Александр Киркевич Дух пламенеющий Долина Надсона
 Скачать 220.77 Kb.
| Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |
«Железная цепь его стала золотою» "Все течет, все изменяется". Это древнее высказывание невозможно опровергнуть. Как бы мы ни оценивали события, которые когда-то произошли, или происходят сейчас, мы будем оценивать их субъективно. Наши оценки событий тоже меняются, хотя события происходят вне всяких оценок. Может быть, не нужно их оценивать вообще, а постараться их понять. События, действия и поступки можно наблюдать и даже анализировать. Не подвергая их собственной оценке, можно их описать, разложить по пунктам, этапам, отрезкам времени. Пытаясь понять эти события, мы в какой-то момент начинаем их оценивать, не задумываясь о том, что уже совершаем ошибку. Оценка поставлена, урок окончен, тема закрыта. А как быть с пониманием конкретного человека? Вот мы его оценили по внешнему виду, поступкам, мнениям окружающих. А можно ли его понять? Хорошо быть писателем. Можно придумать характер, слова, поведение. Хорошему писателю это легко дается, характеры и типажи создаются такими, что запоминаются надолго. Но, в любом случае это абстракции, типажи, характеры, за которыми и человека не видно. А если описать реального человека, то останется ли он реальным или превратится в характер, персонаж. А вот, понятен он нам, этот реальный человек, или нет? Если мы его оценили уже, то у нас осталась только одна из проекций. Прошло время, человек изменился. Нужно опять оценивать? Какое-то проклятие размерности с примесью большой неопределенности. Учеников, студентов можно оценить по успеваемости. Специалиста по квалификации, спортсмена по результатам, и т.д. Пишущего эти строки можно оценить по качеству текста. Сколько допущено ошибок, интересно читать или нет, и т.п. А насколько можно понять человека? Что он хотел сказать или сделать, к чему стремился? Сейчас многие любят оценивать Ленина или Сталина. Целая армия комментаторов, политологов, историков трудится. Все оценивают. Все ищут лысину, сросшиеся пальцы, кем у кого бабушка была, сколько было жен и детей, что с ними произошло. А понятны эти люди? Кто их понял? А почему они свою жизнь посвятили идее? Получили они результаты, которые хотели получить? Я не берусь их оценивать. Мне важнее понять. Поэтому я стремлюсь к собственному пониманию, а не к оценкам комментаторов. Каждый футбольный болельщик может долго оценивать правильность игры футболиста или судейства. На то и футбол. Лучше пусть болельщик сам выйдет на поле и покажет, как нужно играть. Мне реально удалось непродолжительное время общаться с Владимиром Николаевичем, и я до сих пор не могу точно сказать, понял я его или нет. Он в жизни встречался со многими людьми, которые давали ему ту или иную оценку. Некоторые из оценок были просто смешные, но все зависит от уровня понимания. Владимир Николаевич рассказывал, как в забирском магазине покупал кофе в зернах. Продавщица долго ему объясняла, что это не фасоль. Она думала, что Владимир Николаевич ошибся, и решила его предупредить. Ей не могло придти в голову, что кому-то в селе понадобился кофе. Владимир Николаевич показал своему внуку, какой он нашел красивый цветок. При этом он сказал, показывая на цветок: "Смотри, как улыбается". Внук посмотрел на цветок и сказал: "Ну и что? Обыкновенный бурьян". Владимир Николаевич написал в своей тетрадке: "Слова, способные погасить солнце... "обыкновенный бурьян". Одним из друзей Владимира Николаевича был московский ботаник и почвовед Леонид Николаевич Соболев. Однажды, Соболев пожаловался Владимиру Николаевичу на автора научной статьи, который опубликовал идею Соболева под своим именем. Владимир Николаевич поинтересовался, не исказил ли автор статьи идею. "В том то и дело, что напечатано слово в слово" - возмутился Соболев. Владимир Николаевич обрадовался и сказал, что это очень хорошо. Соболев совсем разозлился: "Так что же здесь хорошего?". Владимир Николаевич стал объяснять, что если бы автор опубликовал ошибочные данные или неправильную идею, это было бы плохо. А если хорошая идея обнародована, то это хорошо. Однажды один из забирских евреев подвозил Владимира Николаевича на своей бричке. Зная, что Владимир Николаевич когда-то занимался оккультизмом, еврей спросил, не знает ли Владимир Николаевич Каббалу. - Изучал, - ответил Владимир Николаевич. - А правда, что хороший каббалист может кому угодно доказать, что бог есть? А после того, как это признают, тут же доказать, что бога нет? - Попробую, - сказал Владимир Николаевич, и за несколько минут пути он изложил свои соображения. В следующий раз еврей ехал по дороге на бричке с каким-то своим знакомым. Повстречав на дороге Владимира Николаевича, он тут же закричал: "О, это великий ребе. Он мне доказал, что бог есть. А когда я ему поверил, тут же доказал, что его нет". Еврей попросил своего знакомого пересесть, и предложил подвезти Владимира Николаевича, усадив его на удобное место рядом с собой. Можно много приводить примеров и даже анекдотов про Владимира Николаевича. В каждом случае он проявлял какую-то грань своего характера. Понимали его окружающие или нет? Для одних он был учителем, для других отцом и дедушкой. Для Крамаренко, Смирнова, Анохина - братом. Так они обращались друг к другу. Было в них нечто общее, и это был "дух пламенеющий". В этом была основа взаимопонимания, и этой основой они хотели объять окружающих людей. Среди членов ордена "Гисбар" были разные люди. Некоторые из них понимали эту основу, другие не понимали. Жизнь у них складывалась по-разному. После распада ордена каждый пошел своим путем. У некоторых путь оказался коротким, у других длинным. Крамаренко и Анохин умерли в 1920 году, но их "дух пламенеющий" продолжал существовать долго. Иногда его проявления были заметны, иногда нет. Борис Леонидович Смирнов прославился больше всех, он стал одним из основоположников йоги в Советском Союзе. В предисловии ко второму изданию его переводов "Махабхараты" было написано: "Титанический труд Б. Л. Смирнова, который, казалось бы, по плечу лишь целому коллективу, был встречен с большим интересом специалистами и широким кругом читателей Советского Союза и Индии. Особое внимание привлекли выпуск второй, содержащий признанную жемчужину философской мысли древней Индии - "Бхагавадгиту", и выпуск седьмой, в котором Б. Л. Смирнов с точки зрения современной нейровегетологии оценивает систему йогической гимнастики, вызывающую сейчас повышенный интерес. Примечательно, что этот научный подвиг совершил врач по профессии, основатель неврологии и нейрохирургии в Туркменской республике. Все эти книги он издал, будучи уже тяжело больным". Не сказано только, что первое издание переводов "Махабхараты" было выпущено за свои деньги. Огромную помощь в издании оказывал его ученик - Юрий Михайлович Волобуев - сын Михаила Волобуева, арестованного вместе с Борисом Леонидовичем. Борис Леонидович относился к Юрию, как к собственному сыну. Он с гордостью писал Владимиру Николаевичу, что без помощи Юры у него бы ничего не получилось. Юрий Михайлович также делал великолепные рисунки для этого уникального издания. В статье о Б.Л.Смирнове из журнала "Наука и жизнь" рассказывается о разрушительном ашхабадском землетрясении 1948 года: "Вдвоем они вытащили Людмилу Эрастовну из-под обломков, привели в чувство. Борис Леонидович сказал: - Юра, беги к друзьям, собирай тех, кто жив, на площадь Карла Маркса - там организуем госпиталь. А я сейчас... И он полез куда-то под обрушившуюся крышу, за рукописью своих переводов. В ту же ночь на центральной площади Ашхабада Смирнов и его товарищи-врачи устроили на скорую руку госпиталь. Зажгли костры, кипятили в ведрах воду, накрыли простынями обеденные столы и приступили к работе. Борис Леонидович оперировал черепные ранения. Другие ампутировали конечности. Свет факелов и костров освещал жуткую картину: сотни лежащих вповалку людей, фигуры врачей, склонившиеся над столами... Ни в какой статистике нет, сколько за эти дни и ночи было сделано Борисом Леонидовичем операций, скольких он спас от смерти! И разве один этот эпизод из жизни Смирнова - не подвиг?" Вот еще фрагмент статьи о Борисе Леонидовиче: "Начиная с середины 50-х годов прошлого века, на прилавках книжных магазинов Ашхабада стали появляться редкостные новинки - серия книг древнеиндийского героического эпоса "Махабхарата", бесценный подарок для книголюбов. В выходных данных изданий, в числе прочей информации, сообщалось, что перевод с санскрита осуществлён академиком Академии наук Туркменистана Б.Л.Смирновым. Непосвящённому читателю это имя, набранное на титульном листе мелким шрифтом, ни о чём не говорило. Ну, поработал учёный-ориенталист с подстрочником, литературно его оформив, что в этом особенного? И лишь немногие знали тогда, что перевод текста принадлежит не филологу, не лингвисту и даже не учёному-востоковеду, а профессору медицины, известному нейрохирургу Борису Леонидовичу Смирнову. Отец будущего переводчика "Махабхараты" был земским врачом. Двое из четырёх его сыновей уже пошли по стопам родителя, готовился к этому и третий, Борис, только что с золотой медалью окончивший киевскую гимназию. Примечательная деталь: его однокашником по гимназии был Михаил Булгаков, тоже избравший поначалу профессию врача и даже немного поработавший в этой области, пока не сменил окончательно скальпель на перо, из-под которого со временем вышли "Мастер и Маргарита". Страстным любителем литературы был и Борис Смирнов. Однажды в одном из книжных магазинов Киева его внимание привлёк одиноко стоявший на полке словарь санскритского языка. Он полистал книгу и тут же её купил. Это было в далёком 1908 году. Чем было объяснить столь экзотический выбор? Что это: случайное приобретение, осуждённое пылиться в книжном шкафу? Да, случай имел место, если иметь в виду ту ситуацию, когда книга оказалась в нужное время в нужном месте. Дело было в другом, в том, что его всегда манило всё новое, неизведанное, как влекут к себе путешественников и мореплавателей ещё не открытые страны и острова. Такими островами были для Бориса Смирнова иностранные языки. К тому времени он уже знал польский, немецкий, английский, французский языки, латынь. Впоследствии выучил древнееврейский. Но это будет потом, а пока студент-медик принялся углублённо изучать санскрит, поражаясь его богатству и разнообразию. Со словарём он не расставался в академии, не оставил изучение санскрита и в годы Первой мировой войны, будучи полковым врачом. Уже тогда, оперируя раненых солдат, Борис Леонидович начал собирать материал по черепно-мозговым травмам. Накопленный опыт сослужил ему хорошую службу, когда годы спустя он обратился к нейрохирургии - новому направлению в медицине, которое очень его интересовало. В 1935 году Бориса Леонидовича Смирнова приглашают в Ашхабад, на должность научного сотрудника Туркменского института неврологии и физиотерапии. Именно на годы, проведённые в Туркменистане, (а Борис Леонидович прожил здесь всю оставшуюся жизнь) приходится расцвет его творческих сил. Он много, увлеченно и напряжённо работает. Поле деятельности огромное, причём в различных областях медицины - курортология, неврология, патологическая анатомия. Именно здесь Борис Леонидович приступает и к нейрохирургической практике, к которой шёл долгие годы. Нейрохирургия была тогда самой малоизученной областью медицины. Первым в Туркменистане он стал делать сложные операции на мозге, возвращая здоровье сотням людей. Первым в СССР Борис Леонидович сделал в Ашхабадской клинике сложнейшую операцию на позвоночнике. В годы Великой Отечественной войны он спасал жизнь раненым солдатам, направленным на лечение в Ашхабад. Его можно с полным правом назвать основателем неврологии и нейрохирургии в Туркменистане. Здесь он защитил докторскую диссертацию, стал академиком, главным нейрохирургом Минздрава Туркменистана. А, главное, всей душой полюбил эту землю, свой маленький уютный дом в самом центре Ашхабада, клинику, в которой трудился, кафедру в Туркменском государственном медицинском институте, на которой преподавал. От добра добра не ищут. Поэтому, когда в 1944 году ему предложили возглавить кафедру нейрохирургии Киевского института усовершенствования врачей, он отказался и остался в Ашхабаде. За сутки Борис Леонидович проживал как бы две жизни. Первая, дневная, была отдана медицине, но наступал вечер и профессор с головой погружался в другую жизнь, не менее интересную и насыщенную. Две с половиной тысячи лет назад индийцы начали складывать "Махабхарату" - вдохновенную песнь разуму, государственной мудрости, историю философии. Мысль прочитать в оригинале одну из величайших книг мира не оставляла Бориса Леонидовича с того дня, когда в его руках оказался словарь санскритского языка. Но прежде чем приступить к переводу "Махабхараты" он долгие годы корпел над словарями и учебниками, прочитал горы литературы по истории Индии, её культуре и философии. Ведь "Махабхарата" - это не только литературное произведение, это, прежде всего, произведение философское, своеобразный кодекс морально-этических норм, вошедших в народное сознание. Ещё двадцать три года ушло на перевод первой книги "Махабхараты". Почему так долго? С самого начала Борис Леонидович поставил перед собой задачу делать не подстрочный, а литературный перевод, чтобы верно передать не только смысл и ритм, но и внутреннюю музыку санскритского письма. При этом надо учесть, что переводчик не имел специального лингвистического и философского образования. Санскрит - один из труднейших языков. Его словарь насчитывает 48 звуков. Как правило, "Махабхарату" переводили на другие языки с уже существовавших переводов на английском и немецком языках. Смирнов начал с оригинала. Всего, из восемнадцати книг "Махабхараты", им было переведено десять, причём наиболее значимых частей эпоса. Особое место среди них занимает "Бхагавадгита". Это особо чтимая книга, к ней обращаются все философские школы современной Индии. Следует отметить, что помимо перевода, Борис Леонидович каждую книгу снабдил примечаниями к тексту и толковым словарём. Работа над переводами требовала не только времени, но и колоссального терпения и упорства. После дня, проведенного за операционным столом, после лекций в институте сосредоточенность давалась нелегко. Но такой роскоши, как расслабленность, Борис Леонидович себе не позволял, понимая, что стоит только сделать поблажку раз-другой и вся работа завязнет. Неимоверная сила духа и воли двигали этим маленьким, щуплым человеком, глядя на которого думалось: в чём только душа держится! И ещё мужество, без которого он не смог бы сделать и сотой доли того, что успел сделать. О его личном мужестве говорит такой факт. В трагическую ночь с 5 на 6 октября 1948 года Борис Леонидович, как обычно, сидел над рукописями "Махабхараты", когда раздался гул, земля вздрогнула, и город погрузился во тьму. Борис Леонидович оказался под обломками, но когда его стали откапывать, сказал: "У меня ещё есть воздух, помогите жене". Выбравшись из-под обломков, он побежал в клинику, куда стали доставлять первых раненых, и встал у операционного стола, которым служила дверь чьего-то разрушенного дома. Лишь на вторые сутки профессор еле-еле добрёл до своего дома, от которого осталась груда кирпичей. Взял лопату и стал разгребать завалы. А потом ещё трое суток бессменно оперировал в палаточном госпитале, разбитом на центральной площади Ашхабада. Большая часть рукописей "Махабхараты" погибла во время землетрясения и их пришлось восстанавливать заново. Латинская пословица гласит: "Торопись медленно". В том смысле, что всегда успевает тот, кто никуда не спешит. Борис Леонидович работал так, будто перед ним была вечность. А срок, отмеренный ему, был не таким уж большим. В 1956 году болезнь сердца вынудила его уйти на пенсию. Вести занятия на кафедре он уже не мог, да и от операций пришлось отказаться - трудно стало выдерживать огромное ежедневное напряжение сил. Тяжёлая болезнь подкосила профессора, но не сломила. Работу над "Махабхаратой" он не оставил, отдавая ей теперь всё внимание. Последние семь книг Борис Леонидович перевел уже будучи прикованным к постели. Ежедневно, как было заведено много лет назад, он садился к столу, а если не мог, то лёжа в постели обкладывался словарями, надевал на руку трикотажную перчатку (кровь, с трудом проходя через поражённое сердце, плохо согревало тело) и продолжал сосредоточенно переносить на бумагу затейливые сюжеты сказаний и легенд древних индийских мудрецов. Часть работы брали на себя самые близкие его люди - жена Людмила Эрастовна печатала текст переводов, её сестра Анна Эрастовна вела переписку (письма Борису Леонидовичу приходили пачками), а приёмный сын Юрий Михайлович Волобуев, тоже нейрохирург, кандидат медицинских наук, делал иллюстрации к книге. Они же подготовили к изданию текст последней, десятой книги, которую не успел закончить Борис Леонидович. За годы жизни в Туркменистане под руководством Бориса Леонидовича Смирнова сотрудники Туркменского государственного медицинского института успешно защитили 15 кандидатских диссертаций. Им написано свыше 70 научных работ по краевой патологии, курортологии, нейрохирургии, патологической анатомии, анатомии вен, воспитана целая плеяда замечательных нейрохирургов. И проделан великий труд, начавшийся с однажды купленного словаря санскритского языка. Именно "смирновские" переводы "Махабхараты", давно уже ставшие библиографической редкостью, вошли в мегатомное издание "Библиотека всемирной литературы". Переводы встретили многочисленные восторженные отклики как со стороны учёных-индологов, так и в самой Индии. В одном из писем к Борису Леонидовичу российских санскритологов есть такие слова: "То, что вы сделали, мог выполнить только коллектив". Он же, выкраивая из своего плотного рабочего графика свободное время, просиживая ночами над рукописями, не ждал и не искал награды за свой труд: всю многолетнюю переводческую работу Борис Леонидович выполнил безвозмездно. В конце жизни Борис Леонидович Смирнов был принят в Союз писателей СССР, что стало признанием его профессионализма не только в медицине, но и в литературе, редкого сочетания таланта врача с талантом учёного-филолога. Как всё это удалось одному человеку? Очень просто. С самой ранней юности Борис Леонидович Смирнов следовал железному принципу: взялся за дело - доведи его до конца. А его жизненной позицией было: "Учиться и работать пока бьется сердце". Вот такой материал можно найти в Интернете. И это не единственная публикация. Во всех этих публикациях повторяется одна и та же мысль - переводчик "Махабхараты", нейрохирург. Оценка заслуг. Понимали Б.Л. Смирнова окружавшие его "йоги"? Они приехали к нему в дом после его смерти и разграбили его архив. Юрий Михайлович Волобуев был потрясен смертью учителя, и ему было не до формальностей. Он был сам прекрасным человеком, ученым, врачом. Воевал в десантных войсках. Переписка Владимира Николаевича Гориновича с Борисом Леонидовичем продолжалась до самой кончины Бориса Леонидовича в 1967 году. Восемнадцать писем Смирнова опубликованы внуком Гориновича в Интернете. Александр Константинович Анохин - один из основоположников русского скаутизма. На сайте ассоциации русских скаутов указано, что он погиб в ЧК. Не знаю, как отнесутся скауты к тому, что их основоположник был сам чекистом. Оценят по своему, но поймут ли его? Скорее всего, произойдет то же, что и всегда. Притянут удобную для себя информацию, выбросят слова из песни, придумают новые слова. Это их право. Пусть остается для них легендой. Как любил повторять Владимир Николаевич древнее изречение: "Кто не хочет быть обманутым, тот не будет обманутым". Скаутам захочется возвеличить белое движение, Колчака и других генералов, но при этом они не вспомнят о выдающихся царских генералах Брусилове, Духонине, и других, кто пошел за красными. Оценки есть, понимания нет. Поэтому Анохин для них останется героем скаутизма, уничтоженным чекистами. Смирнов будет возвеличиваться русскими йогами за свои заслуги, а его "письмо летчику" они забудут. Впрочем, у Смирнова в письмах упоминается и об агни-йоге в трудах Елены Ивановны Рерих. Смирнов дает этому творчеству нелестную характеристику, и об этом постараются не вспомнить. О Крамаренко вообще ничего не известно, хотя его "дух пламенеющий" не угас и еще проявится. На днях я познакомился с женщиной, бабушка которой была в кругу Крамаренко и даже была в него влюблена. Это было ее личной трагедией, поскольку Крамаренко был женат и имел дочку. Эта женщина не помнит в деталях рассказы бабушки. Бабушка боялась много рассказывать, да и внучка была юной. Сохранилась у нее фотография Крамаренко в гробу, причем плохого качества. Надо же, чтобы именно сейчас, когда я пишу эти строки, мне попалась эта фотография. Мистика? Возможно. Все это ярлыки, можно всему придумать название. Дух Крамаренко и его братьев по ордену проявляется и будет проявляться по каким-то своим законам. Где-то найдутся люди, слышавшие о нем, появятся фотографии, бумаги из архивов, и т.п. Придет время, и что-нибудь проявится в жизни. Владимир Николаевич рассказывал, как его знакомые оккультисты предсказывали события его жизни. Знакомый астролог просчитал все события, но Владимир Николаевич считал, что все происходило совсем иначе. Линия жизни у Владимира Николаевича имела разрыв в возрасте около сорока лет. Знакомый хиромант сказал, что это несущественно, и своим ногтем соединил ее. Шутка? Может быть. Но ведь во время войны у Владимира Николаевича случались опасные ситуации как раз в этом возрасте. Я не берусь давать оценку происходившим событиям, но ведь происходит в жизни что-то, чего мы не замечаем, и это, происходящее, часто находится за пределами нашего понимания. Владимир Николаевич говорил, что знает, когда он умрет. В нашу последнюю встречу я приехал в Забирье за несколько дней до его дня рождения. Я его поздравил с наступающим днем рождения, а он в шутливой форме сделал мне замечание, что поздравлять с днем рождения накануне нельзя, это плохая примета. Но тут же сказал: "Не обижайтесь. Я знаю, когда я умру". Через две - три недели мне сообщили, что Владимир Николаевич умер. Это произошло 15 февраля 1979 года. Я поехал на похороны с двумя его знакомыми. Мы шли через Боярский лес, и подошли к камню возле Долины Надсона. Камень оказался расколотым. Нина Семеновна рассказала, что Владимир Николаевич привел в порядок свои записки и тетрадки, написал свою последнюю записку, простился с ней, лег и умер. Вот, что было написано в записке: "Не говори никому, Что у него Плох вкус, Неверно мышление. Не такое как надо обращение с людьми. Бытием сознание наслаждается Счастье присуще сознанию Оно ощущается всем существом в каждом случае Повышения полноты его контакта С беспредельным бытием" Теософское имя - Алсион. Это - своего рода завещание. Нина Семеновна прожила в Забирье до лета 1987 года. Она старательно старалась давать объяснения, чтобы заменить Владимира Николаевича. Она рассказала, что внезапно к ней приехал незнакомый человек, и спросил про Владимира Николаевича. Узнав, что тот умер, он уехал. Сразу же после его отъезда расколовшийся камень возле Долины Надсона был скреплен цементом и установлен так, как был установлен первоначально. Больше этого человека никто не видел. Когда умерла Нина Семеновна, то на сосне-верблюде была отпилена часть раздвоенного ствола. Другие сосны Долины верблюдов продолжали расти в своем первоначальном виде. Все, что было связано с Владимиром Николаевичем и Ниной Семеновной стало частью истории Забирья, и никогда не распространялось дальше этого села. Архив записок Владимира Николаевича, посвященный истории села Забирье частично был сдан в библиотеку имени Вернадского, а часть архива вошла в фонды Боярского краеведческого музея. В Забирской школе в одной из комнат был создан краеведческий музей, где разместилась часть архива Владимира Николаевича с экспонатами его микроскопов и телескопов. Одна из новых улиц села Забирье была названа улицей Гориновича. Что же объединяло этих людей - Гориновича, Крамаренко, Анохина, Смирнова - которые всю жизнь искали истину? Что это за "дух пламенеющий"? Я не берусь давать этому оценку. Оценка - это конец, смерть, штамп, печать. А понимание и стремление к нему - это путь, движение, развитие. Вместо ответа на этот вопрос я предпочитаю привести короткое произведение Рабиндраната Тагора, которое так любил читать наизусть Владимир Николаевич. Он читал это произведение очень выразительно, волнение охватывало его и на глазах выступали слезы. Он читал именно этот текст по изданию Валентина Португалова, Москва 1915 год. Сборник "Садовник. Лирика любви и жизни" (текст . 66, стр. 102). Других переводов этого текста Владимир Николаевич не любил. "Безумный скиталец искал того камня, что превращает все в золото. Он телом был, как тень, сожженный солнцем, с пыльными и спутанными космами волос, с губами, стиснутыми так же крепко, как его замкнутое сердце; глаза его горели, как фонарик светляка, когда он ищет самку. Беспредельный океан ревел перед ним. Говорливые волны говорили беспечно о скрытых сокровищах, смеясь над невеждой, который не может понять, что они говорят. Быть может, у него уж не было надежды, но он об отдыхе не думал, он искал, ибо искать, - уж стало его жизнью. Так океан всегда вздымает свои руки к небесам, стремясь к тому, чего нельзя достать. Так звезды вечно ходят и все делают круги, идя к тому, чего нельзя достигнуть. Так точно на пустынном берегу безумец с пыльными кудрями все рыскал, все искал камня, что превращает все в золото. Как то пришел деревенский мальчик и спросил: "Скажи-ка, где ты раздобыл эту золотую цепь, которой ты опоясан?" Вскочил безумец, - в самом деле, железная цепь его стала золотою! То не был сон, он только не заметил, как свершилось превращенье. Дико потряс он головой: как же так он добился успеха, сам не зная о том? Вошло уже в привычку: поднимет камешек, притронется им к цепи и отбросит, не взглянув, произошло ли превращенье; так и нашел безумец свой камень, что превращает все в золото, и его потерял". Литературный интернет-журнал «Русский перелет», 2009 год.  перейти в каталог файлов | Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |