Бамберри В. Танцы с семьей Семейная терапия символический подход, основанный на личностном опыте Перев с англ. А. З. Шапиро
 Скачать 0.86 Mb.
| Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |
| www.koob.ru Карл Витакер, Вильям Бамберри ТАНЦЫ С СЕМЬЕЙ Семейная терапия: символический подход, основанный на личностном опыте Перевод с английского А.З. Шапиро Carl A.Whitaker, William M.Bumberry DANCING WITH THE FAMILY A Symbolic-Experiential Approach Библиотека психологии ипсихотерапии Выпуск 16 Москва Независимая фирма “Класс” Витакер К., Бамберри В. Танцы с семьей: Семейная терапия: символический подход, основанный на личностном опыте /Перев. с англ. А.З. Шапиро. - М.: Независимая фирма “Класс” (Библиотека психологии и психотерапии) Витакер - самый странный классик семейной терапии, ее пророк и юродивый. Его парадоксы озадачивают, а свобода мышления просто бьет наповал. А работа его и впрямь сродни сложному танцу. Грацией. Сочетанием продуманного рисунка с импровизацией. Отсутствием случайных действий. Видимой легкостью, за которой - часы “у станка”. Его молодой коллега сделал бесценную работу: он задавал старому мастеру такие вопросы, на которые ему было интересно отвечать. В общем, врачи и психологи получат своего рода “платиновый эталон” (повторить нельзя, но сравнивать себя необходимо), а любознательный массовый читатель - просто классное чтение и новые идеи о собственной семье. К.Витакер, В.Бамберри БРАННЕР/МЭЗЕЛ Паблишерз Независимая фирма “Класс” (при содействии Марка Патерсона) А.З.Шапиро, перевод на русский язык Е.Л.Михайлова, предисловие Исключительное право публикации на русском языке принадлежит издательству “Независимая фирма “Класс”. Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону. ISBN 0-87630-496-X (USA) ISBN 5-86375-015-4 (PФ) НЕ МИР, НО МЕЧ Я обнаружил, что четыре "данности" существования имеют прямое отношение к психотерапии: неизбежность смерти – нашей или тех, кого мы любим; свобода сделать с собственной жизнью что угодно; наше абсолютное одиночество в мире и, наконец, отсутствие в жизни какого бы то ни было очевидного, готового смысла или значения. Эти данности могут показаться мрачными, однако содержат семена мудрости и искупления. Ирвин Ялом. "Палач любви” и другие рассказы о психотерапии Книга выводит из равновесия с первой страницы (особо устойчивых – с третьей). Озадачивает, восхищает, возмущает. Даже пугает – как неожиданная встреча нос к носу, скажем, с тигром. Мощь, красота, острое ощущение неординарности события... Но тигр все-таки, кто его знает... Говорите, ручной – профессор, классик, "отец-основатель"? Какой же он ручной, вон что делает! Карл Витакер умер в апреле 1995 года. Родом был из американской сельской глубинки, вырастил шестерых детей с единственной и любимой женой Мюриэль. Почти шестьдесят из своих восьмидесяти трех лет работал психотерапевтом: индивидуальным, потом – групповым, а последние сорок лет – семейным. "Работать" для него означало прежде всего выводить системы из равновесия. В другой своей книге ("Полночные размышления семейного терапевта") Витакер рассказывает о том, как в разные периоды жизни его опыт - иногда мучительный, "тупиковый" или кажущийся таковым - становился осмысленным и превращался во взгляды. Выражены они афористически и передают терпкий вкус экзистенциальных парадоксов, без которых его подхода просто нет. Судите сами: "Моя бредовая система: "Манифест Витакера"; "Изменение семьи означает страдание"; "Как сужать свой мир до тех пор, пока не окажешься в настоящем времени"... и так далее в том же духе. Надо заметить, что буквально все, что Витакер говорит о семье и браке (и в этой книге тоже), принимается с трудом. Во-первых, это сложно: он оперирует в "неэвклидовом" пространстве - постоянно напоминает о зияющих совсем рядом черных дырах абсурда, сбивает с толку. Мысль собеседника (читателя) смущена. Это очень заметно в вопросах В.Бамберри. (Некоторые фрагменты их диалога напоминают беседу с учителем дзен или, к примеру, с Милтоном Эриксоном.) Во-вторых, Витакер "на ты" с теми самыми данностями существования, которые, по осторожному утверждению Ялома, "могут показаться мрачными". В частности, он настаивает на том, что боль в семье избыть нельзя – ее можно только более творчески использовать. Впрочем, читатель может найти и еще что-нибудь, что шокирует его сильнее. Тридцать-сорок лет назад Витакера нередко объявляли сумасшедшим или хулиганом, а он и не возражал. Кто еще посмел бы публично назвать свое профессиональное кредо "бредовой системой"? В этой книге нам дается возможность рассмотреть в деталях, как этот профессор психиатрии, президент Академии психотерапии, и прочая, и прочая – делает работу юродивого: говорит правду в иносказательной форме. А правда неуютная, жалящая, отменяющая привычную "картинку"... И вот он, профессионал – по определению "умный" – сознательно умаляется до того, чтобы на каком-то символическом уровне, может быть, эту правду передать, а для тех, кому ее принять невозможно, остаться, мягко говоря, эксцентричным стариком, который “эвона какую чушь несет”. При ближайшем рассмотрении оказывается, что чушь и шокирующие ассоциации отмерены твердой рукой – "во юродство претворился волею"... Витакер считал подробный расспрос семьи бестактностью, подглядыванием в щелочку и называл такую тактику порнографической: нельзя "умному" и "одетому" выворачивать наизнанку людей, которые, может быть, и сочли бы это нормальной медицинской необходимостью. Но, страшно сказать, на сессиях он порой засыпал, даже видел короткие сны и был совершенно уверен, что они, как и момент засыпания, – суть его бессознательная интерпретация происходящего, которая тут же и пускалась в дело. Разница между той и этой бестактностью в том, кто в результате уязвим. Или неприличен. Или ненормален. Впрочем, и сама структура этой книги – подробно документированный "случай" с комментариями – делает мастера уязвимым: протокол позволяет нам "подглядывать", судить и интерпретировать терапевтические интервенции. Иногда они достаточно традиционны (для семейной терапии, конечно), но чаще – абсолютно витакеровские, "тигриные". Высочайший класс работы очевиден, воспроизвести – невозможно. Оно и к лучшему: тихий ужас охватывает при мысли о рьяном коллеге, который, впечатлившись и проникнувшись, прямо так и начнет всем подряд лепить на консультации: мол, кто в семье хочет вашего самоубийства? С какого возраста захотелось (или расхотелось, неважно) спать с дочерью? (Как будто нашим клиентам в их жизни и без того мало хамили! Господи, пронеси...) "Невозможные" пассажи Витакера бесконечно далеки от буквального расспроса или интерпретации: это метафорические послания, своего рода стихи, в которых "рифмы" и "ассонансы" не менее важны, чем тема, и поистине – из песни слова не выкинешь. Слово же приобретает множественные (и иные) смыслы, отрывается от обыденного своего употребления, да и бытовые его значения поворачиваются забытыми или странными гранями и все вместе создает некий эффект...Ну, впрочем, в отношении стихов это давно и хорошо известно. Как известно и то, что получилось, когда текст "Песни песней" был воспринят не как поэзия, а как "инструкция по сборке": "И на них – литое чудо - Отвратительней верблюда – Медный в шесть локтей болван..." Последствия буквального понимания метафор в лучшем случае уродливы и смешны, как этот "скульптурный портрет Суламифи" у Саши Черного. В худшем – трагичны, о чем свидетельствуют источники высочайшие и серьезнейшие. И от века говорящий притчами обречен на непонимание, составляющее, видимо, важную часть его миссии. "Хорошо, – скажет скорее вдумчивый, нежели увлекающийся читатель, – а какой же смысл в этой книге, если в качестве методического пособия ее не используешь?" А такой, как вообще в возможности близко наблюдать работу больших мастеров: повторить невозможно, но и пропустить нельзя, сама встреча с фигурой такого масштаба – род инициации. Событие. Испытание. Методические же пособия пишут, как известно, ассистенты и доценты на кафедрах. И дело это нужное и полезное, однако к личным озарениям читающего никак не ведущее. Почему – неизвестно. Возможно, большинство ассистентов и доцентов недостаточно поэты. Или недостаточно безумцы. И об этом Карл Витакер, понимающий толк и в том и в другом, писал: "Профессионалам вообще не свойственно делать что-то для них новое – может быть, только когда (заботами и изобретательностью пациентов) их на это толкает жизнь". Екатерина Михайлова Предисловие В понедельник в 8 часов утра в конце лета 1981 года я сидел у кабинета Карла Витакера и ждал его прихода. Это была моя первая встреча с Карлом. Дело происходило через три года после окончания мной колледжа и поэтому я рассматривал встречу с Карлом как очень удачную возможность поучиться. С резюме в руках я нервно ждал, готовя более или менее остроумное начало разговора, а также слова благодарности за то, что моя просьба о трехдневном визите была удовлетворена. Через некоторое время он появился. Не успел я вскочить для приветствия, как сначала Мама... затем Папа... затем трое детей последовали за ним в кабинет. Что-то здесь было не так! Такого я не ожидал! Еще до того, как я смог осознать, что происходит, Карл сказал: "Привет! Вы, должно быть, Билл. Входите и начнем". Ошеломленный, я последовал за семьей, уже кое-как рассевшейся, и быстро погрузился в диванную мягкость. Я, конечно же, пришел сюда для того, чтобы поучиться символическому подходу в терапии, но не ожидал, что окажусь в роли пациента! Еще до полудня Витакер принял четыре семьи. К тому времени я преодолел свой ступор, избавился от первоначального ощущения нереальности происходящего и начал наслаждаться тем, что происходит вокруг. Днем пришли еще две семьи, одна супружеская пара и к тому же состоялась супервизорская встреча с одним из местных семейных терапевтов. В половине шестого, во время работы с последней семьей, я уже был до предела вымотан. День оказался интересным, напряженным и драматичным. Я несколько раз глубоко вздохнул и приготовился к заключительному обсуждению событий дня с Карлом. Но как только я это сделал, он взглянул на часы, вскочил со своего кресла и направился к двери. До того как исчезнуть в дверном проеме, он обернулся и бодро спросил: "Завтра в это же время?" Когда я кивнул в знак согласия, он сказал: " Будете уходить - заприте кабинет. Встретимся в 8-00". Опять я застыл, как памятник. Прошло несколько минут прежде чем я смог сдвинуться с места. Я пребывал в каком-то в сюрреалистическом мире, окруженный событиями дня и теми игрушками, произведениями искусства, которые находились в кабинете. За весь тот утомительный день энергия и энтузиазм Карла отнюдь не убыли, хотя уже тогда ему было около 70 лет, мне же не исполнилось и 30. Первый же день убедил меня в том, что есть нечто, чему мне действительно необходимо было учиться у этого человека. В последующие годы мы встречались еще не раз. Каждый опыт был ценен по-своему. Когда Карл ушел на пенсию из Университета в Висконсине и для меня уже не было практической необходимости участвовать в его клинической работе, мне пришла в голову мысль поделиться своим учебным опытом с другими. Данная книга - результат реализации этой идеи. Книга была задумана мною с целью сделать достоянием профессионалов ценный клинический материал и не претендует на изложение всеобъемлющей теории семейной терапии. Я уверен в том, что, изучая работу Карла даже с одной семьей, можно понять основные элементы всего его подхода. Вместо того чтобы быстро пробежаться по музею, убедившись в том, что вы мельком взглянули на каждую представленную здесь картину, не лучше ли для более глубокого понимания искусства провести время у какого-нибудь одного шедевра великого мастера? В данном тексте мы хотим, чтобы читатель одновременно сконцентрировался на двух аспектах - на личности терапевта и на самом процессе терапии. Без такого бинокулярного видения невозможно понять представляемый материал. В то время как стенограммы встреч Карла с семьей отражают только его собственную работу, комментарии и теоретические рассуждения писались совместно. Я выразил здесь идеи Карла, оказавшие на меня влияние. Те, кто знал Карла и его работу, возможно, обнаружат различные искажения и упущения. Извините! Я вполне доверяю вам самим так отредактировать текст, чтобы он оказался более полезным для вас. Наслаждайтесь этой работой! Не только Карл и я прилагали усилия для подготовки книги, много других людей внесли в нее свой неоценимый вклад. В этой связи хочу поблагодарить Мюриель Витакер за те многочисленные обсуждения, которые мы по ходу дела вели с ней. Я благодарю и мою жену Кэти за ее постоянный оптимизм, поддержку, а также творческую критику, которая, несомненно, обогатила книгу. В заключение я бы хотел выразить глубокую признательность семье, с которой работал Карл. Самоотверженность этих людей, поделившихся с другими частью своей жизни, из-за чего наши собственные должны стать богаче, вдохновляет. Работа с ними - большая честь для нас. Вильям Бамберри 1. НАЧАЛО РАБОТЫ С СЕМЬЕЙ Когда мы собрались на нашу первую сессию, казалось напряжение прямо-таки витает в воздухе. Джон и Мери, двигаясь нервно и беспокойно, выбрали диван справа от меня, тогда как трое из их пяти взрослых детей заняли места на другом диване. Двое других, пока отсутствующих отпрысков, должны были присоединиться к нам в заключительный день трехдневного опыта нашего общения. С первого взгляда было ясно, что это фермерская семья, может быть, похожая на ту, в которой я сам вырос. Папа вышел на “поле боя” в новом комбинезоне с нагрудником, тогда как мама нарядилась опрятно, но без претензий. Три их дочери - 30-летняя Ванесса, 20-летняя Дорис и 18-летняя Марла - выглядели более современно и не так провинциально. Несколько первых минут мы провели в ни к чему не обязывающих разговорах, причем Ванесса говорила от имени всей семьи. Мы кратко обсудили, почему они решились принять участие в этих встречах и найти средства для оплаты нашей трехдневной работы. Собственно, идея встречи принадлежала Ванессе. Она как раз проходила обучение, намереваясь стать психотерапевтом. Живя вдалеке от остальной семьи, она, тем не менее, чувствовала себя связанной семейными проблемами и хотела их разрешения. К тому же она беспокоилась о своей 28-летней сестре Гейл, которая была госпитализирована из-за эмоциональных срывов. И хотя она вернулась домой, но все еще продолжала принимать лекарства. Интересно, что психотерапевт, занимавшийся с Гейл, полагал, что лечение, которое она получала в данный момент, проходило вполне успешно, и возражал против ее участия в наших встречах с семьей, опасаясь что они могут повредить его работе с ней. Однако, несмотря на риск, Гейл решила принять участие в заключительной сессии на третий день. Скорее, все же не без благословения своего психотерапевта. 23-летний Майк, единственный сын в этой семье, запаздывал. У него были конфликты на работе, кроме того, он должен был привезти Гейл. Все они жили за городом и добираться сюда им было непросто. Начало Начальные моменты первой встречи часто оказываются очень принципиальными. Уровень напряженности намного превосходит простой социальный дискомфорт. Неосознанно начинается интенсивный скрытый процесс установления взаимоотношений. Хотя мы часто маскируем наше внутреннее напряжение, оно , без сомнения, существует и дает о себе знать. Вопросы типа: "Каков ты в действительности?", "Что ты собираешься мне сделать?", "Как далеко мы будем в состоянии идти вместе?" - наполняют наше коллективное бессознательное. Это время для установления связей на личностном уровне, здесь важно не быть надменным и слишком "профессиональным". Одна из моих первоначальных задач - дать семье простейшее представление о том, как я действую и чего жду от них. Мне нужно установить те условия и параметры, по которым я буду с ними взаимодействовать и общаться. Процесс взаимодействия запускается, как только я вхожу в кабинет: мои действия порождают их реакции, я отвечаю на них - и общение наше закрутилось. Можно надеяться, что вскоре этот диалектический круговорот приведет к явлениям более высокого порядка. Другим важным компонентом в понимании того, как идет работа, является точное различие между настойчивостью и агрессией. Заняв ясно выраженную "Я-позицию", я вовсе не собираюсь их как-то запугивать - скорее, буду стремиться рассказать им о некоторых из моих убеждений, имеющих отношение к делу. Они же, в свою очередь, свободны отвечать на это так, как им хочется: упрямиться, восставать, капитулировать, вести себя высокомерно, демонстрировать свое абсолютное безразличие к тому, что происходит. Как бы там ни было, а процесс запущен, и вместо того чтобы в течение первого часа заниматься классическим интервью-оценкой семьи, мы учимся говорить друг с другом, так сказать, “танцевать”. В следующей части я намечаю стратегию, и она определяет структуру, с которой мы будем иметь дело в дальнейшем. Я намеревался здесь донести до членов семьи мое убеждение в том, что их готовность предъявить свою боль очень существенна для успешного результата терапии. Кроме того, они должны принять тот факт, что именно они и никто другой остаются ответственными за свои собственные жизни. Передача контроля и ответственности мне их жизни отнюдь не улучшит. Карл (К): Расскажите, почему вы решили прийти сюда? Чего вы ждете от нашего общения? Чем я могу вам помочь? Одновременно разрешите поделиться с вами тем, как я веду дело. Прежде всего мне бы хотелось услышать вашу историю, чтобы осмыслить, прочувствовать ту боль, которую вам приходится испытывать. Это поможет мне нащупать путь для работы с вашей семьей. Но я хочу, чтобы вы правильно понятым. Я здесь вроде тренера бейсбольной команды: тренирую, а не играю. Вы должны будете сами принимать окончательные решения относительно вашей собственной жизни. (Пауза) И еще я должен предупредить вас, что я придирчив, и буду цепляться ко всему. Решающим моментом является то, что я должен прямо сказать семье об условиях моей работы. Я хочу, чтобы они поняли, что несмотря на согласие работать с ними, я не собираюсь становиться членом их семьи. Я ответственен здесь за то, чтобы, насколько смогу, по-человечески реагировать на их боль, но не брать на себя никакой ответственности за их жизнь. Моя дополнительная реплика о придирчивости и цепляньи должна была освободить их от иллюзорного представления о том, как здесь их будут лечить. Я попытался его разрушить:- простое присутствие им не поможет. Впереди серьезная работа, и я не могу делать ее за них или освобождать их от необходимости прилагать усилия.  перейти в каталог файлов | Образовательный портал Как узнать результаты егэ Стихи про летний лагерь 3агадки для детей |