_07.01.2014 ОБЛАКО spisokkino (104 ГБайт) - СОД... Рассказа-повести Деревенский экстрасенс
 Скачать 98.5 Kb.
| Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |
Полное содержание архива _07.01.2014 ОБЛАКО spisokkino (104 ГБайт) - СОД..: КЛЮЧевые ВАЖНЫЕ ОТРЫВКИ из рассказа-повести «Деревенский экстрасенс» (1986) САМЫЙ ГЛАВНЫЙ ВЫВОД из повести : ...- Так в чём же практически, Сергей Трофимыч, заключается твой метод? - В ГАРМОНИИ РАЗУМА, ДУХА и ТЕЛА. Человек извратил свою изначальную сущность и потому УТРАТИЛ подлинный СМЫСЛ ЖИЗНИ.Человек, Николай Александрович, сложный инструмент, и когда он ТОЧНО НАСТРОЕН, возможности его становятся беспредельными. Но мы сами – собственные убийцы, мы САМИ РАЗРУШАЕМ и свой ДУХ, и свою ПЛОТЬ. Короче, человек должен так жить, чтобы его ВОЛЯ полностью управляла его телом, рассудком и чувствами. Только тогда при помощи специальных приёмов он сможет ПОСТИЧЬ АБСОЛЮТНУЮ ИСТИНУ... ++++++++++++++++++++++++++++++ ОТРЫВОК 1 … Как-то во время вечернего купания Торбина окружили постепенно осмелевшие ребятишки. - Дядя Сергей, а вы спортсмен? - Спортсмен, спортсмен, - улыбаясь, ответил Сергей, прогибаясь поочерёдно вперёд и назад. - Мастер спорта? - Мастер… Только не спорта, а здорового образа жизни! - Вот видишь, Колька, - заспорили между собой ребята, - я те говорил… - А чо ты говорил? Это Вовка говорил… - Дядя Серёжа, - приступил к нему тот, кого звали Вовкой, - а зачем вы каждый день бегаете да ещё всякие упражнения делаете, если вы не мастер спорта? - Чтобы долго жить и не болеть. - А сколько это долго? - Ну, до ста лет, как минимум! - Так долго не живут, - недоверчиво протянул Вовка. - Почему же не живут? На Кавказе есть люди, которым больше ста пятидесяти. А в Китае, например, один человек прожил двести пятьдесят два года! - Долго жить плохо, - как-то не по-детски возразил белобрысый крепыш Колька. - Это почему же? – удивился Сергей и даже перестал делать упражнение. - У нас деду восемьдесят шестой год, - отвечал Колька, - так он даже с печки слезть не может. Лежит, кряхтит да бога молит, чтобы смерть ему послал. Пять лет лежит. Сам извёлся, и мать извёл, и всех вокруг. Чо ж хорошего? За разговором Сергей не заметил, как спустились на берег и подошли, прислушиваясь к разговору, его сосед Николай и Палыч. - Вот в том-то и дело, - ответил Сергей, - что мало долго прожить, нужно, Колч, прожить долго, но не дряхлым стариком, а здоровым, энергичным человеком. А для этого надо ничего другого не пить, кроме воды, не курить, есть только сырые овощи и фрукты, как можно больше двигаться и регулярно голодать. - Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт, - сбалагурил Николай. – Так я говорю, Серёга? - Правильно, - повернулся к нему Сергей, - кто аккуратно выполняет всё, что я говорю, тот помрёт здоровеньким, то есть умрёт естественной смертью, дожив до биологического предела человеческого возраста. - Во чешет, а, Палыч, - восхитился Николай. –Чисто телевизор! Сразу и не поймёшь и не упомнишь! Палыч постоял, опираясь на палку, подумал и спросил: - И во сколько лет этот предел? - Да уж не меньше двухсот пятидесяти. - А скоко живут? - Ну, у нас в стране лет семьдесят в среднем, а в целом в мире, я думаю, не больше пятидесяти. Палыч подумал и опять спросил: - Эт, значит, если бы все вроде тя жили, то на земле бы в пять раз больше народу было? - Выходит, что так. - А как бы они прокормились? Я от как-то телевизор смотрел, учёный выступал. Дак он, конечно, и о резервах говорил, но и о том, чо уже счас многие страны прокормиться не могут. Ну а если бы народу в пять раз боле было? По всему миру небось голодуха была бы, как опосля революции в Поволжье. Люди бы друг друга за кусок хлеба убивали, войной друг на друга бы пошли с атомными да водородными бомбами… Нет, не нравится мне, Трофимыч, твоя идея. Не мирска она, а сяшна. - Это как понять, Палыч? - А так, чо для тя она хороша, а для мира в убыток. Я, Трофимыч, так думаю: человек должен ремеслу выучиться, вон их, детишек, на свет произвести, прокормить, обучить, на ноги поставить да обратно же ремесло им в руки дать, да ещё мир по силам своим поддержать – но тут уж кто чо может дать: кто деньги, кто хлеб, кто каку науку, кто каку технику. Потому как кады помирать человеку пора, завсегда он задуматся: а для чо я жил? И ежели токо для детей, опять выходит, сяшна жизнь его была. А ежели мир накормил, книгу или картину написал, машину изобрёл, научно чо сделал, в земле секрет открыл, чоб, значит, хлеба людям боле было, тады и может сказать – вот для чо я жил, для вас и для мира. А уж кады и детей на ноги поставил, и для мира чо-нибудь сробил, тут, Трофимыч, и шабаш, не заживай чужой век. Старик, он ить косить не косит, а есть просит. Вот и прикинь, чо народу в стране стало бы, а робить некому, почитай, одни дети да старики – один с сошкой, а десять с ложкой! Не удержать того, Трофимыч, ни земле, ни государству! Дак чо природа-то помудрей нас с тобой, Трофимыч, она всё по своим местам расставлят. - Ну хорошо, вот вы, Палыч, уже детей на ноги поставили, и внуки подрастают, а для мира-то вы что сделали? Книгу написали, картину, открытие какое в науке, технике или технологии? - А я, Трофимыч, для мира два дела сделал – кормил его и воевал за его. - Так чего же не умираете? Не обижайтесь, но это же вы сами выдвинули только что принцип: сделал своё дело – уходи, не заживай чужой век! - Вишь, - усмехнулся Палыч. – Словил ты меня. Токо смерть ить не скора помощь: вызовешь – и придёт. Это уж кому как на роду написано… Для кого смерть – мать родна, тот в одночасье, ровно белый день, погаснет. А для кого она мачеха – тот и сам мукой изматся, и других измат, звать её будет, треклятую, годами, как, примерно, Степан, Колькин дед, - Палыч кивнул на белобрысого мальчугана, - и всё дозваться не может. - А как вы считаете, почему такая несправедливость – одному лёгкая смерть, а другому мученическая? - Кто ж знат? – пожал плечами Палыч и, помолчав, добавил: - Стары люди сказыват, чо бог каждому смерть по его грехам посылат. Токо ить быват, доброго-то смерть годами ломат, а подлеца враз прибират! - Значит, Палыч, нет справедливости и со смертью? - Дак смерть-то не купец, не сторгуесся… - А это, Палыч, оттого, что человек живёт, как трава растёт. А когда он станет жить по науке, то и над смертью своей хозяином будет! - Ну, ты, Трофимыч, хватил! – поразился Николай. – Эт как же можно смертью распорядиться? Руки на себя, чо ли, наложить? - Зачем? – спокойно возразил Сергейю – Индийские йоги, например, могут усилием воли остановить сердце. Увидел, что жизнь прожита, дальше одни страдания и тебе и близким, остановил сердце – и всё! Ну ладно, побежал я, а то совсем застоялся… +++++++++++++++++++++++++++++++++ ОТРЫВОК 2 … - Так ведь настоящая откровенность возможна только взаимная. Согласен? - Не задумывался. Ну ладно, давай взаимно! - А тогда, если хочешь, чтобы я тебе откровенно рассказал, скажи мне откровенно – тебе твоя жизнь нравится? - То есть как это? – недоумённо наморщил лоб Николай Александрович. - А вот так! Посмотри, куришь ты – дым из форточки, как из котельной валит. Живёшь на одних нервах, сам говорил. Спишь мало, ешь как придётся, семью практически не видишь, читаешь только по обязанности. Так ведь? Вот я и спрашиваю: нравится тебе такая жизнь? - А ты можешь другую предложить? - Сначала ответь на мой вопрос! - Нет, Сергей Трофимович, не нравится мне такая жизнь. - Вот и мне такая жизнь однажды не понравилась. А жил я точно, как ты. И курил, и ел кое-как, и на службе согласовывал, увязывал, руководил, совещался, а работал до службы и после службы да ещё в субботу и воскресенье, урывками между домашними делами. А домашних дел тоже хватало – квартира, машина, дача… То тут ремонт нужен, то там… Значит, свою работу по вечерам в сторону, бери на дом переводы, чужие расчёты… Так и мчался я, как белка в колесе… Даже в отпуск, бывало, уйдёшь, дня три-четыре поблаженствуешь, а потом маяться начинаешь, тосковать, нервничать, злиться, а возьмёшь калькулятор да карандаш, начнёшь кое-что просчитывать, кое-какие идеи обкатывать, и всё как рукой сняло. А там уж и сам не заметишь, как в привычный ритм войдёшь… Да разве я один так? У нас многие и руководители бригад, и главные, и даже замы директора шутили: ну, слава богу, до отпуска дотянул, теперь наконец-то можно и поработать от души. Так я и мчался всё время куда-то сломя голову, не имея времени и даже не желая задуматься, куда же это я и зачем мчусь, пока не приключилось однажды у меня воспаление лёгких. Поначалу худо мне пришлось, даже в больницу уложили. Почти двое суток был в беспамятстве. Всё рвался куда-то. То с замом директора спорил, то запчасти для машины доставал, то доски для дачи, то моющиеся обои для квартиры… Очнулся весь в поту и совершенно без сил. Ничего мне не хотелось и ничего не надо было. Полная апатия. На следующий день жена пришла. Притащила уйму еды и всяких новостей – о работе, о знакомых, а я смотрю на неё, машинально киваю, и какое-то раздвоение во мне происходит. Понимаю, что это моя жена, что у нас с ней дочь, квартира, дача, машина, общая работа, но в то же время кажется, что это посторонняя женщина по ошибке села ко мне на койку и рассказывает то, что предназначено совсем для другого, неизвестного мне человека… Несколько дней эта раздвоенность меня не покидала. А потом к нам положили журналиста, примерно моих лет. Привезли его тоже в тяжёлом состоянии. Он давно заболел, ещё в командировке, но к врачам не обращался, думал, так, простуда. Да и некогда, говорит, надо было материал для очерка собирать. Когда вернулся из командировки, тоже некогда – очерк нужно в редакцию сдать. Даже когда его к нам положили, всё писать пытался, хотя уже и ручку-то в руке не держал и в забытье то и дело впадал. На следующий день его уже в реанимацию перевели. А ещё через два дня вышел я во двор, смотрю – везут кого-то на каталке, укрытого с головой простынёй. Как нарочно, порыв ветра край простыни поднял. Гляжу – наш журналист! Тут вдруг у меня в голове словно бы щёлкнуло, будто какое-то реле сработало. Вспомнил я, как он всё спешил, всё торопился. Вот, думаю, и всё, брат. И некуда уже спешить! Прибыл на конечную станцию! Тут-то я и задумался: а куда же я-то всю жизнь тороплюсь, зачем? Конец-то всё равно один! И знаешь, Николай Александрович, засела во мне эта мысль, как заноза. За что ни возьмусь – сразу думаю: а зачем? И ни в чём смысла не вижу! И принялся я искать его. С кем только не беседовал – с философами и со старушками, с атеистами и с верующими… - Ну и как, нашёл? – спросил Николай Александрович, вновь закуривая. - Нашёл. Понял, что для каждого он свой. Но для того, чтобы осознать его, надо правильно жить, надо точно настроить плоть и дух. Тогда твой смысл тебе и откроется. А при неправильной жизни плоть и дух всегда в разброде… +++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++ ОТРЫВОК 3 … А Николай Александрович действительно словно бы примерял к Торбину различные варианты беседы, быстро, но тщательно перебирая их и бракуя один за другим. Так ничего и не найдя, он решил не мудрствовать лукаво, положившись на интуицию. - Мы с тобой, Сергей Трофимыч, в то раз так и не договорили. Если мне не изменяет память, ты сказал, что нашёл свой смысл в жищни. В чём же он, если не секрет? Сергей помолчал, всё так же задумчиво глядя на Николая Александровича, и медленно сказал: - Не знаю, стоит ли нам договаривать. - Почему же не стоит? - Боюсь, не поймёшь ты меня, Николай Александрович. Вернее, не захочешь понять… - Вот те и раз! – удивился директор. – Зачем бы я тогда заводил весь этот разговор, время зря тратил? Времени-то у меня лишнего, сам знаешь, нет. - Знаю… Неслышно вошла Люда, неся на подносе два стакана крепкого, ароматного чая, сахарницу и вазочку с печеньем. Поставив поднос на журнальный столик, она так же бесшумно удалилась. - Ну, пересаживайся и угощайся, - широким жестом пригласил Николай Александрович. – Или ты и чай не пьёшь? - Вообще-то, кроме талой воды, я ничего не пью, - рассеянно ответил Торбин. – Но уж если за компанию, то можно слегка и согрешить. Он снова помолчал, испытующе посмотрел на Николая Александровича и медленно, словно размышляя вслух, заговорил: - Смысл жизни, Николай Александрович, для каждого свой и в то же время один для всех – в постижении истины. Но это в теории. В идеале. А в жизни всё совсем иначе получается. Без смысла человек жить не может. Кто утратил его, а нового не приобрёл, тот либо кончает самоубийством, либо сходит с ума, либо спивается. Это уж в зависимости от темперамента, склада психики и прочих обстоятельств… Но ведь у праведника и грешника, философа и повесы – свой смысл. Значит, бывает он истинный и ложный. Получается, Николай Александрович, что опять мы к проблеме истины пришли. К тому времени, когда и я об неё споткнулся, меня уже из больницы выписали. Приехал я домой. Жена, конечно, обрадовалась. И тут же уйму неотложных дел выложила. Раньше я бы по инерции схватился за них и завертелся бы, как белка в колесе. Но в том-то и дело, что я совсем другим человеком из больницы вернулся. И если мне теперь о чём-то говорили «надо», то я тут же задавал себе вопрос: «А зачем?» Посмотрел я вокруг себя и вспомнил фразу древнего философа: «Как много есть вещей, которые мне не нужны». Вижу, оброс я вещами, людьми и связанными с ними обязанностями, словно мхом. Я на них не просто время и силы трачу, а жизнь, половина которой уже прожита впустую, потому что я сам не знаю, во имя чего я прежде жил! Я вдруг почувствовал себя, как Гулливер в стране лилипутов, привязанным за каждый волос! Ведь каждую из этих паутинок он мог бы оборвать, даже не заметив этого, но все вместе они сковали его крепче, чем железные кандалы. Так вот и со мной – каждая вещь, каждый человек сам по себе, в отдельности вроде бы ничем меня не связывали, даже иллюзию свободы порождали – захочу, мол, и выкину эту вещь или продам, захочу, и не стану поддерживать отношения с тем или другим человеком. Но на самом-то деле каждая вещь и каждый человек были связаны с другими вещами и людьми, и сковали они меня так же крепко, как Гулливера паутинки… Первым делом я продал машину. По дешёвке продал – лишь бы с рук сбыть. Жена, конечно, в истерику – она, мол, не привыкла в городском транспорте пуговицы рвать. Однако машина была моя, куплена ещё до женитьбы. Жена побушевала и смирилась. Тем более что деньги за машину я ей отдал. Следующим пунктом моей программы стала дача. Пользовались мы ею мало, только летом, да и то в основном по субботам и воскресеньям, когда жена собирала там друзей, а точнее сказать – полезных людей. Тут-то и нашла коса на камень – дача-то была свадебным подарком её родителей. Старики жили на ней практически круглый год, но поскольку она была подарена нам, то и заботиться о ней приходилось мне. Короче, забрала жена Галку и перебралась в квартиру родителей, заявив, что о даче сама позаботится… Так вот и расчистил я себе, по выражению классика, пространство для развития личности… На работе я бывал теперь от и до, да и то постоянно отпрашивался, а на совещаниях в основном читал постороннюю литературу. Но вот поди ж ты, каким-то странным образом всё это совершенно не отразилось на успехах моей бригады. Помню, даже обидно стало. Получалось, что во всём моём прежнем усердии не было ни смысла, ни нужды! Это я уж потом где-то прочитал, что хорош не тот руководитель, которого никто заменить не может, а тот, в отсутствие которого производство продолжает работать, как часы. Стал я читать философов. Начал с самых древних. Причём не интерпретацию их, не комментарии, а первоисточники. Поначалу тяжело пришлось. Терминология давила, путала приблизительность её. В технике-то что главное? Точность! А тут каждый в одно и то же понятие свой смысл вкладывает… Однако постепенно втянулся. Но чем больше вникал, тем сильнее недоумевал. Получалось, что каждый философ по-своему прав и по-своему не прав. А мне ведь не игра философской мысли – мне истина нужна была! В общем, кое-что полезное я, конечно, извлёк, но решил плюнуть на эти эмпиреи и обратиться к вечнозелёному древу жизни. Стал я у разных, главным образом оригинальных, людей выпытывать, как и для чего они живут, в чём втдят смысл и личной жизни и существования человечества, что такое, по их мнению, истина и в чём она заключается. И снова – ответов много, порой неожиданных и любопытных, но того, единственного, который мне нужен, и у них нет… Тогда я к религии обратился. Побывал у православных, баптистов, пятидесятников, беседовал подолгу с буддистами, поклонниками спиритизма, чёрных дыр, летающих тарелок, со сторонниками гипотезы, что все люди – биороботы… - И даже такие есть? – изумился Николай Александрович. - Каких только нет, - усмехнулся Торбин. – Если бы мне раньше о них сказли, ни за что в жизни не поверил бы. Да и приведись столкнуться с кем из них, принял бы за сумасшедших. А тут – расспрашивал, вникал… Какой только ахинеи не наслушался. И каждый утверждал – уверуй, и откроется тебе истина… Веровал. Искренне. Чуть не до фанатизма… И всё казалось, что вот-вот, ещё одно усилие, ещё одна самозабвенная молитва – и действительно откроется! В православии крещение принял, Библию проштудировал, Соловьёва, Флоренского и прочих не просто читал – конспектировал. Богословов слушал, с монахами беседовал… Потом к баптистам перешёл, к пятидесятникам… На ревнительных собраниях по восемь часов молил: дай, излей… И опять понял, что не то. Изучил «Махабхарату», особенно «Бхагавадгиту». И опять – не то! Перечёл всё, что советовали, и уйму всякой рукописной литературы – и пришёл к неожиданному выводу, что и наука и религия – два разных способа постижения абсолютной истины. Один – чувственный, а другой – логический. Ты, Николай Александрович, когда-нибудь задумывался, почему религия вообще, как идея, была во все времена так притягательна для человечества, почему она до сих пор так крепко держит верующего? - Ну, специалисты на этот счёт, наверно, давно уже высказались? - Это само собой, - усмехнулся Торбин. – Столько навысказывались, что жизни не хватит всё перечитать. Но, как обычно, в основном – интерпретации интерпретаторов. Оригинальных, пусть даже спорных идей и на тонкую ученическую тетрадочку не наберётся. Да тебе, Николай Александрович, это тоже, наверно, знакомо по сельскохозяйственной литературе. - Знакомо, - кивнул директор. – Оно у меня, это знакомство, вот где сидит! – показал на шею. – Получаешь стопку новых книг или брошюр, садишься с карандашом, чтобы отметить новое и на досуге обдумать, смотришь, а карандаш-то и не понадобился – авторы разные, а информация у каждого на уровне «Волга впадает в Каспийское море»… - Вот-вот, почти по Маяковскому: перерываешь единой мысли ради тысячи тонн словесной и не руды даже, а пустой породы. И хорошо ещё, если на всю брошюру или книгу автор где-то одну свою мыслишку выдаст. Но если и случится такое, то уж так её припрячет, так закопает, словно заранее боится – не дай бог, кто-нибудь догадается, что он её ни у кого не украл. Впрочем, это общая беда. Богословам тут тоже похвастать нечем… Так вот, Николай Александрович, учёные объясняют притягательность религии её функциями. И это, в общем-то, правильно. Но все функции, которые они называют, - условие, выражаясь языком математики, необходимое, но недостаточное. Главная притягательность религии в чувстве возможного или близкого соприкосновения с откровением, которое, если очистить его от богословских словесных пируэтов, и есть не что иное, как бог. Я не слишком сложно объясняю? - Как тебе сказать… Логика твоей мысли мне ясна. А вот что касается сути… - Суть ещё вся впереди… Впрочем, суть в том, что понятия «откровение», «бог» и «абсолютная истина» - тождественны. Изначально, не зная самого понятия абсолютной истины, но интуитивно ощущая её существование, человечество обозначило её словом «бог». Стремясь к познанию бога, оно, само не понимая того, стремилось к познанию именно абсолютной истины, которая хотя и неизвестна нам и, может, даже недоступна во всей её полноте, но безусловно существует, так же как существовали до Ньютона закон притяжения, а до Эйнштейна – теория относительности. Вот эту-то абсолютную истину все религии и называют по-своему, одни – абсолютом, другие – мировым разумом, третьи – богом… - Любопытно у тебя, Сергей Трофимыч, получается, - воспользовавшись паузой, заметил Николай Александрович, прихлёбывая чай. – Наука доказала, что бога нет, и, следовательно, если принять твою систему рассуждений, то нет и абсолютной истины? - Наука этого пока не доказала. По научной логике отсутствие доказательств существования чего-либо не является доказательством отсутствия. Но того бога, которого имеют ввиду все религии, которому служат церкви и поклоняются верующие, действительно не существует. Представление о боге оторвалось от первоначального понятия и существует ныне само по себе… Сергей помолчал, встал, прошёлся по комнате, спросил: - Ты никогда не интересовался Древним Египтом, Шумером и так далее? - Только в школе, - улыбнулся Николай Александрович. - Знаешь, я заметил такую любопытную вещь: на заре человеческой истории религия и наука были одним целым – единым методом познания абсолютной истины. Но люди всё больше приписывали абсолютной истине, которую они именовали богом, собственные черты, пока не превратили бога в свой образ и подобие. Именно это и стало поводом сначала для разделения, а затем и вражды между наукой и религией. Наука хотя и медленно, но двигалась по пути познания абсолютной истины, а служители религии, почувствовав возможность сделать её главным регулятором и законодателем жизни общества, свернули в сторону. Обрати внимание, Николай Александрович, что все религии мира призывали и призывают верующего овладеть особым состоянием духа, а это и есть не что иное, как чувственный метод познания. Но поскольку изменилось содержание понятия «бог», то изменилась и цель познания. Получилось, что все религии ведут верующих не к постижению истины, а к укреплению собственных иллюзий. - Ну, это не открытие, - усмехнулся Николай Александрович. – О том, что религиозное мировоззрение иллюзорно, написано даже в школьных учебниках. - Согласен, - кивнул Торбин. – Только одно дело что-нибудь в учебнике прочитать и совсем другое – дойти собственным умом, всё проверив и выверив. - Да какой же смысл велосипед-то изобретать? - А ты никогда не замечал, что от готовых истин у большинства людей несварение ума начинается? Что, привыкнув к подобной пище, они уже не мыслят, а просто формируют блоки из готовых, но непереваренных истин? Говоришь с таким человеком, и скулы от тоски сводит, потому что заранее знаешь, что именно и как он скажет по тому или иному поводу. Всё правильно до банальности! А что касается изобретения велосипеда, то в детских технических клубах и кружках только этим, по существу, и занимаются. Но порой такие неожиданные решения находят, что опытные специалисты только руками разводят. Думать, изобретать всегда полезно! Даже перпетуум-мобиле! Так я пришёл к выводу о двух путях познания абсолютной истины. Первый из них – научный – очень долог и медлителен. Это всё равно что лететь на современной ракете, скажем, в созвездие Андромеды. Кстати, любопытная коллизия для научно-фантастического рассказа: огромная ракета отправляется в далёкое созвездие. На ней экипаж из семей космонавтов, ибо никто из тех, кто стартовал, не доживёт до прибытия. Не доживут даже их дети, и лишь внукам суждено достичь цели. И вот эти самые внуки завершают своё легендарное путешествие. И что же они видят? Обитаемые планеты! Оказывается, пока корабль летел, люди научились мгновенно перемещаться в пространстве и уже давно заселили эту часть Галактики. Так вот, Николай Александрович, может оказаться, что чувственный метод познания по своей эффективности отличается от научного так же, как мгновенное перемещение в пространстве от полёта в ракете. - А ты, Сергей Трофимыч, что же, сумел этот метод отыскать? – осторожно, стараясь не обидеть Торбина, спросил Николай Александрович. - Собственно говоря, он был найден ещё когда-то в далёкой древности, но, очевидно, тут же и утрачен. Люди того времени не способны были воспринять абсолютную истину и поняли её превратно. Отсюда и пошло искажение понятия «бог». Я же лишь вышелушил те рациональные зёрна, что донесли до нашего времени философы и религия. Николай Александрович давно уже украдкой поглядывал на часы, но прервать разговор не решался. Он чувствовал, что в следующий раз Торбин вряд ли пойдёт на такую откровенность, и боялся спугнуть его, хотя многое в рассуждениях Сергея было ему непонятным, а порой казалось просто-таки бредом. - Так в чём же практически, Сергей Трофимыч, заключается твой метод? - В гармонии разума, духа и тела. Человек извратил свою изначальную сущность и потому утратил подлинный смысл жизни.Человек, Николай Александрович, сложный инструмент, и когда он точно настроен, возможности его становятся беспредельными. Но мы сами – собственные убийцы, мы сами разрушаем и свой дух, и свою плоть. Короче, человек должен так жить, чтобы его воля полностью управляла его телом, рассудком и чувствами. Только тогда при помощи специальных приёмов он сможет постичь абсолютную истину. - А для этого жить надо так, как ты? Сергей подумал и смущённо развёл руками: - Этого я пока утверждать не могу. Может, мой образ жизни и не панацея. Но мне кажется, что это верный путь. И основан он, между прочим, не на каких-то глупостях, не на знахарстве и шарлатанстве, а на выводах специалистов, признанных современной наукой. Только я, не копируя никого из них в отдельности, взял у каждого то, что мне казалось разумным, и проверил на себе. Кое-что отбросил, кое-что усвоил. Что табак и алкоголь – яды, с этим ты, наверное, не будешь спорить?.. +++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++ РАЗГОВОР двух БЕЛОК: пьеса без морали (о матрице-СИСТЕМЕ) Действующие лица: Запертая в колесе белка (З), Свободная белка (С). С: Слушай, почему ты постоянно здесь находишься? З: (молчание) С: (удивлённо) Ты меня не слышишь? З: У меня дела, некогда. С: (с любопытством) Но я тебя вижу который раз, а что ты делаешь непонятно. З: Не видишь - работаю! С: А что это? З: (резко замирает в удивлении, но начиная уезжать назад, спохватывается и продолжает бег) Как это что? Работа! С: И? З: Что и? Ты совсем сумасшедшая что ли? С: Нет, просто мне интересно что это такое? З: Вот начнёшь работать - узнаешь! С: Но не хочу ... э... работать... З: Куда ж ты денешься? С: Мне это не нужно, не буду. З: Вот закончишь обучение и будешь, как миленькая. С: А я и ... обучение не хочу. З: (задыхаясь от возмущения) Так ты паразитка за чужой счёт живёшь? С: За какой счёт? Я в лесу живу. З: (с гонором) Чушь, там жить невозможно! С: Ещё как возможно! З: (снисходительно) Совсем с катушек слетела, бедная. С: (возмущённо) А где же мне ещё по веткам прыгать и радоваться, как не в лесу? З: (насмешливо) Во умора. Научно доказано, что никакое дерево не выдержит вес белки. Это всё старые заблуждения. И воздух в лесу ядовитый - так как не везде проникает солнечный свет. С: (удивленно) Да кто тебе всё это сказал? С лесом всё в порядке, а ветки такие бывают что хоть десять белок выдержат. И воздух там чище намного чем здесь. З: (поучительно) Сказки всё это, принимайся за ум давай пока ещё молодая. С: Это как же? З: Учись бежать попрямее и побыстрее, только так сможешь в жизни зацепиться. С: Я и так всё это знаю, и прыгать могу и вбок и вверх, и как угодно. З: Прыгать не надо, это вредно пото... (утихает на полуслове удивлённо глядя, на прыгающую собеседницу)... а ЭТО что такое? С: (приземлившись) Что такое? З: Откуда .. ЭТО? ... пушистое? С: (оглядывая себя) Ах это? Это мой хвост. З: Но это невозможно! С: Почему? (осматривая собеседницу) И где твой? З: Как где? Их же отрезают в детстве, чтобы не путались под ногами и не застревали в колесе. С: Какой ужас! З: (с сомнением) А разве... разве он не мешает? С: Да ты что? Ничуть, нисколечки! З: (погрустнев) Но ведь... С: Слушай, а почему ты всё время бежишь, остановись наконец. З: Да ты что? Меня подхватит и завертит до смерти. С: Ты же сама его крутишь! Если не будешь крутить оно остановится! З: Не верю я. Да и тем более если оно остановится, я без еды останусь. С: Не останешься, подожди немного. (исчезает) З: (бормоча) неужели ... всё таки хвост ... зачем же ... оказывается ... нужен ... С: (появившись) Вот - держи. (высыпает рядом горсть орехов) З: Что это такое? С: Как что, ОРЕХИ!!! З: Ими же нельзя питаться, они слишком твёрдые и неполноценные. С: Какие глупости! (обиженно) Да ты принюхайся хоть. З: (принюхиваясь) Ну да, пахнет здорово! (погрустнев) Но у меня всё равно нет ничего взамен. С: (удивлённо) Что значит взамен? Мне ничего не надо, это всё тебе. З: (застыв на секунду на месте от удивления) Как? С: (улыбаясь) Просто так. Да остановись ты уже наконец. З: (мрачно) Да не могу я. С: Давай, давай, попробуй просто. З: (ехидно) Что же ты сама не остановишь? С: Да я бы с удовольствием - но всё вертится, я и подойти не могу. Просто притормози немного. З: (обречённо) Ладно, сейчас попробую. С: (прибадривая) Ты только не бойся. З: Ох. (начинает замедляться) С: Потихоньку, потихоньку... З: Даже как-то непривычно, всё тело хочет бежать. С: Ничего, отдохнёшь, ничего тебе не сделается. З: (испуганно вцепляется в остановившуюся балку колеса) Страшно! Я сейчас улечу! С: (подходит поближе) Да не бойся ты, всё уже кончилось. Никуда ты не улетишь. Я же не улетаю. (поворачивает колесо немного в одну и другую сторону) Видишь. Без тебя оно не двигается. З: (поражённо) Как же это возможно, это же против всех принципов! С: Ешь давай. (сует орех) З: (рассуждая) Наверно я в каком-то неправильном колесе. (берёт орех) С: Ну как? З: (с восхищением) Вот это вкус! Ммм.. (ест дальше) С: Ну вот, а ты говоришь. З: (доедая орех) Так и лес правда не ядовитый? И я могу там крутить колесо? С: Ну конечно лес не ядовитый, но колёс там нет. З: Без колёс? Но как? С: Очень просто, оно тебе не нужно. З: Но если меня лишить колеса - у меня не будет еды, смысла жизни. С: Да глупости всё это! В лесу полно орехов и пространства для жизни. З: Если каждый выйдет из колеса - это же хаос начнётся! С: Это жизнь! Как ты не понимаешь? Это естественно и места хватит всем. З: (рассуждая) Но нельзя же совсем без колеса, да конечно оно не идеальное, наверно надо убрать спицы по бокам которые так больно бьют, и балки сделать помягче. С: (подходя совсем близко) Смотри на меня! У меня колеса НЕТ! З: (испуганно) Но как? Нельзя же совсем без него! С: Да ты просто выхода не видишь! Вот же он - между спицами! З: Меня там перерубит. С: Кто тебя перерубит? Ты же сама их крутишь! Когда не крутишь - они стоят на месте. З: Об них всегда больно биться. С: Гляди - я касаюсь спицы! З: Ты наверно заколдованная. С: Ох, ну как же с тобой трудно. (осматривается и поднимает орех) ну вот - гляди ореху тоже ничего не будет (прикасается к спице орехом) З: Легко тебе говорить ничего не будет. С: Просто притронься на секунду. З: (испуганно пытается прикоснуться) Ой. Ай... С: Спокойно, всё в порядке. З: (дрожа) И правда, ничего не случилось. С: Ну так вылезай! З: (осторожно всё ещё дрожа, вылезает из колеса) ... ужас какой. С: (приобняв собеседницу) Ну вот видишь, всё хорошо. Отдохни немного. З: Я просто не верю. Неужели всё это лишнее? Но ведь это такая большая конструкция, и такая красивая. С: (улыбаясь) Подожди, ты ещё не видела лес!  перейти в каталог файлов | Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |
