именно тогда у меня появилась мечта когда-нибудь действительно организовать здесь археологические раскопки, чтобы не осквернять, как в данный момент, а сохранять память прошлого. Прошли десятилетия и в какой-то степени эту мечту удалось осуществить, жаль, только что это произошло слишком поздно, когда большая часть боевых территорий была уже изрыта как нелегальными, так и законными, но неквалифицированными раскопками. На скелете, лежавшем на животе, сохранились следы хлопчатобумажного обмундирования, ботинки с обмотками, ремень с подсумками винтовочных патронов, фляжка, котелок, ложка армейского образца и перочинный ножик. На поясе находились металлические ножны со штык-ножом винтовки СВТ, который, к сожалению Андрея, оказался почему то наполовину сломанным. В районе карманов брюк обнаружилась пластмассовая расческа, короткий простой карандаш, несколько медных монет и пластмассовая капсула смертного медальона, такая же, как мне подарили ребятишки. Вскоре мы капсулу открыли, в ней оказался прекрасно сохранившийся вкладыш, заполненный может быть, тем самым карандашом: Минченков Алексей Игнатьевич 1921 г.р. Младший сержант, Место рождения и адрес семьи Смоленская область, Глинковский район, Новояковлевский сельсовет, деревня Долголядье, призван Глинковским райвоенкоматом Смоленской области. Была даже написана группа крови: 2А, на случай, если обладатель медальона будет не убит, а ранен. Внимательно рассматривая кости целиком сохранившегося скелета, мы не нашли на них заметных повреждений, кроме небольшого пролома, скорее даже вмятины лобной кости внутрь лобной пазухи. Это могло быть следствием травмы от удара по лбу тупым предметом или от попадания плотного грунта, летящего с большой скоростью от близкого взрыва. Сама по себе травма не могла быть причиной смерти, но была способна вызвать потерю сознания и сотрясение мозга. Возможно, в таком состоянии человек и был засыпан землей от взрывов, вследствии чего погиб. Не желая бросить непохороненными останки воина, судьба которого открылась перед нами, мы сложили все собранные кости в матерчатый мешок, туда же положили крышку котелка, на которой было написано Минченков. Мешок мы закопали под корнями березки. Возвращаясь в Петергоф, мы радостно везли гору всякого военного хлама, в основном довольно безопасного, поскольку я отговорил Андрея взять с собой найденные гранаты. Однако он захватил немецкую каску, ракетницу, несколько штыков, пулеметные диски и даже кривую винтовку, которую потом пытался выпрямить и починить. Хорошо запомнилось и то, что мы, как истинные будущие биологи, нашли большую красивую гусеницу бабочки бражника, которая с трудом поместилась в спичечный коробок, и привезли ее на следующий день на занятия для определения, как раз шла практика по зоологии беспозвоночных. Вспоминая различные истории из книг и фильмов, я, уже в свое время участвовавший в работе школьного кружка красных следопытов, решил найденный медальон передать в милицию, надеясь, что там наверное, разыщут, родных солдата. Однако, как и следовало ожидать, в милиции в первую очередь стали интересоваться не столько подробностями находки, сколько тем, зачем я оказался на местах боев, не с целью ли поисков оружия и взрывоопасных предметов. Однако, увидев мое настойчивое желание найти родных погибшего и узнав, что об этой находке даже было написано в университетской газете, все же обещали помочь. Действительно, вскоре меня пригласили в паспортный стол по месту жительства, где такими вопросами занималась одна из сотрудниц, для того, чтобы составить объяснение. Подозреваю, что тогда от меня просто хотели отвязаться. Через некоторое время опять вызвали, показали ответы из военкомата по месту призыва Минченкова. Тогда ничего не нашли, теперь подозреваю, подошли чисто формально, а ведь в то время прошло всего 27 лет с окончания войны и эта находка для родных и близких была бы очень актуальной! Шли годы, еще не раз в мои руки попадали солдатские медальоны, удавалось и находить родственников, но это уже другая история. Что же касается Минченкова, то ошибочно считая дальнейший поиск его семьи невозможным, я больше ничего не предпринимал. Насколько знаю, больше никто эти поиски тоже не продолжил. Время «перестройки» среди прочего принесло «гласность», а вместе с ней стали открываться «белые пятна» истории, в том числе о множестве непохороненных и пропавших без вести солдатах. Появились первые группы поисковиков, которые стали открыто разыскивать на полях войны непохороненных солдат, устраивать первые братские воинские захоронения, находить родственников. Властные структуры, тогда еще Советского Союза, медленно стали воспринимать эту деятельность, как что-то не очень плохое. Ей нашли соответствующую нишу – военно-патриотическое воспитание. К ней подключился Комсомол, Советы Ветеранов. Первый съезд представителей формирующего всесоюзного поискового движения прошел в 1988 г в Калуге, первые Вахты Памяти – в Новгородской и Московской областях. Вскоре, в 1989 году и ленинградские поисковики стали объединяться и проводить совместные выезды и собрания разных отрядов и групп, а весной 1990 года, в здании только что возрожденного Музея Обороны и Блокады Ленинграда состоялось учредительное собрание командиров поисковых отрядов Ленинграда и Ленинградской области, было создано и официально зарегистрировано, как Центр поисковых работ и головная организация, ответственная за их проведение, объединение «Возвращение». Меня тогда избрали его председателем, в должности которого мне довелось оставаться много лет. Тогда же было принято и решение о проведении первой на Ленинградской земле Вахты Памяти. Местом для нее был выбран Невский Пятачок. Следует заметить, что партийные и советские руководители разных рангов в то время старались препятствовать проведению поисковых работ, особенно массовых, в этом месте, предлагая, если уж проводить их, то где-нибудь подальше, о чем я уже писал раньше. Но в конце концов все получилось, прошла Первая Вахта, потом поисковые работы на некоторое время сместились в другие части области, но через несколько лет вернулись и на Невский Пятачок, где продолжаются до сих пор. На мемориальном братском кладбище там сейчас похоронены останки более 20 000 человек. Вот как началось его создание: Место для братской могилы было выбрано в ходе ряда совещаний с участием представителей партийных и советских властей, ветеранской общественности и архитекторов Романова и Хидекеля, авторов проекта мемориального комплекса на Пятачке, куда входили Рубежный Камень и другие, уже имеющиеся и планируемые памятники и памятные знаки. Надо сказать, и власти и архитекторы лелеяли мечту, что братская могила будет первой и последней, они рассчитывали, что Вахта Памяти, проведенная весной 1990 года «очистит» Невский Пятачок не только от непогребенных останков, но заодно и от всех взрывоопасных предметов и закроет этот болезненный для чиновников вопрос, а основной проблемой станет создание крупного мемориального комплекса. Как они были наивны! Даже я, тоже участвовавший в этих совещаниях, как руководитель поисковых работ, и рассчитывавший, что работы здесь продлятся лет 10, а подобных братских могил придется делать 10-15, ошибался, ведь и сейчас, через 24 года, поисковым работам не видно конца, хотя сделано очень много, к сожалению правда, не так образцово, как мечталось в юности, когда Невский Пятачок был еще почти не тронут неправильными, а порой варварскими раскопами. Осенью 1989 года вместе с ветеранами и представителями исполкома мы выехали на место, выбранное для братской могилы. Решили, что при ее закладке необходимо обозначить место. Я предложил там захоронить еще до начала вахты хотя бы часть останков, которые были опознаны по медальонам. (Останки тогда хранились на территории личного хозяйства ныне покойной М.И. Петровой, работавшей дворником на мемориале Невский Пятачок и любезно и совершенно безвозмездно предоставившей свой дом для размещения поисковиков, а сарай для хранения найденных останков нескольких сотен советских солдат!) В конце концов согласились, но решили: захоронить символически, только одного - Неизвестного Солдата, только, не дай Бог, не немца. Тут я сказал, что есть и известный, уж точно не немец! Лежит отдельно, Вы же видели! Дело в том, что незадолго до этого, опять же в присутствии разных должностных лиц и телевидения мы вскрыли мое временное захоронение 18-летней давности под одинокой березой, которая солидно разрослась и пришлось даже обрубать часть ее корней, однако она растет и по сей день, являясь теперь одним из самых больших деревьев на Пятачке. К счастью, останки в полуистлевшем мешке вместе с подписной крышкой котелка сохранились. Удалось получить из Архива ГУВД и копию материала о переданном туда в 1972 году медальоне Минченкова. Именно его останки были символически захоронены как Неизвестный Солдат (уж точно, без ошибки не немец!) там, где потом появилась первая братская могила. Поисковики , тогда так и не смогли убедить чиновников и даже ветеранов(!), в том, что лучше похоронить, как неизвестного, и впрямь неопознанного советского солдата, которых, к сожалению, всегда находят большинство. Ведь в те времена бытовало распространенное мнение, что трудно, а порой невозможно отличить, чьи найдены останки, немецкого или советского солдата, вот такая история! Поскольку власть имущими потом было решено скромный закладной камень и захоронение «Неизвестного Солдата» не оставлять, поскольку оно не входило в концепцию будущего помпезного мемориального комплекса, накануне тожественного захоронения 6 мая 1990 года мы, поисковики, участвовавшие в укладке многочисленных останков, среди которых были и опознанные и неопознанные, в несколько десятков гробов, по 10 человек и более в каждый, переложили туда из небольшого контейнера и останки Минченкова, решив, что так будет правильнее. После захоронения мы добились, чтобы его имя было занесено на мемориальную плиту вместе с другими опознанными воинами, которых было тогда похоронено свыше 60 при общем числе 574. Среди них были и найденные в штабном блиндаже 330 полка комиссар А.В. Щуров и его боевые товарищи, погибшие в апреле 1942 года, о чем я писал отдельно. Тогда я опять пытался найти родных и близких Минченкова и опять безуспешно. Теперь, когда появился Интернет и имя этого воина занесено в Книги Памяти, появилась, было, надежда, что кто-нибудь откликнется, как уже было не раз со многими другими медальонами, считавшимися безнадежными, но пока ответа нет. Насколько известно, Долголядье, родина Минченкова, сейчас маленькая деревня, где постоянных жителей всего несколько человек. Возможно, для поисков родных погибшего следовало бы посетить ее. Но пока такой возможности не было. По данным Центрального Архива Министерства Обороны, младший сержант, помощник командира взвода в составе 7 стрелкового полка 20 стрелковой дивизии НКВД А.И. Минченков пропал без вести в сентябре 1941 года, это самое начало тяжелых боев за Невский Пятачок, продолжавшихся до начала 1943 года. Недавно удалось выяснить, что до отправки на фронт он служил в 102 погранотряде НКВД. В этом же погранотряде служил тогда и мой отец, позже тоже оказавшийся на Невском Пятачке. Возможно, они даже знали друг друга или встречались... Поэтому мне особенно хочется что-то узнать о его семье и сообщить, по возможности его родным о той давней находке, с которой связала меня судьба. P.S. У этой истории появилось продолжение: только в 1944 году, после освобождения Смоленской области, жене Минченкова , Татьяне Глебовне, было вручено извещение, что ее муж пропал без вести еще в 1941 году. Удалось установить также, что в настоящее время живы две его сестры. Одна, Логинова Мария Игнатьевна, 1917 года рождения по-прежнему проживает в деревне Долголядье, а вторая, Конова Надежда Игнатьевна, 1925 года рождения – в Москве, а его сын Минченков Александр Алексеевич – в Эстонии, в г. Силломяэ. Им было сообщено о месте захоронения родственника. Надеюсь получить от них ответ и попросить по возможности предоставить фотографии А.И. Минченкова для увековечения его памяти.  перейти в каталог файлов | Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |